- Хотят ли русские войны? Спросите вы у?..
У кого можно спросить и точно узнать: чего хотят эти русские? – Гельмут, увлеченный нашим нескончаемым спором, решил докапываться до истины.
Он даже вспомнил слова и мотив песни, некогда популярной в Советском Союзе.
- Этого узнать невозможно, – ответил я, - невозможно понять по той простой причине, что их психология меняется в считанные секунды. Причем, за это время они успевают осмыслить вопрос, понять все, что он несет в себе и какие из этого для них могут быть последствия, как к их «умозаключению» отнесется власть, и выдать один единственный ответ, вариант которого не сложно предугадать. Это будет ответ власти, которая правит страной в настоящее время. Здесь они не ошибаются никогда. Даже, если какое-нибудь их сообщество спросить о том: готовы ли они бессмысленно погибнуть всей нацией в угоду властных амбиций, их вариант ответа для нас будет не столько отрицательным, сколько, витиеватым, расплывчатым, с множеством встречных вопросов, с обязательной оглядкой друг на друга… Но, никогда они не ответят на него отрицательно.
Гельмут вопросительно посмотрел на меня с явным неверием в сказанное.
- Опять загадочная русская душа?
- Дело не в душе. Ее «загадочность» - полный бред, который они придумали и навязали другим народам. Пока европеец или азиат размышляет над этим термином, взвешивая все «за» и «против», им удается «выдать» еще множество пространных и запутанных слов, ввести собеседников в еще большее заблуждение, а за этим «протащить» свои интересы, навязать свою ментальность паразитирования на других.
- Хотя, - добавил я уверенно, - вся их жизнь, ментальность, психология – психология раба и лакея. Я, как психолог, не раз убеждался в этом.
- Не согласен. – Не унимался Гельмут. – Их героизм в годы Второй мировой войны доказывает обратное.
- Я могу с тобой согласиться только в том, что были многочисленные факты, так называемого, героизма. Но и здесь, в большинстве случаев, пропаганда, фантазия, стремление выдать желаемое за действительное. Везде – только мертвые герои, не способные подтвердить или опровергнуть свои порывы. Везде – факты косвенные, как говорится, притянутые за уши. Культ мертвых героев.
- Я не буду тебе ничего доказывать, мой человеколюбивый Гельмут, - добавил я, раскрывая перед собой блокнот с выписками их исторических архивов. – Приведу только неоспоримые данные, известные всему миру, в том числе, не раз опубликованные в различных советских и российских учебниках истории, в мемуарах военачальников, в исследовательских монографиях и в художественной литературе. Только наберись немного терпения и слушай меня, не перебивая.
Гельмут развалился в кресле, вытянул ноги перед камином, поставил блюдце с кружкой чая себе на живот, и приготовился слушать.
Я начал свой монолог издалека, зачитывая цитаты.
- Неоспоримый факт, что СССР готовился в войне и захвату Европы, не меньше, чем гитлеровская Германия. К весне 1941 года он имел едва ли не самую сильную на тот момент армию. Для сравнения, цифры из учебников истории. Перед нападением на СССР Гитлер имел около 3500 танков, около 4000 самолётов, 190 дивизий, причём в это число входят все дивизии (и моторизированные, и танковые, и пехотные). Эти данные все приводят с удовольствием. Причем, точно «освещая» немецкие силы, исследователи дают все войска, сосредоточенные у границы с СССР. То есть, подавляющее число всего вермахта. Кроме этого у Германии остаются лишь оккупационные силы в захваченных странах Европы… А вот, описывая военную мощь СССР перед войной, во всех советских и российских справочниках, учебниках и книгах, всегда приводятся вооруженные силы только Западного (ЗапВО), Киевского (КОВО) и Прибалтийского (ПрибВО) военных округов. То есть, дается картина не всей Советской армии. Но и в этом случае, все равно получается, что Германия в разы уступает по количеству даже этим округам. Если сравнить вермахт со всей РККА, то получается, что только сумасшедший мог нападать на такую махину, как СССР. Или тот, у кого не было иного выхода, кроме обреченного на провал нападения, молниеносного разгрома и жесточайшего коммунистического порабощения. Именно это и произошло 22 июня 1941 года.
До того, СССР – настоящий агрессор с неоправданными людоедскими аппетитами. Он бесцеремонно захватывает чужие территории и оккупирует независимые государства, не спрашивая народы, хотят они этого или нет. В 1940 году агрессии подверглись Финляндия, страны Прибалтики: Эстония, Латвия и Литва, Бессарабия и Северная Буковина – две исконно исторических области Румынии, откуда советам до нефтяных полей Румынии рукой подать – 180 километров. Прямая угроза Рейху: без нефти не только военная машина вермахта остановится, но и вся промышленность страны. С оккупацией Прибалтики возникала прямая угроза важнейшей артерии снабжения Рейха – подвоз по Балтийскому морю железной руды из Лулео (Швеция). А без железной руды Германия, естественно, так же не смогла бы успешно ни воевать, ни строиться, ни обороняться – это важнейший ресурс. Именно захват Сталиным территорий, близких к стратегически важным для Германии, вспугнул Гитлера и подтолкнул его на войну. С этого момента и начинает разрабатываться план опережающего удара по СССР.
Начало войны застало врасплох Сталина и его окружение. А большая часть советского народа и армии, как всегда предпочла выбирать из двух зол – наименьшее.
Только за шесть месяцев войны 3,5-миллионной немецкой армии сдалось в плен 4 миллиона советских солдат. А, за нежелание воевать, в этот же срок еще около миллиона было репрессировано. И это при том, что всего в РККА на 21 июня 1941 было 5,5 млн. человек. Народы страны, ее армия не желали воевать за Сталина, за опостылевшую власть коммунистов. Целые подразделения Красной Армии сдавались врагу, связав своих комиссаров.
Вся покоренная Европа дала для нападения на СССР Гитлеру только 3,5 тысячи танков, а сдавшаяся Красная Армия добавила ему еще своих 6,5 тысяч из своих 27 тысяч танков, включая непобедимые КВ и Т-34, доводя число танков в армии Гитлера в июле 1941 года до 10 тысяч! Они и стали ударной силой вермахта в наступлении на Смоленск, Москву и Ленинград. И во всем этом - важнейшая причина советских поражений, которая замалчивается, хотя без этого факта трудно понять, как с 3,5 тысячами танков можно победить армию, у которой их 27000.
Впоследствии, из 4 миллионов сдавшихся солдат и офицеров около 1,5 миллионов стали воевать на стороне врага. Сюда же относится миллионная Русская Освободительная Армия генерала Власова. Немцам сдалось около 80% довоенного состава РККА! Всю эту многомиллионную массу кровавая сталинская камарилья назвала предателями. И этот кощунственный бред кремлевского параноика граждане России воспроизводят до сих пор, не задумываясь. Так тогда приказали, так сегодня аукается.
Предателями могут стать десятки, сотни, тысячи трусов. Но, не полтора миллиона, не пять миллионов в целом! Это уже не предатели, это восстание рабов. Народ, уставший от кровавой хунты коммунистов, ждал освобождения. Но трагедия была в том, что Гитлер вовсе не был «освободителем», он был завоевателем.
Довоенное большевистское иго, узурпировавшее власть, и посредством жесточайшего чекистского террора превратившее людей в рабов, не позволяло им понять вообще смысл защиты от врага такого безобразного, жестокого к своему населению и трухлявого государства, как СССР. Если отбросить политические пристрастия, то получается, что мощная по вооружению, но гнилая по руководящей идеологии и сути Красная Армия, фактически предала свой народ, который она должна была защищать от любого агрессора, который ее кормил и одевал, который ее обучил, который дал ей лучшую в мире военную технику, сам прозябая при этом впроголодь.
Еще одна кажущаяся нелепость. Если уж советский народ был таким самозабвенно героическим и непокорным, то 4 миллиона советских военнопленных в тылу наступающей 3,5-миллионной армии врага вполне могли разогнать тщедушную охрану и захватить власть в тылу немцев, вооружиться, взять в заложники мирное население страны агрессора, что было вполне разумно в то время, и, проведя ряд военных операций, взорвать вражеский тыл, лишить армию обеспечения, сплотится и двинуться навстречу своей армии, окружая врага, вплоть до свержения фашистского режима и скорой победы над ним. Но этого не произошло. Сдавшиеся в плен предпочли бесконечными колоннами идти на Запад, в концентрационные лагеря, мечтая о скорой победе Гитлера и новой жизни без большевиков. То есть, предпочли не столько немецкий плен, сколько плен своих рабских иллюзий.
Сталин, эта жестокая и хитрейшая бестия, своим криминальным умом быстро понял, что в стране рабов и армия может состоять только из рабов. И такая армия не может воевать, имея даже лучшую в мире технику, ибо не понимает самой цели освобождения. Раб никогда не будет героическим патриотом своего рабства. Поэтому, уже с 1942 году на основе приказа № 227, вводятся заградительные отряды: одни рабы, более преданные хозяину, должны либо убивать других рабов, не желающих отстаивать рабство, либо огнем в спину заставить их идти в бой за интересы своего хозяина. Что спереди, что сзади – везде смерть. И когда рабы поняли свое безвыходное положение, гонимые пулевым кнутом, они обреченно двинулись вперед. Воевали «не умением, а числом», что, в принципе уже через год изменило не только ход войны в пользу Сталина, но и всю рабскую психологию: гладиаторы войны с радостью шли на смерть за право остаться в рабстве, и угодить рабовладельцам. Тут и был рожден миф о том, что «погибали, но не сдавались».
Для поддержания «духа» обреченности, по принципу «бей своих, чтоб чужие боялись», и предыдущему богатому опыту уничтожения покоренных народов, внутри страны проводились массовые акции устрашения. Чтобы уничтожить саму ментальность непокорности, с исторических земель в массовом порядке и «под корень» выселялись коренные народы: чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы, крымские татары, немцы Поволжья, турки-месхетинцы, следом – корейцы, греки-анты, украинцы, белорусы, литовцы, латыши, эстонцы, поляки… Нескончаемая цепь человеческих трагедий и геноцида. И когда народ обреченно понял, что ему предписано «выбирать из двух зол», сразу изменился и весь ход войны. И пришла победа рабовладельцев. И распространилось советское рабство на страны Восточной Европы и Западной Азии.
Власть страны и ее народ оказались абсолютно разными, несовместимыми. Но, несмотря на это, все в России повторяется и сегодня.
Когда рухнула под собственной тяжестью трухлявый колосс советов, ни один раб не вышел на улицу с красным флагом, чтобы хоть как-то ее защитить или отстоять. Рабы перешагнули через грань собственных унижений. У них появился шанс обрести подлинную свободу. Но, они предпочли эти правом не воспользоваться. Никто не прокричал: «Ату! Гони отовсюду былых рабовладельцев!».
Даже когда цвет нации – интеллигенцию - поздравляли с наступившей возможностью широкого простора для их творчества и созидания, они с глубоким вздохом сожаления отвечали: «Кто же нас теперь кормить будет?».
И уже в первые месяцы внезапно возникшей возможности свободы, они предпочли в своей основной массе отречься от нее. Предпочли не выдавливать из себя раба, а с начала создать системы власти новых рабовладельцев, допустить во власть самое ничтожное отребье, лакействовать перед ним и… вернуться в рабство.
Отныне в стране началась новая эпопея холуйского унижения перед любым ничтожеством, стоящим на должности. Ни чиновничий, ни бандитский, ни милицейский, ни эфэсбэшный беспредел, ни взрывы домов, ни череда убийств, ни насилие, ни геноцид – ничто не может поколебать их рабской сущности. Они сами не могут жить иначе, и другим не дают. Они готовы писать доносы на тех, кто свободен, хотя бы в душе. Они готовы терпеть ограбления и унижения. Они готовы убивать друг друга за цвет волос, глаз, другой язык, другие мысли… Они с радостью отправляют своих сыновей и мужей защищать интересы рабовладельцев в Чечне, на Северном Кавказе, они готовы, как и прежде, идти на смерть только из чувства внутреннего, всепожирающего страха, что в один день, из-за смерти очередного «вождя» - кумира, сотворенного ими самими из конгломерата самой ужасной гадости, рабство закончится, и вновь придет свобода. «Что мы тогда с нею делать будем?» - тревожно вопрошают они.
Вся трагедия этого народа в том, что они – трусы. Из чувства дикого стадного страха перед утратой возможности преклонения, они готовы идти за любым ничтожеством, готовы славить любых безумцев, юродивых, маньяков, убийц собственного народа, готовы все это выдавать за подвиги, геройство, самопожертвование, лишь бы не потерять прежнее существование раба и возможность холуйства, не утратить сам «фактор рабства». Русские хотят войны за «идеалы» своего существования и раболепия. К сожалению, нет, и еще долго не предвидится появление в стране какого-нибудь Спартака – реального символа освободительной борьбы рабов против своих рабовладельцев, за которым бы пошел народ.
- Да… - Задумчиво произнес Гельмут после окончания моего монолога. – Откуда ты взял все эти данные?
- Из разных учебников, книг. Даже, частью, из газеты «Секретные исследования», которую купил в киоске.
- Кстати, - добавил я, - наша командировка в Россию на днях заканчивается. У меня осталась всего одна лекция по психологии восприятия. Давай, я устрою небольшой шок для слушателей, а заодно наглядно продемонстрирую тебе, как, в один миг, эта большая масса из добропорядочных, якобы, цивилизованных слушателей и наших друзей, совершит невиданный скачок из дружбы - к ненависти, и превратится в наших злейших врагов.
- Что ты задумал? – поинтересовался вечно осторожный Гельмут.
- Ничего особенного, все – в рамках программы лекций и приличия. Ты сам заметил, что бесполезно их учить свободе. Нам эти лекции финансовой «погоды не делают». Сразу после выступления мы едем в аэропорт и через 2-3 часа со всеми издержками мы уже дома. А они остаются в своем добровольном рабстве. Я хочу немного и профессионально сыграть на их чувстве неподдельного страха, выделив в особый раздел психологии их «фактор рабства».
Гельмут не долго колебался. Затеянная мною авантюра его заинтриговала. Вдобавок, он, как и я, устал от этой страны и от всего, что творится вокруг, начиная с дороговизны и заканчивая какой-то нескрываемой ненавистью к нам, иностранцам. Все только и делают, что просят, вымогают, требуют денег, и делают это с таким высокомерием, словно мы им обязаны всю жизнь платить за сам факт своего рождения. Он согласился.
* * *
Слушатели семинаров, на которые нас пригласили выступать с лекциями в порядке просвещение так называемой «деловой элиты», в последний день были внимательными, как никогда. А главное, - выглядели трезвыми после своих ежедневных пьяных и сексуальных оргий. Казалось, что именно в этот день они были готовы постичь своим умом все предыдущие науки, все лекции, где они откровенно зевали и чертили «графики сна». Секрет такой «внимательности» был прост до неприличия: после лекций был заказан большой банкет в шикарном ресторане со всеми его последствиями для этой категории.
Гельмут сидел в «президиуме», а я на кафедре лицедействовал, как артист – мастер слова.
- А теперь, в качестве наглядности, как полярно противоположны бывают наши психологические тенденции, я хочу привести вам пример из реальной жизни.
Дело было в Чечне. Бандиты сначала подвергли село минометному обстрелу, а потом пошли в атаку на мирных жителей, которых оставалось не так много в живых. Хасан, раненный пятнадцатилетний подросток, защищая свой дом на окраине села, в котором находилась его раненая мать и двое младших братьев, переполз через разбитый забор, схватил у убитого бойца автомат и открыл огонь по наступавшему противнику. Несколько человек упали. Он переполз дальше от дома в другое укрытие, затем – в следующее. Так, переползая, собирая боеприпасы у убитых и вызывая огонь на себя, он давал возможность оставшимся в живых старикам, женщинам и детям уползти в лес, спастись от неминуемой смерти.
Встретив такой отпор, враг запросил подкрепление. И, где-то через час, на мальчика, впервые в жизни взявшего в руки оружие, обрушился шквал огня по всему фронту наступления. Одному человеку противостояли хорошо обученные стрелки, не знавшие пощады. Сначала их было больше сотни, затем, свыше 350 человек. Огонь велся из всех видов стрелкового оружия. Не прекращая кинжальную стрельбу, они выкрикивали угрозы, но продвинуться к селу им не удавалось ни на метр. Никто не хотел рисковать своей головой. Иногда им казалось, что непокорный стрелок убит. Но, едва они поднимались из укрытий, как со стороны села, уже из другого места начинался ответный огонь.
Неравный бой шел уже девять часов. Начавшийся в середине села под утро, он к вечеру переместился на окраину, что дало возможность мирным жителям скрыться в спасительных горах. Хасан, этот пятнадцатилетний мальчик, который совсем недавно ходил в школу, мечтая стать агрономом, представителем самой мирной, созидательной профессии на земле, не сдавался. Раненный в голову, в плечо, в бок и в ногу, он уже не мог передвигаться. Он несколько раз терял сознание, но, каким-то неимоверным внутренним усилием воли находил в себе силы очнуться, и продолжить бой.
К вечеру были подтянуты еще подразделения, враг пристрелялся и открыл прицельный огонь из гранатометов.
Спустя полчаса все было кончено. Выждав еще немного времени, вся эта многочисленная, хорошо вооруженная рать ворвалась в опустевшее село. Каково было их удивление, когда в развалинах они увидели израненное, засыпанное наполовину щебнем, тело мальчика. Они были готовы увидеть кого угодно, но только не это. Не то, что безусый мальчишка свыше девяти часов давал им стойкий отпор.
Так, с таким героизмом во время Великой Отечественной войны сражались герои Брестской крепости, отражая натиск вероломного агрессора. Но, кто сегодня присвоит звание героя школьнику?
…Темнота вокруг спустилась очень быстро. Уже не было времени для мародерства, и была опасность подорваться на возможных минах. Раздосадованный враг покинул село, в котором он потерпел самое позорное для себя поражение.
* * *
Я рассказывал эмоционально, повышая и понижая интонацию. Меня слушали внимательно. На глаза многих слушателей навертывались слезы.
- Но, как бы ни трагична была эта история,- продолжил я свое выступление, - конец у нее оказался хорошим. Хасан остался жив! Под покровом темноты жители вернулись в село, похоронили убитых и, обнаружив, что мальчик раненый, но – живой, оказали ему помощь и вывезли в безопасное место. Потом были больницы, долгое лечение в Германии, и главное, - выздоровление.
Я сделал намеренную паузу, и торжественно продолжил с остановками на каждом предложении:
- Встречаем!..
- Самый настоящий герой…
- Защитник Родины…
После каждого моего слова зал захлебывался аплодисментами. Все встали. Глаза горели…
Я продолжал:
- Участник Чеченской войны… на стороне Масхадова…
* * *
Зал, еще секунды назад бушевавший в рукоплесканиях со слезами на глазах, мгновенно затих. Аплодисменты оборвались. Наступила давящая тишина. Слезившиеся в умилении глаза, моментально высохли. Они забегали так, словно каждого их владельца поймали за совершением крайне непотребного действия. Но, в каждом их них застыл – страх. Ужас от того, что они слушали и услышали…
- Прошу садиться, - тихо сказал я. – Мальчик-герой не выйдет на сцену. Он продолжает лечиться, чтобы вновь взять в руки оружие для защиты своей родины, дома, семьи от жестоких агрессоров и оккупантов.
И добавил:
- Вот они, налицо, психологические факторы внезапности, восприятия, шока и… страха. Еще мгновение назад вы восторгались геройством сильных духом, на ваших глазах были слезы сочувствия, лица выражали сопричастность и желание помочь… Несколько минут, того не ведая, вы были свободны. Но, как только выяснилось, что подвиг человека не соответствует «генеральной линии» вашей криминальной власти, вы вновь превратились в рабов ее замыслов и деяний. Это ваш нескончаемый фактор рабства, ваша трагедия, и несчастье ваших потомков.
* * *
На меня глядели с такой ненавистью, словно это я вел девяти часовой бой с каждым из сидящих в зале. Несколько минут продолжалась тишина и шок, вызванный уличением слушателей в поголовном рабстве чуждых им страстей.
Мы с Гельмутом поблагодарили ненавидящих нас организаторов и участников семинара и, перекинувшись парой фраз по-немецки, вышли из зала, который сразу «ожил», гневно и возмущенно зашумел нам вслед.
- Что себе позволяют эти фашисты!
- Кто их допустил к лекциям без согласования текстов?
- Да, какое они имеют право…
Главное, никто и не подумал возмутиться тем, что я их армию назвал бандитской, а власть – криминальной. Рабы, они везде рабы, хоть в армии, хоть во власти, хоть в бизнесе, хоть в мыслях… Иного им не дано.
* * *
Уже в самолете, покинув Россию, Гельмут, пожав мне руку, искренне произнес:
- Здорово ты их!
- Ну, как, - переспросил я в свою очередь, - умом Россию не понять?
Он улыбнулся в ответ:
- Только умом можно понять их тотальное безумие…
И добавил:
- Несчастная страна лакеев и рабов!
Роман Килоев,
Мюнхен-Москва-Мюнхен"Кавказ Инфо"
