В очередном послании, зачитанном в Кремле на прошлой неделе, Владимир Путин вспомнил прошлое, осень 99-го, когда по ходу вторжения российских войск в Чечню решалось его политическое будущее. Только назначенный премьером и будущим наследником Ельцина, бывший кабинетный подполковник из внешней политической разведки КГБ неожиданно для себя столкнулся с реальностью: официально на военной службе и в камуфляже миллионы, а воевать в Чечне «некому». Планировалось развернуть группировку более чем в 100 тыс., чтобы заведомо подавить сепаратистов массой и огневой мощью. Но начальник Генштаба Анатолий Квашнин разъяснил будущему президенту, что без хотя бы частичной мобилизации резервистов армия может выставить только 55 тыс. от силы. Да и те, по словам Путина, «разбросаны по всей стране».
Тогда вопрос решили традиционно: собрали и Сухопутные войска, и десантников, и морпехов, и внутренние войска МВД, и пограничников, и МЧС, и тюремный спецназ Минюста, и ФСБ, и железнодорожников, и ОМОНы, и
СОБРы, и мобилизованных по стране милиционеров, и еще кого придется до нужной по плану цифры. Потом это разношерстное воинство пошло на Грозный, продвигаясь со средней скоростью
Путину этот ужас запал в душу, судя по сказанному на прошлой неделе в Кремле: «Вот и посылали необстрелянных пацанов под пули. Никогда этого не забуду. И наша с вами задача в том, чтобы это никогда больше не повторилось». «Обращаю внимание: современной России нужна армия, имеющая все возможности адекватно реагировать на современные же угрозы. У нас с вами должны быть Вооруженные силы, способные одновременно вести борьбу в глобальном, региональном, а если потребуется — и в нескольких локальных конфликтах. Должны при любых сценариях гарантировать безопасность и территориальную целостность России».
В действующей военной доктрине, утвержденной Путиным в 2000-м, «глобальный конфликт» стыдливо назвали «крупномасштабным». Теперь прикрытие отозвано. Глобальный же конфликт может по определению быть только с США и с НАТО. Одновременно страна должна готовиться к «региональному» (типа с Китаем) и к «нескольким локальным» конфликтам (на Кавказе, в Средней Азии, с Украиной, в Приднестровье и т.д.).
Понятно, что задача поставлена в принципе абсолютно невыполнимая ни для одной страны в мире, включая США. Только СССР когда-то готовился воевать сразу со всем остальным совокупным человечеством, это его Вооруженные силы должны были «при любых сценариях гарантировать безопасность и территориальную целостность». СССР в результате лопнул от натуги, и современную Россию может ожидать подобное.
Путин открыто завидует американской силе («Молодцы!»), тому, что «товарищ волк знает, кого кушать, кушает и никого не слушает», что американские военные расходы «в 25 раз больше, чем у России». От нас же президент требует, чтобы ответы на американские вызовы, на продолжающуюся (по его словам) гонку вооружений были «основаны на интеллектуальном превосходстве, были асимметричными, менее затратными».
Речь, очевидно, идет о традиционной русской смекалке, которая в военно-стратегическом ее преломлении в прошлые времена сводилась обычно к тому, чтобы противопоставлять западному финансовому изобилию наше изобилие бесплатных живых душ и готовность без сомнений тратить этот капитал то на строительство Санкт-Петербурга, то на каналы и индустриализацию, на победы в войнах и на ракетно-ядерный щит. Но вот беда: бабы рожать не хотят, населения в Америке уже в два с лишним раза больше нашего, разница нарастает и «асимметричный ответ» не просматривается.
Потому Путин в послании озаботился демографией и пообещал платить матерям больше за рождение детей. Правда, по мнению специалистов, существенной пользы от данного решения не следует ожидать: если и будет прирост, то по большей части в самых депрессивных регионах страны, где сегодня уже избыток населения и повальная безработица — прежде всего в национальных республиках Северного Кавказа.
Путин, с одной стороны, призывает не повторять советских ошибок времен холодной войны «ни в политике, ни в оборонной стратегии» и в то же время ставит совершенно советские, неподъемные задачи. Причем слова президента — это не риторика для целей пропаганды. Ужаснувшись когда-то состоянию армии, Путин добился многократного увеличения оборонных расходов, но деньги ушли в песок, рассосались в ходе одновременной подготовки ко всем мыслимым войнам. Больше половины многомиллиардных сумм, выделяемых ежегодно на закупку и разработку новой техники, идет на стратегическое ядерное вооружение, которое по определению не будет никогда использовано. А у солдат на фронтах джихада на Кавказе нет эффективного современного вооружения — ни вертолетов, ни самолетов, ни артиллерии, ничего.
Путину, понятно, известны повадки назначенных им же генералов. Президент вновь поставил задачу создать единое гражданское агентство по заказу и поставкам вооружений, техники и средств тылового обеспечения. Но в данной части послания голос его звучал не слишком уверенно: «Очень рассчитываю, что эта мера даст и свой положительный эффект для преодоления коррупции в армейской среде». Не только американские волки кушают да никого не слушают.
Если ставить заведомо невыполнимые задачи, то и с посильными не справиться. В 99-м было плохо, а сегодня еще хуже, и разложение Вооруженных сил зашло дальше. Контрактники, которых Путин публично называет «профессионалами», состоят сегодня наполовину (примерно 90 тыс.) из жен военнослужащих и офицеров (этим женщинам теперь еще указано быстро рожать), а на вторую — по большей части из подневольных призывников, которых после шести месяцев учебки понуждают перейти на контракт. Воевать снова некому.
Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР, обозреватель «Новой»
