Ваха Хасанов, журналист агентства «Кавказ-Центр»

 

Сомнений в том, что Россия проигрывает войну на Кавказе все меньше. Этот факт признают даже самые отъявленные оптимисты из числа кремлевских политтехнологов. В свое время широкое распространение в прессе получило высказывание советника Кремля Суркова о том, что на Кавказе полыхает подземный пожар, который невозможно остановить.

 

Исламские аналитики и комментаторы уже давно говорят о том же. Вопрос, на чьей стороне будет военная победа, практически не оспаривается. Вместе с тем, предметом серьезной озабоченности остается вопрос, что будет после изгнания оккупантов.

 

Эта тема предложена гостям «КЦ»: известному исламскому политологу Сааду Минкаилову, обозревателю «Кавказ-Центра» Юсуфу Ибрагиму и министру информации и печати ЧРИ Мовлади Удугову.

 

Дискуссия организована с помощью технологии Интернет-конференций.

 

Слово Сааду Минкаилову.

 

Саад Минкаилов

 

Поднятая тема не просто интересна, а очень важна для мусульман. Здесь затрагивается ряд кардинальных вопросов и проблем, которые уже сегодня, в момент Джихада, мы должны решить для себя четко и ясно, что бы в последствии не решать их на ходу, по наитию. В таких ситуациях очень велик элемент ошибки. Нам нельзя принимать простых решений, когда преобладает реакция на возникшую ситуацию вместо продуманно стратегической линии. Уже сегодня мы должны иметь представления о том, что мы должны делать.

 

Юсуф Ибрагим

 

Вопрос давно вышел за рамки Чечни. Надо понимать, что придется решать проблему не только Чечни, но и всего Северного Кавказа. Наши враги фактически говорят за нас, когда заявляют, что речь идет о судьбе территории от моря до моря. Да мы и сами понимаем, что нет смысла скукоживаться в пределах ичкерийских 17 тысяч кв. км. Это не только наше мнение. Мусульмане Северного Кавказа демонстрируют свой выбор, организовываясь в боевые джамааты.

 

Напомню, что взаимная связь между силами, выступающими за деколонизацию Кавказа, возникла не сегодня и не вчера. Надо признать, что перспективы Джихада наши враги видят лучше нас. Со стороны более отчётливо видна динамика расширения войны. Как говорится, процесс пошёл. Согласившись с нашими врагами, мы должны думать о целостном регионе. Пока же, мы только начинаем осознавать те изменения, которые происходят на наших глазах.

 

Мовлади Удугов

 

Разделяю мнение участников обсуждения. Ситуацией, которая неизбежно возникнет на Кавказе после изгнания русских оккупантов, озабочено не только военно-политическое руководство Чечни, командование кавказских моджахедов. Достаточно проследить за деятельности некоторых структур и организаций на западе, а так же отдельных ангажированных фигур, что бы понять это.

 

Саад Минкаилов

 

Ты, наверное, имеешь в виду Глюксмана с его программами по подготовке демократических кадров для Чечни? Честно говоря, кадровая работа инкубатора Глюксмана и других аналогичных западных контор, мне представляется бесполезной. Невозможно посадить демократических «милан» и «залин» на шеи мусульман. Тем более на шею чеченских моджахедов, для которых эти «демократические игры» никаких эмоций кроме молчаливого презрения не вызывают.

 

Мовлади Удугов

 

Однако после первой войны всевозможная агентура, как российская, так и западная сумела проникнуть во все важнейшие узлы власти и диктовать свою политику. Правда, на то были свои причины, а точнее, наша неопытность и романтическое представление о «справедливых демократических дядях».

 

Саад Минкаилов

 

Да, наша политическая наивность граничила с глупостью. Все это стало возможным, потому что мы своими руками подготовили им плацдарм для проникновения. Этим плацдармом стало необдуманное копирование абсолютно чуждой для мусульман российско-западной государственной модели. Эти модели навязываются во всем мире не случайно. Они дают реальную возможность вмешательства извне во внутреннюю жизнь страны. Структурно-функциональный механизм такого государства создает максимальную отчужденность власти и народа. А этот фактор и плюс особенности внешней интеграции делают власть объектом манипуляции со стороны  мировой закулисы. Создается ситуация «выбор без выбора», когда властью и лидерами можно манипулировать, желают они этого или нет.

 

Мовлади Удугов

 

Это важнейший момент - государственная модель. Наше обсуждение подошло к ключевому вопросу не только неизбежного постоккупационного периода, но и нынешней ситуации.

 

Во-первых, насколько адекватна наша существующая модель тому времени, когда оккупанты будут изгнаны? Во-вторых, насколько идея узко-национального суверенитета отвечает сложившейся реальности и тем процессам, которые происходят на Кавказе, буквально на наших глазах?

 

Мы уже имеем опыт узко-национального суверенитета «малых народов», и как показала жизнь, с таким суверенитетом в сегодняшнем мире, никто не считался, и считаться не собирается.

 

Даже поверхностный анализ показывает, что развитие ситуации на Кавказе ушло вперед, а мы продолжаем цепляться за дискредитировавшую себя модель. Очевидно, что наша политико-идеологическая конструкция не отвечает новым требованиям и тем процессам, которые стремительно развиваются на наших глазах.

 

Юсуф Ибрагим

 

Кавказ вырос из тесных одежд узко-национальных суверенитетов. Как отмечалось выше, мусульманский Кавказ – это целостная единица, которая не может быть разделена.

 

Саад Минкаилов

 

Мы не должны забывать, что речь идет о Джихаде и установлении законов Аллаха. И этому в Коране предъявляются определенные ясные предписания – не разделяться! А в сегодняшней модели, с которой мы всё не можем расстаться, изначально заложено обязательное разделение по национальному признаку. К сожалению, мы вынуждены вновь и вновь возвращаться простым разъяснениям, элементарным положениям исламской акъиды, так как наше сознание замусорено джахилиятскими понятиями. В отношении ясного понимания политической ситуации и четкого изложения позиции моджахедов, мне очень импонирует Дагестанский Джамаат «Шариат», который меньше всего подвержен смешению Шариатского и джахилиятского и четко мыслят категориями Корана и Сунны.

 

Юсуф Ибрагим

 

Сегодня мы являемся свидетелями тотальной дискредитации понятий демократия, республиканско-президентской системы. Лидеры демократического мира США, Европы, Англии и пр. демонстративно продали идею свободы в обмен на политические выгоды. Кавказ предан и продан. Эти лидеры пошли на сговор с кремлевским преступником. Люди на Кавказе осознали, что эта система не защищает их жизни, честь и имущество. Они ищут защиты и справедливости и обращаются к Шариату.

 

Саад Минкаилов

 

Извини Юсуф, здесь у меня возражения. Во-первых, ни США, ни Англии никогда не горели идеей свободы. За исключением короткого отрезка времени в конце 18 столетия, когда Американские колонии Англии захотели отделиться от метрополии. Другое дело, что они декларировали идею свободы. Декларация по их морали ничему не обязывает. Это не мешало Англии в прошлом быть одной из самых алчных и кровожадных империй. Но, что Англию еще отличало, она была в прошлом и остается сегодня одним из самых последовательных и изощренных врагов исламского мира. Так что «идею свободы» они никак не могли продать, потому, что такой идеи у них, отродясь не было, особенно в отношении мусульман. И для них Путин не «кремлевский преступник», а «свой парень», который хотя и топорно-грубо, но воюет против мусульман. Поэтому их королева дает Путину аудиенцию, хотя от него и разит «сортирным запахом». И это символично.

 

Во-вторых, я бы не сказал, что люди так охотно ищут Шариат, несмотря на то, что подавляющее большинство кавказцев мусульмане. Люди чаще всего ищут вчерашний день, когда они спокойно ездили на заработки, пасли отары в Астрахани и Ростовской области, годами строили двухэтажные особняки, подрывая свое здоровье. Весь ислам людей заключался в праздновании двух мусульманских дат и в обряде похорон, усложненном до неприличия. Людей устраивает привычная стабильность и определенность. Люди думают о вчерашнем дне, который им никто дать не сможет. Сегодня люди так же стремятся к стабильности, но это не в их власти. Стабилизация, конечно, наступит. И к ней мусульмане должны готовиться. Но стабилизация теперь должна быть на другом идеологическом поле и при другой политической и социально-правовой структурированности общественных институтов. Конечно, мы подразумеваем стабилизацию в условиях Шариата.

 

Будучи мусульманами, никто не возражает против Шариата, но их жизненный путь, который лишь формально был связан с Исламом, заставляет вновь и вновь возвращаться ко вчерашней ситуации, к привычному укладу. Из этого замкнутого круга мусульман выведут только моджахеды, с помощью Всевышнего Аллаха, хвала Ему и велик Он.

 

Юсуф Ибрагим

 

Я думаю, все-таки, что люди все больше осознают реальность. На это указывает тот факт, что Джихад на Кавказе расширяется. А это свидетельствует, что среди людей растет процент понимающих и делающих осознанный выбор в пользу закона Аллаха. Установление Шариата это обязанность и право мусульман. Это единственно легитимная власть, которая лишена недостатка того, что каждый новый лидер и каждая новая власть придумывает под себя новые законы. Я думаю, что все больше людей начинают это осознавать. Говоря о праве на Шариат, хочу подчеркнуть, что мусульмане имеют право жить по закону Аллаха намного больше, чем те, кто нас за это убивает.

 

Мовлади Удугов

 

Разрыв между реальностью и иллюзией вчерашнего дня, безусловно, присутствует. Этот разрыв наиболее четко проявляется в политике. Замечу, при этом, что это естественный процесс, который, однако, требует от нас своевременной реакции.

 

В качестве примера приведу ситуацию, которая сложилась в структуре власти Ичкерии и вообще, руководства Джихада.

 

Общеизвестно, что моджахеды Дагестана, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и др. дали байат (присягу) Шейху Абдул-Халиму. Известно, что Шейх Абдул-Халим является президентом Ичкерии и Амиром Маджлисуль Шура.

 

В этой связи возникает вполне закономерный вопрос – если мусульмане Дагестана, Ингушетии, КБР и КЧР дали присягу Шейху Абдул-Халиму означает ли это, что он несет прямую ответственность за мусульман, давших ему присягу и за территории проживания этих мусульман?

 

Если по Шариату он является Амиром мусульман, давших ему присягу, не является ли он, в таком случае, Амиром (главой) вышеуказанных территорий?

 

Если это так, то полномочия Шейха Абдул-Халима не могут быть ограничены только руководством Чечни. А если вдруг это ограничение все же сохраняется, тогда он не сможет нести ответственность за тех, кто ему присягнул, а, следовательно, должен будет освободить их от присяги.

 

Хочу подчеркнуть, что я только рассуждаю и не делаю каких-то выводов. Однако не замечать новой реальности было бы неразумно и опасно.

 

Вопрос очень серьезный, и на этот вопрос наше руководство должно дать четкий ответ.

 

Юсуф Ибрагим

 

Присяга, данная моджахедами, изменила статус лидера Чечни и вывела его на совершенно другой уровень, более широкий и ответственный. Сегодня важно осознать этот момент и действовать в соответствие с изменившейся ситуацией.

 

Саад Минкаилов

 

Я думаю вопрос не в том, что уровень более широкий. Дело в том, что этот уровень сам по своей природе, по своей идеологической сути не совместим с предыдущим.

 

Вообще, говоря, о республиканско-президентской системе мы сегодня видим, что на так называемые «выборы» в Чечню вновь спешат из Совета Европы. При этом заявляется, что, наконец, «выстраивается легитимность чеченской власти, начатая Путиным». Хотя до этого у них в «легитимных» ходил Аслан Масхадов (Шахид иншаАлла!).

 

Даже, если не касаться идеологической стороны вопроса, проглядывается моральная неприемлемость этой политической игры.

 

Кто такой Алханов, которого нам европолитики подсовывают вслед за Путиным в качестве оппонента? Это человек, который после первой войны с 70 родственниками пришел во двор дома Шамиля Басаева в Ведено, униженно просил, чтобы его не наказывали за участия в войне на стороне российских оккупантов. Это ничтожество при всем народе дало клятву, что больше не придет в обозе русских воевать против чеченцев. И ему позволили уехать в Россию и продолжать свою собачью службу в милиции, с условием, что не будет вредить Чеченскому государству.

 

Представляете, в какую моральную грязь мы влезаем, в случае если принимаем навязанную игру! Получается, что мы должны оспаривать с этим существом президентство…. И перед кем? Перед организациями, являющимися беспринципными политическими шулерами.

 

Мовлади Удугов

 

Сегодня очевидно, что республиканско-президентская система входит в противоречие с Шариатским устремлением моджахедов. Достаточно привести лишь пару фактов, которые это ярко иллюстрируют.

 

К примеру, президент дает клятву народу, а при Шариате все ровно наоборот - народ присягает Амиру признать его власть и подчиняться до тех пор, пока он будет руководить по Шариату. При этом, если Амир нарушает Шариат, то народ обязан его свергнуть. Республиканско-президентская система (или демократия) предусматривает оппозицию, а в Шариатском государстве, если где-то объявляется второй амир, всем подданным государства вменяется в обязанность физически уничтожить его.

 

Республиканско-президентская (парламентская) система (как демократическая форма правления) создает возможность манипуляции властью и самим государством, как извне, так и изнутри. Создаются условия для перманентной фитны (раскола), который в нашей ситуации смерти подобно. Соответствующий печальный опыт мы имеем.

 

Юсуф Ибрагим

 

К этому можно добавить. При шариатском правлении амир и народ имеют друг перед другом обязательства. Например, при внешней угрозе народ обязан защищать власть и государство, которым он присягнул. И стар и млад должен встать. Жена не спросившись мужа, раб хозяина, должник кредитора, дети родителей. А при президенте выступает только армия и добровольцы. Правда есть насильственная мобилизация. Но это не религиозный долг.

 

Обязанность же Амира руководить по Шариату, быть справедливым и заботиться о народе. Любой рядовой гражданин Исламского государства имеет право подать на Амира в суд и требовать удовлетворения своих прав – права на свободу, на безопасность, на достойную жизнь, на свою долю пропитания, если он по какой-то причине не в состоянии обеспечить себя и свою семью, и т.д.

 

Саад Минкаилов

 

В общем, мы не можем не видеть закономерность. Каждый раз, когда наши действия должны диктоваться президентско-республиканским статусом мы вступаем в противоречие с самими собой. Каждый раз мы сталкиваемся с несовместимостью нашей исламской сущности и неисламской формой.

 

После изгнания оккупантов, как черт из табакерки возникнут те, кто сегодня едет наблюдать за путинскими выборами в Чечне. Придут со своим набором – светящимися чернилами и демократическим псалтырем, урнами и формами избирательных бюллетеней.

 

Ваха Хасанов

 

И что мы?

 

Саад Минкаилов

 

А что мы. Мы должны будем или указать им на дверь, или разместить в гостевой, пытаясь получить одобрение этих защитников прав педерастов.

 

Мовлади Удугов

 

Наше сознание обложено красными флажками. Мы как заговоренные твердим о легитимности, которой нас непременно, кто-то должен «наградить». Мы все еще мыслим категориями «признания», «непризнания» и при этом, не задумываясь, обращаем свой взор на тех, кто, как нам кажется, должен вручить в наши руки заветную грамоту.

 

Еще вчера мы искренне призывали Москву признать нашу независимость, не осознавая, что самим этим призывом мы признавали собственную несостоятельность. Мы наделили наших противников статусом судей и требуем от них «признания» и «легитимности».

 

Этот абсурд до сих пор сидит в наших головах. Теперь, правда, мы «повзрослели» и призываем к этому же Совет Европы и ОБСЕ, ПАСЕ и ООН. Мы во что бы то ни стало, стремимся вписаться в существующую систему и правила, которые написаны не для нас, вместо того, что бы действовать по собственным правилам и придерживаться собственной системы.

 

Легитимность Шариатской власти, с четкой формой правления и идеологией, уже 14 веков, и она никогда не изменялась. В то же время легитимность других систем власти и форм правления только за последние 200 лет поменялась десятки раз. Десятки раз поменялась идеология. Теперь нам по ходу придумывают идеологию и навязывают очередную свою легитимность.

 

Говоря о легитимности в том контексте, который мы привыкли вкладывать в это слово, можно указать на то, что Шейх Абдул-Халим стал самым легитимным чеченским лидером и руководителем мусульман Кавказа со времен Шейха Мансура, Имама Шамиля и Шейха Узун-Хаджи. Более того, признав Шейха Абдул-Халима в соответствие с Шариатом своим руководителем, мусульмане Чеченского государства, а следом за ними и мусульмане Кавказа, де-факто и де-юре восстановили историческую цепь Шариатской легитимности Исламского государства.

 

Ваха Хасанов

 

Редакция «Кавказ-Центра» благодарит участников дискуссии за высказанные мнения и выражает надежду, что затронутая тема, станет предметом тщательного анализа и размышлений для лидеров мусульман Кавказа и чеченских руководителей. В свою очередь «КЦ» намерен в дальнейшем продолжить обсуждение этой важной для мусульман темы.

«Кавказ-Центр»