В конце октября 1992 года русские и осетины организовали резню ингушей, проживавших в своих исторических селах, но входщих по указанию Москвы в состав т.н. Северной Осетии.
Все началось 20 октября 1992 года, когда осетинские менты преднамеренно задавили БТРом 13-летнюю ингушскую девочку. За данное преступление никто до сих пор не наказан.
22 октября в Пригородном районе были обнаружены трупы двух ингушей. По обвинению в убийстве задержан сотрудник ГАИ Северной Осетии, и… освобождён прокурором республики под давлением собравшейся толпы осетин.
Имена убийц были известны, были и свидетели преступления и по сей день никто не понес наказание за эти убийства, совершенные еще в мирное время.
На этой почве произошли первые вооружённое столкновение между осетинскими милиционерами и группой ингушской молодёжи. Осетины уже были вооружены российской армией в т.ч. БТРами и крупнокалиберным оружием. При поддержке русских они начали обстреливать ингушские кварталы в Пригородном районе Северной Осетии.
29 и 30 октября десятки ингушских детей, женщин и стариков были взяты в заложники осетинами и жестоко убиты. Установлены факты, когда осетины и русские устраивали кровавые оргии, бросая ингушских детей на глазах матерей на съедение голодным свиньям. Это не выдумка, это реальные факты, которые в свое время обнародовал на специальной пресс-конференции Джохар Дудаев.
Приехавший в Осетию тогдашний заместитель председателя правительства РФ Григорий Хижа распорядился выделить осетинским боевикам дополнительные 642 единицы стрелкового оружия (автоматы, пулемёты, гранатомёты) а также 18 БМП.
В свою очередь тогдашний министр МЧС Сергей Шойгу представил осетинам 57 танков Т-72 с армейскими экипажами. При этом танки были приданы не осетинскому МВД, сотрудники которого безнаказанно убивали ингушей еще до вооруженного конфликта, а откровенным бандам кровожадных убийц.
1 ноября 1992 г. начались массированные артиллерийские удары по сёлам, где компактно проживали ингуши на территории Пригородного района.
В тот же день, в 16.00 представители сторон встретились в штабе 19-й мотострелковой дивизии и достигли соглашения о прекращении огня. Ингушская сторона дала согласие сдать оружие и захваченную у российских солдат военную технику.
Однако, несмотря на соглашение…
2 ноября в Пригородный район вошли российские подразделения ВДВ. Вслед за ними сёла, населённые ингушами, занимают не подразделения внутренних войск российского подчинения, а отряды т.н. «республиканской гвардии» Северной Осетии, осетинские банды и боевики из Южной Осетии.
По явно заниженным данным российского официального следствия, в дни вооруженного конфликта погибло 546 человек. Из них — 407 ингушей, 105 осетин. Среди погибших 41 женщина (33 ингушки, 5 осетинок), дети до 15 лет — двенадцать (все с ингушской стороны), люди старше 60 лет — 49 человек (42 ингуша, 7 осетин). О судьбе еще около 300 ингушей ничего не известно по сей день. На самом деле осетины убили не менее 50 ингушских детей, причем убили крайне жестоко.
Фактически русские кафиры, взяв под контроль ингушские села, отдали их на растерзание осетинам, которые только этого и ждали. Русские убивали, осетины захватывали заложников, жестоко пытали, отрезали у живых людей части тел, насиловали женщин и затем убивали.
Есть масса доказательств, как свидетельских показаний, так и фото-видео материалов, доказывающих зверства осетин.
В ходе расследования уголовного дела по событиям 1992 года, протоколами осмотра трупов и судебно-медицинскими экспертизами подтвержден факт гибели 15 малолетних детей (имеются в виду только тела детей, которые были осмотрены судебно-медицинскими экспертами и подвергались экспертизе, всего осетинами были убиты около 50 детей, их трупы были захоронены родственниками без проведения следственных процедур).
В протоколах осмотров трупов указывается на вспоротые животы, отрезанные конечности, следы прижигания паяльной лампой, сигаретами, разрезанные суставы, выколотые глаза, отрезанные уши, сожженные заживо с помощью автомобильных покрышек и т.д.
Согласно протоколам осмотра трупов детей Ахриева А.К., 1989 года рождения, Яндиева Л.М., 1987 года рождения и Гадаборшева С.В., 1986 года рождения (3 года, 5 и 6 лет отроду соответственно) и заключениям судебно-медицинских экспертиз № 92/212, 92/367 и 92/368, тела этих детей обглоданы животными (свиньями), при этом Ахриев умер от потери крови при поедании животными (то есть, брошен на съедение свиньям живым), а Яндиев и Гадаборшев сначала убиты и потом брошены на съедение свиньям. Это факты, подтвержденные материалами уголовного дела.
Достаточно посмотреть фотографии трупов, привезенных в Назрань, чтобы понять, что эти нелюди творили.
Здесь выложен документальный фильм. В шестой части две женщины рассказывают, как осетины насиловали ингушских девочек.
Ингуши даже не предполагали, что такое можно делать с людьми и не могли ожидать такого даже от осетин, поэтому увиденное в те дни многих ввергло в шок.
К резне ингушей Пригородного района подключилась российская армия. Русские расстреливали из танков и артиллерии безоружны ингушские сёла. Вооруженные Москвой банды осетин совместно с российской армией провели масштабную этническую чистку ингушских сёл в пригороде Буро (т.н. «Владикавказ», который тогда назывался «Орджоникидзе»). См. документальное ВИДЕО.
По этой ссылке можно узнать непосредственно от жертв геноцида, что происходило в те дни ВИДЕО. Некоторые фотоматериалы можно посмотреть здесь - ФОТО. Дополнительные документальные видео свидетельства резни можно посмотреть по этой ссылке ВИДЕО.
Именно в то время впервые стало известно о школе N1 в Беслане, которая во вторую русско-чеченскую войну стала знаменитой на весь мир в 2004 году, когда путинские банды из огнеметов и танков расстреляли сотни осетинских детей.
Эта школа скрывает и другие зловещие тайны, о которых до сих пор молчат российские и мировые СМИ, Кремль и власти Северной Осетии.
Кровавая история Бесланской школы началась вовсе не в 2004 году, а гораздо раньше, в 1992 году и первыми заложниками этой школы, которых удерживали в том же спортзале, были не осетины, а ингуши.
Документальную историю ужасов концлагеря для ингушей, который был размещен именно в школе N1 города Беслан, рассказал на страницах ингушского издания Ингушетия.ру, живой свидетель тех событий, бывший одним из узников этого концлагеря.
Бесланская школа N1 была концлагерем для ингушей осенью 1992 года
Рассказ узника русско-осетинского концлагеря школы N1 города Беслан Измайлова Башира, 1975 г.р., уроженеца города Грозного (ныне Джохар).
Я находился в заложниках у осетин с 1 по 6 ноября 1992 года в спортзале школы № 1 г. Беслана. Мне тогда было 17 лет и я никогда не забуду эти события.
Я родился и вырос в Грозном. Отец мой умер, когда мне было 12 лет и мать одна воспитывала нас и еще двух моих братьев. В 1992 году я окончил школу. Мама отправила меня в Нальчик к своему двоюродному брату, чтобы он помог мне поступить в университет.
Провалившись на экзаменах, я продолжал проживать в Нальчике у дяди, часто навещая маму и младших братьев. 1 ноября 1992 года я в очередной раз выехал в Грозный на рейсовом автобусе Нальчик-Грозный. В автобусе шли разговоры, что началась война между осетинами и ингушами, что вряд ли автобус пропустят в Грозный и т.д.
Наш автобус остановили в г. Беслане. В салон зашли несколько мужчин с автоматами, они были возбуждены, кричали на плохом русском языке, требуя документы у всех пассажиров. Как только они видели в паспорте национальность ингуш, пассажира сразу грубо выталкивали из автобуса. Я заметил, что паспорта людям не возвращали, и чтобы сохранить свой документ, сказал, что у меня нет паспорта, но являюсь ингушом. Тогда один из мужчин схватил меня за руку и начал тащить к выходу. Всего из автобуса вывели около 10 ингушей, среди которых были две женщины с детьми – у одной грудной ребенок, у другой – мальчик 4-5 лет.
Вокруг нас собралась возбужденная толпа осетин. Я обратил внимание, что недалеко стоял еще один автобус, из которого тоже выводили людей. Этот автобус был окружен вооруженной толпой и два милиционера пытались не допустить самосуда, активно споря с гражданскими. У меня сохранялась вера в милицию и я надеялся, что эти два милиционера обратят и на нас внимание. К нам они так и не подошли.
Нас оскорбляли из толпы, говорили, что якобы ингуши режут осетин. Вдруг подъехала белая «шестерка», из которой выскочили два автоматчика. Они с криком «ингуши» выхватили одного парня из нашей группы, затолкали его в машину и уехали. «На расстрел», - объяснили они одному из наших охранников. Все это время я воспринимал происходящее не совсем серьезно.
Через некоторое время подъехал потрепанный автобус. Меня удивило, что в нем было всего несколько сидений. Нас затолкали в него и положили на пол, даже женщин с детьми. Помню, как одна из них, та, которая с грудным ребенком, плакала и просилась на сиденье. Привезли нас в здание школы № 1 и загнали в помещение спортзала. Там уже находились около ста с лишним ингушей – мужчин, женщин, детей. Многие из них были захвачены на дороге «Ростов-Баку», проходящей через Беслан, когда ехали на автобусах, на собственных машинах.
Ближе к вечеру привезли еще человек 20 ингушей. Они объяснили, что их сняли с самолета, прилетевшего в аэропорт Беслана из Москвы. Помню, как они рассказывали, что осетины забрали все деньги и золотые изделия, присвоили их багаж. В спортзале не было стульев, туалета. Нас не кормили, нам не давали воду. Охранники постоянно оскорбляли мужчин, придирались по любому поводу.
Вечером, когда начали плакать маленькие дети, один из заложников, его звали Тимур, он тоже был из Грозного, потребовал, чтобы отпустили женщин с детьми, или их отвели в другое помещение, где можно покормить. В ответ на это требование, один из 15-ти наших охранников – круглолицый осетин низкого роста начал стрелять из автомата поверх голов. Его одернул другой осетин, даже попытался забрать у него автомат. Пули попали в стену и осыпалась штукатурка. Круглолицый случайным выстрелом прострелил себе ногу, после чего вбежали еще несколько вооруженных осетин и обоих увели.
Ночью заложникам позволили выходить по одному в туалет. Однако ни воду, ни хлеба не принесли. Особенно было жалко детей. Я с большим трудом заснул на полу, надеясь, что завтра нас освободят.
На следующий день начались события более ужасные, которые никогда не сотрутся в моей памяти. Утром в спортзал стали врываться возбужденные группы людей, как они представлялись – ополченцы, гвардейцы. Они рыскали по спортзалу, выводили мужчин и жестоко их избивали. Выбирали они молодых, крепких. Сильно избили Тимура. Особенно много ударов наносили в голову. Затем, они отобрали около пяти парней, я помню, что один из них был Яндиев, которого взяли в заложники в аэропорту, и вывели на улицу. Раздались выстрелы. Их расстреляли.
Я все время держался рядом с Тимуром и с женщиной Лейлой из нашего автобуса, помогая ей возиться с грудным ребенком. И когда к Тимуру подошли двое осетин с автоматами, чтобы вывести на расстрел (они кричали, что убили кого-то из осетин, и им нужно еще одного расстрелять), я набросился на них с кулаками и получил сильный удар прикладом автомата по голове. Другие мужчины тоже начали кидаться на вооруженных осетин. Тогда в нас начали стрелять в упор. Убили Тимура и еще двух ребят, и одного пожилого ингуша по имени Багаудин ранили.
Осетины вынесли три трупа, а раненого в голову и грудь Багаудина оставили на полу. Я не мог смотреть в его сторону, так как впервые в своей жизни видел кровь и убитых. Другие заложники помогали Багаудину, перевязывали рану, используя в качестве бинта собственные рубашки.
Из-за удара прикладом по голове, меня сильно тошнило. Я попросил одного из охранников, которого звали Таймураз, дать мне выйти в коридор, чтобы не стошнило на пол. Он сопроводил меня до туалета. Там я потерял сознание. Очнулся в спортзале. Мне казалось, что прошло много времени, оказывается всего один час прошел с момента расстрела в зале. Раненый Багаудин умер. Начала умирать грудная девочка Лейлы.
Возмущенные требования старших ингушей освободить Лейлу осетины не воспринимали, особенно измывался один из них, предлагая задушить девочку - ей так будет легче умереть.
Я все еще был в шоке от совершенного на моих глазах убийства четырех ингушей, среди которых оказался мой товарищ по несчастью Тимур и долго не мог прийти в нормальное состояние. В зале было 17 детей, в возрасте от 5 месяцев до 11 лет. Надо отметить, что кроме самых маленьких, которые плакали, остальные вели себя мужественно.
Я постепенно вступил в контакт с охранником Таймуразом, который был старше меня на два года. Он рассказывал, что ингуши напали на осетин, что идет война и т.д. Во время разговора с ним, в зал опять с криками и руганью ворвались пять-шесть вооруженных автоматами осетин. Они наспех начали отбирать мужчин среди заложников, связали им руки. Двое из них подошли ко мне и подтолкнули к группе отобранных. Таймураз вступился за меня, объясняя им, что я еще молод. Они начали ругаться друг с другом на осетинском, но Таймуразу удалось отбить меня. Трех мужчин вывели на улицу и больше не приводили. Таймураз сказал, что их повезли расстреливать, что он спас мне жизнь.
Вторую ночь я так и не смог заснуть. Утром услышал стоны Лейлы, потом раздались крики других женщин. Постепенно до меня дошла причина криков: умерла девочка Лейлы и по всему залу причитали женщины. Отворачиваясь друг от друга плакали и взрослые мужчины. У меня не было сил реагировать на случившееся. Я встал и пошел искать Таймураза. На дежурстве были другие охранники, Таймураза я больше так и не увидел. Лейла – мать умершей девочки, потеряла сознание. В это страшное утро нам впервые в зал принесли 20 буханок хлеба и бросили на пол. Воду принесли только ближе к обеду – три ведра. Лейлу с трупиком девочки куда-то увезли и с тех пор мы ее не видели.
4 ноября осетины увезли нескольких женщин с детьми, сказали, что на обмен. 5 ноября из нашего зала отобрали пятерых парней и увезли на расстрел. В этот же день вечером спортзал посетил какой-то высокий чин из Москвы – я помню, что он называл себя руководителем какой-то комиссии и спрашивал про условия содержания.
После его ухода в спортзал ворвались вооруженные осетины и увели сразу десять парней, среди которых был студент из Орджоникидзе Баркинхоев. Их расстреляли и наши охранники жаловались своему старшему руководителю, что мол заложников забирают и расстреливают без ведома какого-то другого командира, более высокого рангом, которому, как я понял, все они подчинялись.
Для меня ад закончился 6 ноября. В этот день всех женщин и детей вывели из школы и посадили в автобус, специально приехавший из Назрани. Потом зашел милиционер и стал отбирать еще заложников, чтобы посадить в автобус. Несмотря на мои протесты, мужчины выбрали меня, считая меня молодым и я оказался в числе освобожденных. Около 70-80 заложников в спортзале еще оставалось, когда я уходил. Автобус привез нас в Назрань, на центральную площадь.
Много времени прошло с этого времени. И место своего страшного плена я увидел в сентябре 2004 года. Город Беслан. Школа № 1. Спортзал. Тот самый, где я и сотни других ингушских заложников пережили настоящий Ад...
***
Из воспоминаний жителя Ингушетии А.-М. Гатиева
- Я из своего укрытия видел, как осетины, обливая бензином, сжигали трупы ингушей. - Одним из тех, кто рушил мой дом, был парень, с которым я два года служил в Афганистане, делил последние хлеб-соль... Нас четыре брата, четыре сестры, отец, мать. Мне сейчас 33, я с 12-ти лет пашу, зарплату получаю.
Мы жили в Казахстане, куда были высланы наши родители. В 62- м году вернулись в свое село. Дом, в котором когда-то жили мои родители, был уже заселен осетинами: нам туда не разрешили войти. С 62-го года отец всюду писал, чтобы ему разрешили построить дом.
Единственно, кто ответил, - Терешкова. По ее просьбе в 70- х годах разрешили строить дом... После этой крови, после того, как я свою мать нашел после погрома, вел ее через пропасть по горным тропам в Ингушетию - мать моя собиралась броситься в эту пропасть: больше она идти не могла. И она говорит: если бы тебя не было со мной, или если бы я знала, что ты со мной, но за мной не прыгнешь, я кинулась бы туда. Когда я вел мать по перевалу, масса людей пробиралась по горным тропам в Ингушетию.
Возле меня шла мать, чья-то молодая жена, несла двойняшек. Один сорвался у нее с рук в пропасть. Мать моя с 24-ГО года, ей сейчас можно 100 лет дать... После этой жуткой картины какое прощение может быть? У нас испокон ведется: если сестра опозорит брата, то он или ее убьет, или себя зарежет. И вот осетины на глазах братьев, отцов тащат ингушских девочек 13-16-ти лет и на их глазах насилуют. Разве это может забыть или простить мужчина?..
Я не политик, я простой житель своей республики, России, но вот мое мнение - если мне не даешь жить здесь, дай мне возможность жить в другом месте так, как я хочу жить. Если я работаю, тружусь, горбом своим на болоте строю дом, стараюсь привнести уют в этот дом, и после стольких трудов моих, когда у меня стал, наконец, и дом, и уют - тебя этого дома лишают, и лишают как? - сжигают на твоих глазах, давят танками женщин и детей... Как это можно забыть? Никогда не забудется.
Кавказ-Центр
