Накануне шестой годовщины газовой атаки на Дубровке стало известно, что Европейский суд пошел на уступки Путину и придал характер конфиденциальности всем документам, которые оно переправило в Страсбург в ответ на жалобы пострадавших, пишет "Новая газета".
Это означает, что ни сами заявители, ни их адвокаты не могут больше публично комментировать аргументы и позицию правительства по делу о "Норд-Осте". Издание напоминает, что в четверг в Страсбурге ожидают решения две жалобы от бывших заложников и родственников погибших в Театральном центре.
Все документы по делу "Норд-Оста", переданные как заявителями, так и представителями правительства РФ, находятся в открытом доступе уже несколько лет. Ни одного секретного или неизвестного документа правительство РФ не представило. Тем не менее российский представитель в Страсбурге (на тот момент Вероника Милинчук) обратилась к президенту Большой палаты Европейского суда с просьбой закрыть все материалы по "Норд-Осту", мотивируя это тем, что следствие по делу не закончено.
На самом деле это расследование вот уже почти два года как приостановлено, пишет газета. Последнее следственное действие с участием потерпевших состоялось в январе 2007 года. Тогда прокуратура попыталась взять подписку о неразглашении тайны следствия у самых активных "нордостовцев", добивавшихся ознакомления с материалами уголовного дела.
Адвокаты потерпевших по-разному прореагировали на решение Страсбурга о засекречивании этого дела. Защитник Игорь Трунов активно пытался оспорить аргументы Вероники Милинчук. Его доводы на 10 с лишним страницах президент Большой палаты получил, прочел, но решения своего не поменял.
Адвокат Каринна Москаленко хорошо знакома с практикой Европейского суда, но припомнить прецедентов подобного рода не смогла. Тем не менее она считает, что уступка Страсбурга правительству РФ еще ни о чем не говорит.
Впрочем, никаких прогнозов - когда и каким будет решение Европейского суда по одному из самых громких дел России - Москаленко давать не стала. "Это бессмысленное занятие. На своем опыте я не раз убеждалась, что Страсбургский суд совершенно непредсказуем. Нам остается только ждать", - цитирует ее издание.
Сами пострадавшие говорят, что уже не рассчитывают узнать правду о том, кто виноват в гибели 130 человек во время штурма с применением газа, пишут в свою очередь "Новые известия". В российских судах некоторым пострадавшим удалось добиться лишь материальной компенсации (из 82 исков удовлетворен 41). Возмещения морального вреда не получил никто.
Мать, потерявшая в Театральном центре дочь, до сих пор ждет ее домой. В канун годовщины трагедии корреспондент газеты встретился с женщиной, потерявшей в Театральном центре дочь - 26-летнюю Машу Панову.
Все три страшных дня Татьяна Лукашова провела в штабе, организованном напротив Театрального центра. По ее словам, каждые три часа дочери удавалось связываться с ней по мобильному телефону - он был тогда для всех самой большой ценностью.
Татьяна вспоминает, что у одной из матерей, дежуривших в штабе, телефон украли - просто вытащили из кармана. Это случилось в том месте, где, казалось бы, всех объединяет одна беда.
Потом, уже после штурма, Татьяна на секунду увидела свою дочь в эфире Первого канала. Маша лежала в кислородной маске, и ей оказывали помощь. Потом чекисты сказали, что это была другая пострадавшая, и даже назвали ее фамилию. Но Татьяна выяснила, что эта женщина старше 50 лет, а в телесюжете видно, что врачи спасают молодую девушку.
Поэтому даже через шесть лет мать до сих пор не верит в гибель дочери. "На опознании я была под действием таблеток, показалось, что она похожа, - вспоминает женщина. - Потом засомневалась - в документах медицинского освидетельствования не были указаны особые приметы, хотя у Маши много родинок и родимых пятен. Пишут, что ей не оказали медицинскую помощь, но я же видела ее по телевизору".
Татьяна Лукашова пыталась судиться с органами следствия, добивалась, чтобы ДНК похороненной девушки (у следствия хранились ее волосы) сверили с ДНК Маши. "Мне сказали, что волосы утеряны, - возмущается Татьяна. - В 2005 году нам предложили эксгумацию. Но моя младшая дочь Оля сказала, что не выдержит, если разворошат могилу, и мы отказались". Еще раз напомним, что во время газовой атаки были применены запрещенные спецсредства.
КЦ
