Это не пропагандистское утверждение, а диагноз, поставленный Западной цивилизации видным американским социологом и философом японского происхождения Френсисом Фукуямой. Его сложно заподозрить в симпатиях к врагам Запада. Он прославился на весь мир в 1989 благодаря своей скандальной статье «Конец истории», написанной с либерально-гегельянских позиций. Тогда Фукуяма писал, что конец Холодной Войны означает окончательную и бесповоротную победу западного либерализма над всеми известными системами ценностей.
Гибель врагов кладет конец противоречиям, которые по гегельянским догмам движут историю. Нет противоречий, нет истории. Однако проходит 10 лет и Фукуяма пишет совершенно иную книгу «Великий Разрыв» (М., 2003, перевод А.В. Александровой). Около 100 страниц этой книги занимают графики, диаграммы и библиографии. Главный тезис книги состоит в том, что Запад смертельно болен социальной болезнью под названием «Великий Разрыв», первые симптомы которой появились в 1960-е гг. За 40 лет болезнь не прошла, а только усугубилась. Симптомы следующие:
- Рост преступности. «Подъем послевоенной волны преступности может быть датирован приблизительно 1963 годом, с тех пор он быстро ускорялся» (с.50)
- Кризис семьи. «Браки и рождения детей стали более редкими; увеличилось количество разводов; каждый третий ребенок в США рожден вне брака это же относится к более чем половине всех детей в Скандинавии» (с.13).
- Сокращение численности населения (депопуляция). Проблема демографического взрыва стоит только перед странами Третьего мира, пишет Фукуяма, в то время как «перед всеми развитыми странами стоит прямо противоположная проблема – их население сокращается» (с.60). При высокой продолжительности жизни это приведет к тому, что общество будет состоять из одних пенсионеров, которых некому будет обеспечивать. Искусственная стимуляция рождаемости на примере Франции оказалась дорогостоящим и неэффективным делом. Иммиграция породила культурную напряженность между «аборигенами» и «чужаками».
- Социальная разобщенность, выраженная в дезорганизованном, атомизированном, изолированном существовании индивидов, лишенных доверия друг к другу.
В чем причина этой болезни, задается вопросом американский социолог? В процессе многостраничного анализа статистических данных, он приходит к выводу, что причина социальной болезни в кризисе семьи, ибо «семья – важный источник социального капитала» (с.31), т.е. именно семья закладывает в гражданина нравственные устои, отсутствие которых не восполнишь никаким законодательством. Матери в офисах, дети в школах, бабушки и дедушки – в домах престарелых (с.59). Но офис, школа и дом престарелых, хоть и симулируют дом, но никогда его не заменят.
Фукуяма полемизирует с теми социологами, которые считают кризис семьи консервативным мифом и утверждают, что семья лишь перешла в новую фазу своей эволюции – к гражданскому сожительству. В книге приводится социологический факт на основе обследования группы из 4300 шведских женщин, рожденных между 1936 и 1960 гг. Так вот факт состоит в том, вероятность распада пары сожителей при наличии ребенка в три раза больше, чем вероятность распада пары, состоящей в браке (с.69). Причиной этого в том, что сожительствующие пары заранее отказывают друг другу в доверии. Ребенок в неполной семье оказывается лишенным необходимого объема семейного воспитания, ибо в отсутствии отца матери приходится посвящать себя работе вне семьи. Кроме того, неизбежный разрыв родителей, когда союз зиждется на удовольствии, всегда создает для ребенка психологическую травму (с.70).
Но кризис семьи – это все же промежуточная причина. Наиболее убедительной исходной причиной Фукуяме представляется «культурологическая» (с.106), связанная с тем, что западные ценности начали уничтожать сами себя.
«Западный рационализм, достигший своего высшего развития, начал подрывать самого себя благодаря выводу, что рациональные основания, на которых могли бы основываться универсальные нормы морали, отсутствуют» (с.107).
Феминистское движение, сексуальная революция, эмансипация геев и лесбиянок, повальное увлечение психоанализом и антропологией преследовали одну цель: «узаконить погоню за индивидуальными удовольствиями и выгодами» (с.109). Индивидуализм превратился в аутизм, а свобода – в ненужность. Удачно иллюстрирует эту ситуацию диалог Нео и агента Смита из «Матрица: перезагрузка» (2003), суть которой в том, что свобода оказывается величайшим несчастьем, ибо она делает существование бесцельным.
Говоря простыми словами, Запад пожирает Куфр (неверие) и это не метафизическое, а вполне социологическое утверждение.
