Об этом наш корреспондент беседует с адвокатом Абдуллой ХАМЗАЕВЫМ, представляющим в суде интересы семьи убитой Будановым чеченской девушки.

- Сообщалось, что заседание отложено якобы из-за того, что на него в очередной раз не явились потерпевшие, родители Эльзы Кунгаевой.
- Ее отец болен, однако причина не в этом. Без потерпевших процесс может продолжаться, но без подсудимого - ни в коем случае. Судья Виктор Костин прекрасно знал, что второй подсудимый Иван Федоров не приедет - тот прислал в суд телеграмму с объяснениями. Зачем тогда судья вообще назначил слушания, вызвал меня из Москвы (а о том, что расходы адвокатов потерпевшей стороны не будут оплачиваться, судья объявил еще в самом начале)? Я спрашивал полковника Костина об этом, но ответа не получил.

Могу представить, что напишут в газетах, когда 2 апреля слушания дела снова будут прерваны! А такое развитие событий вполне вероятно, потому что судья отказывается познакомить участников процесса с актом судебно-психиатрической экспертизы полковника Буданова, которая проводилась в институте имени Сербского. Она готова уже несколько месяцев и должна быть доступна, как и любые документы по делу, всем сторонам. Судья же ее скрывает и от защиты подсудимого, и от потерпевших. И даже, как уверяли меня в прокуратуре СКВО, от военного прокурора.

В январе я обратился к судье с просьбой выдать акт экспертизы, чтобы его можно было изучить и подготовиться к заседанию: сформулировать вопросы к экспертам и подсудимому. На что полковник Костин мне сказал: «Пишите заявление». Потом он с моим заявлением отправился к генералу Горобцу, председателю окружного суда. Получать ценные указания.

- Насколько мне известно, судья, если он независим, все решения должен принимать самостоятельно...

- Должен! Однако Костин вернулся от генерала со словами: «Мы решили никому акт пока не давать». Но это еще что! На заседании суда он сделал заявление, которое вообще странно слышать из уст юриста. Дескать, мы сначала исследуем в суде акт экспертизы, пригласим экспертов и расспросим их, а потом решим, приобщать его к делу или нет.

То есть как это вы «будете решать, приобщать или нет»? Есть же определение суда о назначении экспертизы, и теперь, даже если вы получаете простой лист бумаги с крестиками-ноликами, но на нем написано «Акт экспертизы», вы и тогда обязаны приобщить его к делу. Если это не будет сделано, любая из сторон - и подсудимый, и потерпевшие могут требовать отмены приговора.

Совершенно очевидно, что, как только возобновятся заседания, мы будем настаивать на объявлении перерыва: нам нужно время, чтобы все обдумать. Но судья может наше ходатайство не удовлетворить, чтобы в кратчайшие сроки «закруглить процесс» и побыстрее вынести приговор.

- Что за тайна скрыта в этом акте, если суд ее так оберегает?

- Пока об этом можно только догадываться. Но пусть даже сто экспертиз признают, что Буданов в момент совершения убийства находился в состоянии большого душевного волнения (похоже, что к этому все и идет)... Не всякое волнение является основанием для юридической квалификации состояния аффекта. В УК РФ есть ст. 107-я, там написано: «умышленное убийство, совершенное в состоянии душевного волнения", а потом стоит запятая и следует причастный оборот: «вызванного действиями погибшего». И далее перечисляются конкретные действия погибшего (оскорбления, издевательства и т.д.), которые могли вызвать состояние аффекта у убившего его человека.

Буданов же забрал свою жертву, безоружную девушку, с которой даже не был знаком, из родительского дома. Завернул в одеяло, бросил в БТР и увез. Что она могла ему сделать, даже если и пыталась защищаться? Эксперт обнаружил на ее лице множественные следы от ударов кулаком. Я уже не говорю о том, что полковник, командир полка - должностное лицо и находился, как говорится, «при исполнении». По крайней мере, он сам так заявляет: допрашивал, дескать «снайпершу».

Во время допросов аффектов у следователей не бывает!

Сейчас вообще поветрие такое пошло среди следователей и судей: ставить вопрос о «сильном душевном волнении» убийц. В том же окружном суде СКВО слушается дело контрактника Аносова, и я представляю там интересы потерпевших. Этот Аносов, как показала первая психиатрическая экспертиза, - хронический алкоголик, нуждается в принудительном лечении от алкоголизма. Никаких психических заболеваний у него врачи не обнаружили. (Как такие люди попадают в армию, да еще по контракту - отдельный разговор.) Служил он в Грозном в комендантской роте. Однажды вечером они с сослуживцем раздобыли где-то две бутылки водки, выпили, показалось мало. Взяли оружие и пошли добывать еще.

Они орали, чтобы им открыли двери, и прошивали их автоматными очередями. Люди открывали, что им еще оставалось? В одном доме контрактники бросили гранату, ее осколком разворотило челюсть русскому жителю этого квартала Дворецкому, врачи вынуждены были ампутировать ему пол-языка. Дворецкий, к счастью, остался жив. А вот его 18-летнего соседа Декхана Угуева пьяные военнослужащие расстреляли.

И пошли дальше. В другой семье трое маленьких детей спрятались от пуль на кухне, за мешком с мукой, а их мать умоляла солдат не стрелять, клялась, что водки у них нет. Тогда напарники достали бутылку коньяка и начали его тут же распивать. Но что-то не поделили, и Аносов всадил в собутыльника 16 пуль.

На процессе над убийцей судья по просьбе адвоката назначил еще одну, теперь уже не амбулаторную, а стационарную психиатрическую экспертизу с целью выяснить, не находился ли Аносов в момент совершения преступления в состоянии аффекта. От водки, надо полагать...

К слову, военная прокуратура расследовала и продолжает расследовать 127 подобных дел. Преступлений военнослужащих в Чечне было бы меньше, если бы о них чаще писали газеты, звучала бы общественная оценка. Не было бы тогда у солдат и офицеров ощущения полной безнаказанности.

- Правда ли, что вы собираетесь пригласить в суд новых свидетелей по делу Буданова?