На сайте аналитической англо-язычной службы Radio Liberty опубликована статья об отсутствии демократии в чекистской России. В статье говорится:
С началом нового десятилетия, готова ли Россия стать из "демократической" в кавычках страны настоящей демократией?
Вполне можно было бы подумать, что да, послушав речь Медведева о демократии в этом году. Он произнес ее на Мировом политическом форуме в Ярославле в сентябре, и там он яростно утверждал, что Россия полностью соответствует универсальным стандартам демократии. Он заявил, что если Россия немного и недотягивает до этих стандартов, то лишь потому, что демократия в стране еще очень молода.
Слова Медведева обратили на себя внимание, потому что они позволяют предполагать, что Кремль якобы отказывается от своей постоянной аргументации, что Россия это "особый случай" демократии, оправдывая этим различные авторитарные проявления.
Эта исключительная форма демократии, которой кремлевский политический стратег Сурков придумал обозначение "суверенная демократия", установила цель для России стать стабильным "демократическим" государством путем концентрации власти в руках сильного лидера, поддерживаемого ведущей партией. Лидером, конечно же, тогда был президент Владимир Путин, а ведущей партией - правящая "Единая Россия", который была основана для его поддержки.
Повсюду в Азии суверенная демократия остается распространенным явлением. Где-то она зовется управляемой демократией, где-то националистической демократией, а где-то вообще никак не называется, но в любом случае это система с иерархической структурой, и встретить ее можно повсеместно от Средней Азии до Сингапура - правительства предоставляют гражданам растущие экономические и социальные свободы, но монополизируют политическую власть.
Аргумент всегда тот, что полноценная демократия не подходит к местным условиям, и что ослабление государственной монополии на власть и на ключевые секторы экономики породит хаос, отбросит назад достижения экономического прогресса, и не будет соответствовать "национальным интересам".
Китай кстати в равной степени соответствует критериям, хотя лидеры в Пекине не заявляют никаких притязаний на то, что стремятся к какому-либо типу демократии, модифицированной или какой-то еще.
Ничего удивительного в том, что ставшие известными благодаря утечкам WikiLeaks дипломатические депеши из посольства США в Москве демонстрируют столь откровенные и суровые оценки положения дел в России. Россия стала фактически мафиозным государством.
В одном из посланий посол США Джон Байерли сообщает, что "прямые связи московских властей с криминалитетом привели к тому, что многие считают его "разлаженным" и утверждают, что правительство работает скорее как клептократия нежели как настоящее правительство". Другая "утекшая" депеша приводит слова ответственного за Россию в британском Министерстве иностранных дел Майкла Дэвенпорта (Michael Davenport), который называет Россию "коррумпированной автократией". Еще в одном донесении министр обороны США Роберт Гейтс говорит, что "русская демократия исчезла".
"Важно осознавать, что то, что они предлагают, это действительно искаженное определение демократии. Это авторитарные режимы, которые не допускают представительного и значимого обсуждения политических вопросов, не допускают настоящей политической конкуренции, не подразумевают судебной независимости, постоянно допускают злоупотребления по отношению к гражданскому обществу", - говорит Кристофер Уокер (Christopher Walker), руководитель исследовательского отдела организации Freedom House. "Поэтому любые виды значимых дискуссий о либеральной демократии в таких условиях гибнут, не начавшись".
По словам Уокера, одна из причин может быть в том, что в современном мире любым властям - даже авторитарным - трудно высказываться в недемократическом ключе. Триумф демократии в холодной войне нанес ощутимые удары по тоталитаризму и идеологиям, с ним ассоциировавшимся. Удары настолько серьезные, что идти против демократии как против общемировой ценности стало практически невозможно.
"Властям неудобно говорить, что они развивают новую форму авторитаризма, - отмечает Уокер, - они cлишком заботливо относятся как к внутренней, так и к международной аудитории, чтобы использовать термин "демократия" в своих собственных целях. Так что вопрос лишь в том, как интерпретируется этот термин".
И если говорить о том, как интерпретируется демократия, одним из интереснейших аспектов выступления Медведева в этом году будет то, в какой степени оно сигнализирует о том, что Москва представлять свое неполноценное видение демократии как пример чистой воды универсальных демократических ценностей.
И это бьет по многим сторонникам демократии еще более опасным образом, чем предыдущие попытки России заявлять, что она идет своим собственным "национальным" путем демократических идей. Тогда Россия, по крайней мере, нуждалась в том, чтобы обосновать необходимость того, что исключение - не хуже правила. А это сделать было весьма сложно.
"То, с чем свободный мир сталкивается сегодня, это не вызов со стороны идеологии, а скорее вызов со стороны "халявщиков". И Россия и Китай намного больше стараются играть паразитическую роль в отношении западных институтов и западных идей, чем выступать с четкой альтернативой", - говорит Иван Крастев из софийского Центра либеральных стратегий. "Потому что выходить с ясной альтернативой также означает быть ответственным за то, что ты делаешь".
Крастев добавляет, что кремлевские лидеры слишком корыстолюбивы, чтобы разрабатывать свою собственную новую идеологию. Он говорит, что попробовали и пришли к выводу, что это обременительно для них самих и вдобавок непривлекательно для населения, уже истощенного идеологическими искажениями коммунистической эпохи.
"Единственной серьезной попыткой стала предпринятая после украинской "Оранжевой революции", когда русские власти вложили весьма много энергии и ресурсов в идею "суверенной демократии", - говорит Крастев, - но в последние два-три года гораздо более интересно наблюдать, как Россия старается скорее изобразить из себя вариант западной демократии с разговорами о российской специфике, нежели заявлять, что у них есть альтернативная модель, особенно такая, которую они бы хотели экспортировать куда-либо".
Взамен теперь русские лидеры решили, что будет гораздо легче и целесообразнее говорить на словах о том, что у них уже демократия, и при этом управлять государством, которое, если абстрагироваться от риторики, остается как обычно авторитарным. Разговоры о демократии позволяют оградить Москву от жесткой критики, которая нацелена на государства, отрицающие демократические ценности. А также помогает обезоруживать критиков, сохраняя возможность того, что если не сегодня, то завтра обещания демократии могут так или иначе стать реальностью.
Но тем же отшлифованным разговорам нельзя позволить замаскировать те очень говорящие моменты, когда российские лидеры говорили о том, что они думают о демократии в более непосредственных и менее хвалебных выражениях. У Медведева был такой момент в 2010, и это запомнилось.
В июне Медведев раскритиковал усилия Киргизии стать первой парламентской демократией в Средней Азии, заявив: "Принимая во внимание тот факт, что даже сейчас власти неспособны навести порядок… я действительно не понимаю, как парламентская республика будет выглядеть, как он будет там работать".
Беседуя в кулуарах встречи "большой двадцатки" в Торонто, он добавил: "Разве это не приведет к бесконечной цепочке проблем - к перестановкам в парламенте, к периодическим возвышениям то одной, то другой политической группы, к тому, что власть будет постоянно переходить из рук в руки, и в конце концов, разве это не будет способствовать приходу к власти сил с экстремистскими взглядами?"
Это тот тип беспокойства, который авторитарные властители не могут не высказывать, когда они вступают в противостояние с попытками построить демократию у них под носом. И это показывает, насколько мало изменился образ мышления Москвы.
Отдел мониторинга
КЦ
