***
Московская журналистка, профессор Высшей школы экономики Качкаева в интервью «Французскому радио» рассказала о трендах в русской пропаганде и новом стиле манипуляции массовым сознанием:
- "Современный мир коммуникационно сильно изменил все то, что мы имеем в виду под традиционной пропагандой. На это наложились новые технологии, то, что мы теперь называем «гибридными войнами» и «гибридной журналистикой». Многое поменялось и мутировало.
Сначала пиар, а теперь и войны пытаются превратиться в журналистику. Эта диффузия, имитация, размывание границ очень сильно сбивают координаты. Нет условного жесткого врага, нет черно-белого, есть смещение стандарта.
Телевизор уже давно не производит новостей как новостей. Он бесконечно продуцирует эмоцию. Эффект ярости, страсти, умение подкрутить ее то в одну, то в другую сторону, сбивание понятий, фреймирование — телевидение делает это не только в России.
Сериальность новостей, необходимость подсаживать зрителя на новые эмоции диванных войн, шоу в прямом эфире — все это началось не вчера. Но сейчас это доведено до уже пограничной, опасной черты, когда люди не различают, где та новость, а где — не новость.
Очень многие русские, почти тот же процент населения, который соглашается с повесткой «крымнаш» и с тем, что в Украине спасается «русский мир», — около 70 % — согласны с тем, что государство в собственных интересах может искажать информацию. Это означает, что люди готовы признать, что если государству это приносит пользу, то пусть так и будет.
Это означает, что человеческое сознание, человек как человек, индивидуальный и способный иметь собственную точку зрения по-прежнему не стал ценностью. В этом смысле, медиа лишь воспроизводят и добавляют отравы в уже существующее представление об информационном поле.
Колоссально используется язык вражды и ненависти. Информационная кампания идет волнами, и мы видим, как, в зависимости от обстоятельств, могут меняться понятийные ряды. Это касалось, например, «сторонников федерализации», потом ушли слова «добровольцы и ополченцы», тема «сепаратистов» не звучит.
Так же и с военными Украины — сначала их никак не называли, затем это перешло в сторону «фашистов и бандеровцев», «карателей», а сейчас уже, в последнее время они тихо превратились в «киевские власти» или «армию Украины».
Обычно обыватель не фиксирует этой разницы. И это лишь деталь, которая показывает специалистам, как можно, например, 240 дней не сообщать ничего про донецкий аэропорт, а потом вдруг 6 января, в рождественский сочельник, поздравить украинских военных с синхроном в кадре с Рождеством, а потом сказать, что ополченцы его взяли. Чем они воевали, что было 240 дней?
Но в этом хаосе кошмара человек уже не задумывается о том, что сепаратист, он, как и на Кавказе, сепаратист, который хочет отделения, независимости.
А вовсе не добровольцы-ополченцы, которые в русском языке имеют совершенно определенную коннотацию. Ополченец - это человек, который выступает на стороне регулярных войск.
Именно поэтому табуирована тема Кавказа, чеченских войн, условно сербо-хорватская война, потому что нет ассоциативных рядов, их не должно быть.
Эта риторика очень сильно меняется от обстоятельств, и источники информации меняются, и градус меняется. Но нет единой политики. Понятно, что телевизор един, и когда повестка дня в течение девяти месяцев — главные выпуски страны, там десять сюжетов про Украину, один про Россию или два, то у людей создается ощущение — где они живут? В Украине или России? Ощущение сериала бесконечно идущего.
А уж итоговые общественно-политические программы, которые идут по два с половиной часа — это такая возгонка. Люди этим заряжаются, это такая истеричность, которая начинает нависать в обществе и которая не помогает здравому рассуждению, возможности задуматься, принять чей-то другой аргумент. Потому что это висит в воздухе и все время либо коммутируется чуть-чуть на снижение, либо всегда можно подкрутить и подогреть это все.
Появились линейки типа «Время покажет» на "Первом канале", когда это оболочка привычного вроде бы шоу (аудитория, ведущий, они двигаются — в контексте некоего такого развлечения, не серьезной информационной программы), а обсуждают там ту же Украину. Этого стало очень много, особенно прошлой весной, когда на русском телевидении государственном почти каждый день выходили большие шоу.
Кроме того, никуда не делся ни Соловьев, ни все остальные. К осени добавился Толстой на "Первом", который теперь выходит в этом режиме ежедневно. Там не всегда Украина, но из трех-четырех тем всегда в течение недели один-два дня может оказаться. То есть, такая система переливающаяся координат.
Во что это может вылиться, трудно сказать. Все-таки сама виртуалка не может воспроизводить бесконечно конфликт. Она его может поддерживать, разжигать, но все зависит все-таки от реальной политики и от того, что будет происходить на реальных фронтах, в реальной экономике, в реальной политике.
То, что люди не ищут информацию, — это еще и проблема языка. Большинство населения по-прежнему особенно языками никакими не владеет. С этой «диванной массой» тоже успешно работают мягкими пропагандистскими способами. Очень удобно объяснять, что если есть этот «внешний враг».
Это неприятие чужого началось не вчера. Оно очень сильно последние лет десять культивировалось и возникало в обществе и, в том числе, в медийной сфере. Потому что чужих было много и внутри — откуда сейчас взялись эти «пятые колонны», «иностранные агенты» — это все легко легло на почву еще и историческую. А сейчас еще и на все эти «чуждые нам» ценности, которые «гнилой Запад» нам навязывает".
Отдел мониторинга
Кавказ-Центр
