Как сообщает сайт Правозащита прошло уже больше года с тех пор, как были убиты двое сыновей и брат жительницы Каспийска Разият Мусаевой. Как водится в подобных случаях, убитых объявили боевиками и террористами, взорвавшимися при перевозке взрывного устройства, — ничуть не смущаясь явных следов жесточайших пыток на выданных родственникам телах. И эта женщина, в один день потерявшая троих самых близких людей, второй год подвергается непрерывному прессингу со стороны муртадов. В последнее время объектом их пристального интереса стал и единственный оставшийся у неё сын — 14-летний подросток…
Вот что рассказывает сама Разият о событиях, происходящих после убийства её близких:
21 января 2012 года были взорваны мои два сына и брат при въезде в город Избербаш. По прошествии какого-то времени я обратила внимание, что за нами постоянно осуществляется слежка, возле нашего дома стоит автомобиль «Приора» черного цвета за госномером М844РВ, стоит она часами, в основном ночью, — я намеренно сидела возле окна, не отходя, и наблюдала за этой машиной более трех часов, никто не выходил из неё, хотя там сидел мужчина лет 30-ти.
Также возле дома Ульяны Гаджиевой, жены моего убитого брата, постоянно стоят разные автомобили, даже соседи на это обратили внимание. Однажды, когда я увидела возле ее дома автомобиль, я подошла, так как мне нужно было такси. На мой вопрос водителю о том, является ли он таксистом, я получила отрицательный ответ, в то же время я случайно заметила на сиденье полицейскую фуражку.
В октябре 2012 года на меня завели уголовное дело по факту оскорблений в адрес представителя власти, а именно в адрес участкового нашего района.
Обстоятельства дела таковы: ещё при жизни моих убитых сыновей, Муслима и Малика, этот участковый постоянно приходил к нам. В один из визитов он спрашивал моего сына Муслима (инвалида детства в связи с плохим зрением), почему он носит бороду и когда он уйдет в лес. В ответ мой мальчик спросил, почему тот не оставляет его в покое, что хочет от него, инвалида зрения. И подобные же провокационные вопросы он задавал и другому моему сыну, Малику. Сыновья подходили ко мне, спрашивали: «Мама что он хочет от нас, почему под нас копает?»
Также однажды Малик сидел с другом на лавочке, к нему вновь подошел тот же самый участковый и спросил документы именно у моего сына, на что мой сын сказал, что участковый прекрасно знает, кто он и где живет.
Уже после того, как убили моих сыновей и брата, через месяц, когда переживания по поводу их смерти еще не утихли, а дома сидели люди, которые пришли с соболезнованиями, пришел этот же участковый и с издевкой сказал, что пришел с поквартирным обходом. Я немного пристыдила его, поругала и попыталась закрыть дверь, но он не давал мне этого сделать, после я все-таки закрыла дверь. Тут я вспомнила кое-что и решила выйти, и вижу, что стоит участковый, а сверху спускается оперативный работник, после чего я уже на них обоих стала ругаться за то, что они, зная мою боль, пришли издеваться надо мной. Пошла к соседям и выяснила, что ни к кому кроме нас участковый не заходил.
После этого я написала в прокуратуру, где мне сказали, что разберутся, но по истечении времени пришел ответ, что в действиях участкового ничего противоправного не было.
Где-то в конце сентября я вновь встретила этого участкового и у нас произошла перепалка, после чего я ушла домой. 12 октября 2012 года ко мне пришли с повесткой на допрос в качестве подозреваемой, после чего я пошла к следователю и выяснила, что участковый написал на меня заявление о том, что я оскорбляла его. К его огромному сожалению, ни один из соседей не подтвердил факт оскорблений в его адрес, тем более если учесть тот факт, что угроз никаких и не было, произошла небольшая перепалка. Также следователь сказал, что имеются какие-то свидетели, молодые парни, которые подтвердили факт оскорблений, хотя никаких молодых парней рядом в тот момент не было.
26 февраля 2013 года сотрудники полиции пришли домой к моему брату, Гаджиеву Шамилю Рамазановичу, и стали расспрашивать о том, какого он вероубеждения, на что он сказал, что мюрид шейха Саида Афанди. Затем они стали задавать вопросы о моем племяннике, Гаджиеве Саиде. Один из сотрудников был Маршаков Гаджи (так он представился и сказал, что у него 34 кабинет отдела ЦПЭ), он потребовал, чтобы он сказал, где его племянник, после чего он сказал, что он сам отведет его к племяннику. Пока они ехали Маршаков нецензурно обозвал моего брата, Гаджиева Гаджи, которого уже нет в живых, он был очень озлоблен на нашу семью.
Где-то около 12 часов они подъехали к моему дому, и брат позвал меня и моего сына. Когда мы подошли к машине, я стала спрашивать о том, что они хотят от моего сына, который остался у меня один единственный, других двух убили, они ответили, что хотят видеть моего сына. Я указала на своего сына и спросила, что они хотят от него, что он еще ребенок, на что Маршаков сказал, что и 14-тилетние бегают по лесу. После он стал говорить, что у него есть информация, что мой брат Гаджи следил за ним и хотел его убить, после чего он стал вспоминать то, что было в 1990 году, что Гаджи убил его тестя, на все это я сказала, что мой брат убит, что в настоящее время это не имеет никакого значения, но это никак не останавливало его, он продолжал выказывать негатив в отношении нашей семьи.
Уже второй год пошел с тех пор, как убили моих родных, но преследования моих родных не прекращаются.
Отдел мониторинга
Кавказ-Центр
