Когда у Салмана убили мать, он ушёл к моджахедам. Отца убили ещё раньше, когда пьяные, голодные солдаты пришли в их дом под каким-то надуманным предлогом, чтобы чем-нибудь поживиться. Они увидели корову, схватили её за верёвку и повели за собой. Корова упиралась, чувствуя недоброе, тогда они стали пинать её ногами и прикладами.

Корова оставалась практически единственным кормильцем в семье с пятью детьми. Отец не выдержал и встал поперёк ворот, заявив, что это его собственность, что она ни в чём не виновата, ни в каких диверсиях и сопротивлениях не участвовала.

Он просто стоял в воротах, мешая солдатам выводить корову. Они прошили его автоматной очередью и увели её.  В тот вечер несколько семей их селения потеряли своих хозяев. Нельзя было сопротивляться, но и не сопротивляться не было никаких сил. Мать убили на блокпосту, когда она возвращалась на соседской машине с купленными в городе продуктами.

Миллиарды, выделяемые на войну, не доходили до её пушечного мяса, а мясо требовало пищи и забав для поддержания тела и духа.

Салман нутром почувствовал, что следующая очередь за ним, ведь по существу охота велась за всеми ребятами старше 10 лет. Пока его выручал маленький рост, но долго так продолжаться не могло. Он отдал четверых своих младших братьев и сестёр родным и с небольшим мобильным отрядом моджахедов ушёл в горы. Четырнадцатилетний мальчик из горного аула не нуждался ни в проверках, ни в привыкании к походному образу жизни.

Кроме обучения пользованию оружием, ему требовалось небольшое количество пищи и одежды. В отличие от оккупантов, Салман знал почему и за что он воюет. Сегодня ему вместе с Шамилем поручили установить управляемый фугас на окраине родного селения. Шамиль был родом из равнинной части, из-под Грозного (ныне Джохар), воевал уже четвёртый год, а Салман зато знал вокруг родного аула все входы и выходы. Поэтому-то их и послали вместе.

Им велено было взорвать оккупантов, посланных, по данным разведки, проводить зачистку в его селении, но когда они подошли к аулу, то оказалось, что кафиры ещё не приезжали. Варианта было два: либо командование попалось на крючок российской дезинформации, либо что-то в громоздкой военной машине плохо сработало и операция сорвалась или потеряла темп. Тащить обратно тяжёлые снаряды со взрывчаткой не хотелось, да и обидно возвращаться, не выполнив задания, хоть никакой их вины не было.

Посовещавшись они решили всё же устроить засаду и ждать. Срок положили неделю, чтоб не очень напрягать своих на базе.  Война, хоть и плановое хозяйство, но часто непредсказуемое, поэтому нередки случаи, когда моджахеды, сидя в засадах или уходя от преследования, неделями не возвращались на базы, а иногда, вернувшись, не находили своих, и лишь по запискам, оставляемым в заранее обусловленных местах, устанавливали, куда перебазировался отряд.

Шамиль предложил заложить фугасы на дороге, на окраине аула, на некотором расстоянии друг от друга, чтобы сначала подорвать переднее движущее средство, заблокировав тем самым дорогу, а затем заднее, чтоб предотвратить отход назад. Они, конечно, не знали сколько машин и БТРов приедет на зачистку, но для такого небольшого селения, каким было Кезеной, их не должно было быть много. Запереть их с двух сторон взрывами и по возможности атаковать.

Атаковать, пока они не успеют опомниться, а потом уйти. План был хорош всем за исключением одного: рядом был аул, в котором жило много знакомых, родственники, братья и сёстры Салмана. Атакованные скорее всего уедут за подкреплением или будут ждать подкрепления на месте, но потом можно ожидать особо жестоких расправ с мирными жителями. Салман предложил отойти подальше от селения. Он знал одно хорошее для засады место у подножия перевала Харамля, где дорога разветвляется и уходит главной своей лентой в Дагестан, к аулу Ботлих.

Та же дорога, что ведёт к Кезеною, пролегает вдоль изумрудной глади западной стороны озера Кезеной-Ам, потом сворачивает и вьётся между складками гор. Салман предлагал устроить засаду именно на этом первом повороте. Он интуитивно чувствовал, что оккупанты, зачарованные красотой озера, расслабятся и потеряют бдительность. Кроме того, первые свернувшие машины на некоторое время потеряют зрительную связь с остальными, оставшимися за поворотом.

У них нарушится координация действий, и можно будет поливать огнём две потерявшие взаимосвязь части карательного отряда. Правда, условия для отхода выглядели хуже, поскольку на этом участке нет такого леса, какой начинается у Макажойской долины, но и по зарослям ядовитой чемерицы, и редким кустарникам всё-таки можно скрытно убежать, если, конечно, делать это налегке. Салман предложил схоронить все вещи в первом лесном массиве, за несколькими хребтами, а в засаде сидеть только с автоматами и самым необходимым.

Засада предполагалась достаточно удалённой от селения, что не давало повода заподозрить жителей в помощи моджахедам, а с другой стороны оставляла бойцам шансы на удачный отход. Шамиль согласился. Салман скрытно повидался с родными, братьями и сёстрами, запасся едой. Он также предупредил, что если услышат взрывы, чтоб хоть на время уходили в горы.

Местные жители, наученные долгими годами кровопролитной оккупации, устроили в горах и лесах несколько схоронов для своих семей. Там была припасена тёплая одежда, дрова, мыло  и запасы пищи, в основном сухих лепёшек, вяленого мяса, соли,  воды, сухих фруктов и овощей. Кое-кто хранил часть документов, фотографий, денег, украшений и даже оружие. Одежду прятали в полиэтиленовых мешках, а бумаги, украшения и продукты в больших стеклянных банках, в которых в мирное время консервировали фрукты и овощи.  

В ауле моджахеды решили не ночевать, опасаясь неожиданного появления оккупантов. В темноте они пошли по дороге на некотором расстоянии друг от друга, чтобы в случае чего хоть один мог прикрыть или спастись и хоть как-то постараться выполнить задание. Всё имущество разделили пополам, с той только разницей, что фугас вдвое большей мощности, а, следовательно, и веса, нёс Шамиль.

У каждого из них был свой автомат с запасом патронов, запас еды, воды, лёгкий спальник и полиэтиленовый, почти невесомый, запаянный с одного конца мешок, в который при ночлеге, на случай дождя, укладывались спальник с моджахедом, еда, и оружие. Ноша пригибала к земле, но за год боевых действий Салман уже привык к ней. Они шли мимо лесных массивов, в которых при приближении федералов готовы были спрятаться в любую минуту, мимо отвесных скал и холмов.

Днём старались избегать дороги, а если выходили на неё, то, по выработавшейся привычке, глаз сразу же намечал впереди какой-нибудь выступ или укрытие, где можно было быстро схорониться. Более безопасный путь по склонам гор, по лесу был труднее и медленнее, а они торопились, не зная, когда могут появиться кафиры.

Они шли мимо  узкой, вырубленной вдоль скал дороги, и глаза их то и дело застилали слёзы при виде разрушенных средневековых башен, мечетей со старинными петроглифами, кладбищ с разорёнными могильниками. Ещё до войны Салман с однокласниками и учителем истории находили здесь кремниевые обломки, использовавшиеся первобытными людьми в качестве ножей, скребков и наконечников мотыг.

Сейчас учитель возглавляет один из партизанских отрядов в соседнем районе. Салман виделся с ним однажды во время совместной операции. Учитель был с бородой и Салман не узнал его. А учитель узнал Салмана, подошёл, обнял, распросил про семью. Мало тогда удалось поговорить, а жаль, Салман многого ему не успел рассказать и про село, и про других учеников. Он помнил рассказы учителя и про озеро Кезеной-Ам, и про дорогу, по которой они теперь шли.

Легенда рассказывала, что на дне озера когда-то находился аул Эзеной. В нём жили жадные и негостеприимные люди. И вот спустился с неба Бог и, как простой странник, стал проситься на ночлег. Отовсюду гнали его жители аула, и только на краю его, в дымной сакле бедной вдовы он нашёл и кров, и пищу. Разгневанный Бог решил уничтожить селение нечестивцев, забывших заветы отцов, забывших, что личность гостя - священна.

Он затопил селение и пощадил лишь семью гостеприимной женщины, потомки которой ушли дальше от озера и поселились на новом месте, там, где сейчас дымятся трубы аула Кезеной. И теперь Салман шёл к озеру, чтобы покарать новых нечестивцев, разрушивших его страну, уничтожающих его народ. А ещё учитель рассказывал, что по той дороге, по которой сейчас шли Салман с Шамилём и которая в народе зовётся царской, когда-то, в 1871 году проезжал российский царь Александр II, ему хотелось  посмотреть на покорённый Кавказ. Сейчас навстречу Салману, наверное, где-то едут кафиры, и он сойдётся с ними почти на том же месте, где когда-то стояла сакля бедной вдовы, и он отомстит им за отца и за мать.

Моджахеды пришли  к нужному повороту под вечер следующего дня. В лесу, который они покинули утром, недалеко от дороги спрятали всё лишнее, и теперь им следовало подумать о том, как не замёрзнуть ночью. Всё-таки горы даже летом по ночам не балуют путников. Около озера, в котором в изобилии водилась горная форель, раньше некоторые рыбаки держали сарайчики с лодками и сетями, а теперь всё это было разрушено или сожжено. Салман вспомнил, что когда они с отцом приезжали сюда рыбачить, отец показывал ему на другой стороне хребта Город мёртвых - старое, древнее захоронение, некогда бывшего на берегу озера селения.

Если какой-нибудь из склепов цел, там можно было бы переночевать. Раньше Салман ни под каким видом не стал бы этого делать. Даже страшно подумать, что можно оказаться в одном месте с покойниками. Раньше люди ни за что не простили бы такого богохульственного поступка, но теперь, когда живые хуже самых хищных зверей, никто не осудит его за это. Свои покойники меньши страшили его, чем чужие живые.

Пока не стемнело моджахеды готовили фугасы: набитые взрывчаткой гильзы затыкали тряпкой, затем вместо пуль помещали в дульце радиоуправляемые взрыватели. Потом уже в полной темноте, при свете фонарей, на заранее помеченных местах рыли углубления, укладывали фугасы, засыпали их гравием. Управились только после полуночи, искупались в озере и полезли по склону хребта на другую сторону искать ночлег в Городе мёртвых. Высокая полная луна ярко светила, открывая перед их глазами сказочные картины.

Перевалив через хребет, они словно очутились в замке с острозубыми стенами. Глаза, привыкшие к темноте, и вскоре различили знакомые силуэты склепов. Многие склепы, к их удивлению, оказались целы. Очевидно, отсутствие поблизости селения сохранило их от зачисток и разрушений. Забравшись в один из склепов и завесив узкое отверстие курткой, чтобы не дуло, парни улеглись на противоположных полках, на которых во время похорон укладывали покойников для проветривания, чтобы потом, по старинному обычаю, сбросить их  вниз.

С первыми лучами солнца моджахеды поднялись, решив, что поедят в засаде. Им очень не хотелось пропустить карателей. Через несколько минут парни оказались на вершине хребта, перед ними, как на ладони, лежало озеро с голубой, хрустальной водой, обрамлённое желтоватой чашей слегка выгоревших склонов. В самом озере отражались склоны гор. В прозрачном и неподвижном воздухе  любой звук слышался за многие сотни метров. Моджахеды ещё раз осторожно спустились к дороге, осмотрели и поправили ночную закладку, и вновь забрались на гору. Наверху они приготовили и замаскировали места для своих лежбищ, нарвали кустарника, чтобы прикрыться в случае пролёта вертолётов, потом сели перекусывать.

Купаться они не решились, хоть и очень тянуло в воду, опасались быть замеченными. Лежбище они выбрали удачно. Во-первых, оставалась прямая видимость с радиоуправляемым взрывным устройством, а во-вторых, когда они побегут, они должны быть недосягаемы для пуль противника. Они даже наметили себе несколько путей отступления и укрытия, за которыми можно прятаться и отстреливаться. Один из рожков автомата прочно закрепили на поясе, чтобы не потерять при беге, остальные патроны решено было расстрелять прежде, чем тронутся с места.

В разговорах и поочерёдном сне прошёл день. За исключением нескольких сельских легковушек и всадников никто не появился. Ночевали в том же склепе. Гадали сколько дней им придётся здесь проторчать. Далёкий стрекочуший звук  разорвал сон. Они тут же выскочили из наружу. Вдалеке, на фоне слегка синеющего, ещё не расцвеченного солнечными лучами неба, еле различимой точкой висел вертолёт.

- Наверное дорогу проверяет, - предположил Шамиль и приказал, - пойдём.

И они неторопливо, поёживаясь от утреннего озноба, направились к своим укрытиям. Там они снова задремали, чуть согретые первыми солнечными лучами, но вскоре новый, знакомый звук прервал их чуткий сон. Они взглянули на перевал, на северную часть озера и увидели, как через него переползают зелёные гусеницы БТРов.

«К» (6 марта 2003 г.)

КЦ