(Карательная операция в Чечне под руководством Ермолова. 29.09.1819 год)

Молочный туман, цепляясь за кроны  вековых деревьев и медленно опускаясь, сизой дымкой окутывал спящий аул. Земля задрожала под копытами всадников, молча подбирающихся к аулу. Вдалеке показались глинобитные крыши и всадники в коих уже бродила дурная кровь, пришпорив коней понеслись вскачь. Ура-а-а!  

Неслись их крики и воздух наполнился страшным перекатом гула и свиста, и бешеная армада вооружённых до зубов солдат огненной  волной окатила мирно   дремлющих  предрассветным сном сельчан. Следом раздались холодящие душу и кровь стоны застигнутых врасплох людей. Русские штыки без разбору кромсали тела безвинных жертв. Иногда, визжа, пролетала пуля, догоняя ускользающую от этого ужаса жертву и укладывая ее рядом с теми, кто уже лежал, вздёрнутый на штыки. В куче лежали женщины, мужчины, дети и грудные младенцы . Вина этих несчастных, что довелось им родиться   чеченцами. 

Тела жертв были изуродованы настолько, что без содрогания невозможно было  на них смотреть.  Ещё недавно мирно спящие, безвинные люди сейчас лежали, утонувшие в море собственной крови.  Несколько десятков тел лежали с отрубленными конечностями, которые валялись то тут, то там. Утренний солнечный луч делал последнее усилие, стараясь пробиться сквозь редеющий туман, и, если бы оно обладало   свойством  видеть, от ужаса картины, представшей его взору, солнце померкло бы.

Среди этого кровавого погрома, рядом с остывающими телами истошно заливаясь в плаче и без конца дёргая за спутавшиеся в  сгустках крови волосы матери, сидел мальчуган лет четырёх. Его крик о помощи   заглушали стоны умирающих. Солдаты, вдоволь налюбовавшись зрелищем, начали сжигать аул. Горели урожайные поля; что уцелело в пожаре, рубили шашками, чтоб никому не досталось, если случайно кто уцелеет. Дым от пожара густым чёрным, смрадным облаком застилал горизонт.

В этом кошмаре выжили два человека. Маленький мальчуган по имени Салам и женщина по имени Насипат. Накануне, перед штурмом, ей снился сон, где она, ещё совсем маленькая, черноглазая девчонка,   вся охваченная страхом быть убитой русскими солдатами, бежит с родителями в чащу леса. Это было не один раз в её прошлой детской жизни. Но наяву,в это страшное утро, ей суждено было увидеть продолжение своего сна.

Она видит, как солдаты вонзают штыки в тела мужа и детей на её глазах. Одна из ее дочерей протягивает руки к солдату в надежде пробудить в нем чувство жалости. Но солдат протыкает худое детское тельце штыком. От увиденного она взвыла как раненный зверь, душой понимая весь ужас разыгравшейся трагедии, но разумом желала, чтобы это было продолжением ее сна.

Но лужи теплой крови, искромсанные тела жертв - говорили о реальных событиях происшедших накануне утром. "Я хочу умереть, мне незачем жить", - проносится в ее мыслях.

Её покидает сила духа, она мечется, стараясь вдохнуть жизнь в мертвые детские тельца, а затем падает в бездонный   колодец. В страшную реальность возвращает ее раздирающий душу детский крик. Тяжело, но не смертельно раненая Насипат, сделала попытку открыть глаза, но вспухшие веки не слушались. Лизнув обсохшие губы шершавым языком, она сглотнула соленую от слез слюну. С трудом открыв глаза, приподняла налитую свинцовой тяжестью голову, осмотрелась по сторонам и увидела своих детей, чьи тела изуродованные солдатами лежали распростертые на земле.

Там же   лежал и муж со следами ран от штыков. Совсем невдалеке виднеется тело старшей шестнадцатилетней дочери, голова которой рассечена надвое. Сердце несчастной женщины пронзила щемящая боль, из груди вырвался глухой вопль и Насипат опять провалилась в бездну мрака. Наступило временное желанное облегчение, но ненадолго.

Все тот же жалостливый детский плач, вновь возвратил ее в мир живых. Этот крик дал ей силы и Насипат поползла в сторону плача. Над селом клубился   дым от пожара  и густым черным облаком  застилал горизонт затмив собой   утреннее солнце. Огненный столб из полыхающего пламени уходил высоко в небо, искры от которого разносились все еще по крышам догорающих саклей. Воздух наполнился знакомым запахом гари, который пробирался вовнутрь, обволакивая лёгкие. "Горят кукурузные посевы"-догадалась она. "Чтоб вам так гореть в аду, гяуры!": - крикнула она, собрав последние силы.

Но никто не услышал ее проклятий. Ад созданный накануне русскими солдатами, был ими покинут.Но будь там целая армия солдат в Насипат не было  страха, только слепой материнский инстинкт, цель в котором заключалась спасти исходившего в крике ребенка. И она ползла, переваливаясь через груды мертвых тел, пока не увидела впереди себя полуголого мальчугана.

 Черноглазый малыш  теребил волосы матери, стараясь своим плачем привлечь ее внимание . Внезапно он замолчал, остановив свои полные от слез   глаза на женщине  ползущую в его сторону, но  испугавшись то ли её вида , то ли прежний испуг заговорил в нём снова , он закричал,   как резаный.  Она взяла мальчонку на руки и, превозмогая нечеловеческую боль, приподнимаясь и снова падая, в  паническом страхе двинулась в чащу леса. Ей к этому было не привыкать.

Она не раз скрывалась, спасаясь   в густых  лесах от вражеских штыков. И сейчас надо было спасти жизнь маленького человечка, волей судьбы оставшегося в живых. Обрывки детской жизни в разные периоды проносились в ее голове в этом жутком бегстве от смерти, сравнивая себя в то время с мальчиком, которого прижимала к своей груди. То поднимаясь во весь рост, то падая от усталости,  добралась она до спасительного леса. Наконец отдышавшись, она присела с мальчуганом под вековую чинару, чья густая крона дохнула на них утренней прохладой. О чем-то таинственно под порывом ветра шелестела молодая листва и вдалеке говорливо журчал ручеек?  

Только одна Насипат знала, что о спасении мальчика у Всевышнего вымаливает листва вековой чинары и о том же журчит быстрый ручеек. Ей конечно хотелось им выплакать свое горе опалившее ее материнское сердце, но Насипат не стала этого делать. Она постаралась проглотить жесткий, шершавый ком в горле и обратилась к мальчику:-"Как тебя зовут?"   Немного успокоенный ее голосом и обласканный  ее взглядом, он ответил:-"Салам"."Салам":-тихо повторила она. «Какое красивое имя», - почти   прошептала она, и малыш растянул в улыбке рот, который недавно сводило в плаче.

Насипат крепко по-матерински прижала его к израненной груди, глаза против воли наполнились слезами, перед ней стояла картина страшной трагедии, в которой она лишилась всей семьи. Убаюканный ее теплом, мальчик заснул, а она   погрузилась в воспоминания. Незаметно опустилась ночь. Луна освещала мягким светом горы. Запах трав стелился над землей, где-то ухал филин и его колдовской крик эхом разносился над лесом. Но Насипат убитая горем   в природной красоте видела лишь кощунство.

"Почему от  моего безмерного горя не упадут небеса на землю?" Почему реки не повернут вспять?"-задавала она себе вопрос а ее материнское сердце навсегда   поселилось в том ауле, где остались лежать самые дорогие  ей люди, ради которых она жила на этой земле. И Насипат от страшной сегодняшней трагедии перекинула мостик к дням давно минувшим, в которой осталась круглой сиротой. Перед ее взором живо восстановились жуткие картинки из памяти. В тот день русские окружили аул, где она жила со своими родителями и начали его штурм. Целый день село отчаянно сопротивлялось. Тела русских солдат лежали вдоль всей дороги, заняв всю проезжую часть.

Но солдаты прибывали вновь заполняя редеющие ряды убитых. А к вечеру силы стали неравны. Солдаты взрослым и детям перерезали глотки, так она лишилась своих братьев и сестер. А отец и мать погибли в том неравном бою при сопротивлении. Затем как обычно, аул сжигали и скотина и раненые сгорали заживо в его костре. Мычание скотины и стоны умирающих слившиеся воедино долго проносились на догорающим аулом. Насипат тогда было столько, сколько сейчас Саламу и она чудом уцелев в этом аду, позже была обнаружена родственниками приехавшими предать земле останки убиенных. После, немного повзрослев она задавала себе этот вопрос и сейчас пытается на него найти ответ:

"За что так страдает несчастный народ? Сколько поколений еще должно пройти через этот земной ад? Почему на земле, нам доставшейся от предков, не дают жить?"Но в ответ лишь тишина. Только налетевший ветер шелестит густой кроной вековых буков,  словно хочет сказать: "Я много чего повидал на своем веку, не раз спасал ваших предков и вас спасу. «Лучше бы я тогда погибла», -прошептала Насипат высохшими губами и слезы градом полились из глаз по ее щекам, стекая на оголенное детское плечико. "Лучше бы я тогда погибла", - снова прошептала она и опять перед глазами возникла картина жестокой расправы над семьей.

Но Всевышний решил иначе, продолжала она ход событий прежних мыслей. Значит была на то Его воля. Он дал мне выжить, ради спасения сироты. И картинки из памяти прошлого сменили нынешние. Кровавые погромы, жестокие штурмы аулов мелькали перед глазами как кадры из кино. И считалось удачей, если очередной карательный рейд приходился на лето, это вселяло надежду спасшимся выжить. А когда погромы приходились на зимнее время, людям доставалось от сильных холодов. Сколько раз,   бывало, в трескучие зимние морозы взрослые разводили огромный костёр в лесу, где все грелись у его тепла.

А как догорал он, золу разгребали и укладывались спать туда  старики, женщины и дети. А мужчины всю ночь стояли в карауле. Она, маленькая, несмышленая девчонка, всё не могла понять, чего же хотят эти (оьрси) русские от них? И   взрослые объясняли, что русские хотят забрать  их землю, истребив всех чеченцев. Защищая эту землю, умирали наши предки, и мы умрём, но врагу её не уступим, так говорил её отец...

Эту ночь заночевала она с мальчиком в глухом  тёмном лесу, и не было в ней чувства страха одиночества или страх  перед   диким зверем. Все чувства притупились, только желание спасти ребенка, любой ценой стало ее смыслом жизни. Три долгих дня и ночи шла она в далёкий аул к родственникам по матери, чтоб на время остановиться у них,   залечить раны и определиться с дальнейшей жизнью. Мальчик хныкал и требовал, чтоб она вернулась к его родителям. Он  не понимал, что с ним произошло?

Насипат без конца рвала молодую крапиву, обжигая ею нещадно руки.   Перетирала её и ела с Саламом, чтоб не умереть с голоду.  "Вот скоро  доберёмся   до аула, и ты попробуешь самый вкусный  на свете  и аппетитно пахнущий чурек", - говорила она Саламу. Ему   нравилась такая идея, и он  желал одного - быстрее добраться до места. На пути попадалась в зарослях  ежевика, она рвала сочные тёмные ягоды, налитые соком, и без конца кормила мальчика. Она, вся оцарапанная колючими кустарниками, промокшая от утренней росы, взяла мальчика за руку и поспешила в аул.

Наконец показались крыши саклей, до аула осталось идти совсем немного. Насипат держала в своей руке теплую ладошку Салама, он без конца спрашивал её, долго ли ещё идти? Раненая нога болела, и жутко пекло в области плеча. Но она старалась   не замечать этого, её  вдохновляла мысль, что скоро они дойдут до места. Наконец они дошли до"Овстар Къотар" с высоты которой виднелся аул как на ладони.   Насипат подошла к самому обрыву горы, рядом пристроился маленький Салам. Она крепко держит малыша за руку, налетевший теплый ветер шелестит подолом ее пыльного платья, косынка сползла на плечи обнажив спутавшиеся смоляные косы.

Там за ее спиной остались лежать   самые дорогие для нее люди, сожженный аул, убитые сельчане. Впереди простиралось иная картина. Мирное село над которым витает аромат кукурузного чурека, снопы искр из печной трубы, где чеченки готовят вечернюю трапезу да гортанная мирная речь раздающаяся то здесь, то там. Там   за спиной Смерть, впереди Жизнь, которую надо выбрать ради мальчика ею же спасенного.Уже вечерело; скотина, мыча с полным выменем молока, возвращалась домой, оставляя за собой клубы пыли. Ещё недавно точно также возвращалась её корова, а теперь нет её, нет аула, нет семьи, ничего нет. Во рту у неё пересохло, в горле опять стал ком, который мешал дышать; собрав последние силы они вслед за стадом вошли в аул.

Остановилась Насипат у старой сакли, обнесённой высоким забором, толкнув здоровой рукой плетённые из толстой лозы ворота, они оказались внутри просторного двора. Её дальняя родственница Халипат привязывала только  что вернувшуюся с выпаса корову. Затылком почувствовала чей-то взгляд на себе, обернулась и не признала в женщине прежнюю Насипат. Бывшие черные как воронье крыло волосы посеребрило сединой, прежний блеск в глазах потух, веки впали, а   лицо - сплошной сине-жёлтый синяк. Теперь в ее глазах только боль и страдание, уголки рта  в ссадинах, с запекшейся кровью.

Родственница, бросив верёвку от коровы, вытирая о подол старого платья грязные руки, с плачем и криком бросилась ей на шею. Совсем расчувствовавшись и расслабившись, Насипат дала волю своим слезам. Тут вдруг острая боль пронзила грудь, и Насипат рухнула наземь, провалившись опять в темноту. Рядом стоявший Салам, испугавшись,   начал тихо скулить. Все от мала до велика выбежали из дома и только тут обнаружили, что Насипат ещё и сильно ранена.

Её бережно подняли и внесли в саклю. Когда она   очнулась и пришла в себя, то увидела, что лежит в сакле на поднарах (чеченская кровать - диван  из дерева). Около неё суетились все родственники, а рядом   у её ног устроился Салам, который не отходил от неё ни на шаг. "Она пришла в себя", - закричала, обрадовано Халипат, все это время находившаяся с ней. Ей обработали  все раны, наложили на ногу подорожники, нога болела, но людское тёпло и внимание притупили физическую боль, хотя шрамы в душе поселились навечно.

- Теперь ты сто лет будешь жить, ты  с того света  вернулась,- сказала Халипат ей.

- Видно, не судьба мне умереть,- тихо произнесла она и посмотрела в сторону Салама, при этом лицо  её посветлело.

- Сынишка у тебя замечательный, - сказала хозяйка, ни словом не обмолвившись о тех детях, что пришлось оставить на месте страшной трагедии. Не время  вспоминать об этом, бередить её душевные раны. Насипат приятно было слышать похвалу о сыне, она рукой провела по его голове и пригладила его ершистые волосы.

Она была ещё слаба, но дело уже шло на поправку. Их каждый день поили парным молоком и кормили чуреком из кукурузной муки. Они находились на положении гостей. По этому случаю, они занимали лучшую постель, еду, им оказывали особый почёт, сами же хозяева укладывались спать на полу и воздерживались в пище, чтоб досталось больше гостям.

Насипат с Саламом, которого она усыновила, находились пока на этом положении. Но   по мере её выздоровления решено было отстроить отдельную саклю, собрав белхи. (белхи - это тоже один из обычаев, когда все сельчане собираются вместе с одной благой целью - помочь пострадавшему, построить дом, прополоть большой участок огорода, возвести забор.)

С каждым днём Насипат становилось лучше, тело набирало утраченные силы, щёки порозовели, только взгляд её жгучих чёрных глаз был всё ещё потухший. Да и разговорить её было невозможно. Так и прослыла потом молчуньей. Мальчик тоже приходил в себя, особо не тревожа воспоминаниями о недавней трагедии. Хотя иногда было видно, как он тоскует,   никому не жалуясь, в гордом одиночестве, как волчонок, потерявший мать. При виде этой картины сердце Насипат сжималось от жалости и горя,  в памяти воскрешая страшные   минувшие события. Но мирная жизнь текла залечивая душевные раны Насипат.

Время пролетело незаметно, для Насипат отстроили саклю, где она и жила вместе с сыном, обеспеченная всем  необходимым,  как семья Джамирзы, ее дальнего родственника.    Она занималась  воспитанием сына, стараясь отдать ему всё, что осталось от израненной души. Чрезмерную любовь и привязанность она старалась не показывать. У чеченцев это было не принято, мальчиков   воспитывали по суровым законам гор. Однажды вечером она наблюдала за Саламом из окна своей сакли. Он занимался рубкой дров.

Несмотря на малый возраст в нем были уже задатки настоящего мужчины. Движения четкие и твердый характер были налицо. Надо ему расти под мужским началом и не так долог тот день, когда он покинет ее саклю.

- Скоро нужно будет тебе переехать в дом Джамирзы, тебе к сбору урожая стукнет семь лет, - тихо сказала мать сыну,когда закончив работу он вернулся в саклю. Джамирза - храбрый воин, не раз бывавший в смертельных поединках с русскими и имевший не одно ранение в этих боях.

- Я готов, - ответил Салам. Он рос очень серьёзным и ответственным, весь в своего отца, погибшего в той трагедии. Отец Салама  был храбрым и мужественным человеком, полный достоинств снискавший к себе уважение сельчан, что является самым высоким критерием для чеченца. Сын обещал быть похожим на него. Салам с детства  рос добрым и отзывчивым, но и обид не прощал, не был задирой, но если его несправедливо обижали, дрался  отчаянно и дерзко. Переход в дом Джамирзы был обусловлен рядом причин, главной из которых являлось   воспитание в мальчике воина и защитника своей Родины. Начиналось оно с семи лет и под началом мужчины. 

Шли годы. Салам рос под началом Джамирзы уже много лет, был достойным и внимательным сыном Насипат, которая очень гордилась его успехами и тем авторитетом, который завоевал он среди своих сверстников. Уже в пятнадцать лет выступал в набегах на русских, хотя Джамирза был против, считая, что ещё не вышел возрастом. Рано лишившись родителей, чувствуя на себе большую ответственность, буквально впитывал в себя все   предания, сказки, чеченские былины, рассказы стариков об исламе. Дети Джамирзы стали ему родными братьями и сестрами. И многие завидовали Саламу в том, что имел он не одну а двух любящих его одинаково матерей и отца, который стал ему примером во всем.

Салам очень рано женился по собственной инициативе и желанию. Но в этом благом порыве нашёл поддержку в Джамирзе и Насипат. Он считал, что должен срочно пополнить свой род и дать ему достойное продолжение. Салам всё больше обращал свои взоры на родной аул. И   мечтал туда вернуться, но боялся  своим желанием обидеть благородного Джамирзу, который заменил ему отца и воспитал его как родного сына.

Салам   позже всё же вернется в свой родовой аул, у него родятся три сына и две дочери. Салам станет  участником не одного похода против русских и в конце-концов отдаст свою молодую жизнь за столь желанную чеченцам Свободу, чтобы мы, его потомки, никогда не знали колониального гнёта, а жили свободными и равноправными, какими чеченцы рождаются на этой Земле. Погиб Салам в 1840г в возрасте двадцати пяти лет.

Таисия Ирс

КЦ