Государство, которое всегда защищало свои интересы в ущерб интересам народа'
Жан-Франсуа Вердонне, 27 апреля 2006
Исследование - журналист Терез Обрехт*, бывший корреспондент в Москве, объясняет принудительную природу 'пародии на демократию' в России и механизм ее действия.
Начиная с марта 2000 года, Россия вместе с Владимиром Путиным существует в режиме 'управляемой демократии'.
С одной стороны, в стране вроде бы никто не провозглашал диктатуру, с другой стороны, правового государства тоже не наблюдается. С самого своего зарождения эта уникальная комбинация выглядела подозрительно. Может быть это - грандиозный эксперимент? Или все-таки диктатура, которая 'скрыла лицо за маской' и потихоньку завоевывает позиции.
Многовековая история
На самом деле, если считать, что основной характерной чертой демократических систем является проведение водораздела между различными властными структурами и поддержание равновесия между ними, то российский режим совсем не обладает признаками демократии. Именно это доказывает Терез Обрехт, бывший корреспондент в Москве телеканала Télévision suisse romande, в своем исследовании на тему: 'Государство, которое всегда защищало свои интересы в ущерб интересам народа'.
Центральной темой ее труда являются 'закон и права граждан современной России'. Закон, утверждает Терез Обрехт, это не то, чему подчиняется власть, это то, что она спускает сверху в императивном порядке.
С этой точки зрения, как, впрочем, и с многих других, эпоха Путина является закономерным продолжением многовековой истории страны, где не было противовесов власти и сильного гражданского общества. 'Россия никогда не прибегала к закону, чтобы решить свои проблемы. Политическая власть всегда была над законом, как в прошлом, так и в настоящем', - говорит Андрей Бабицкий, журналист, который после того, как в 2000 году работал репортером в осажденном Грозном, попал на сорок суток в СИЗО и был внесен в черный список правоохранительных органов.
Беззаконие - не единственное наследие многовекового 'уклада'. Отсюда же проистекают и идеи реставрации, которыми пронизан политический курс президента. Правосудие превратилось в 'винтик механизма исполнительной власти'. Оно послушно исполняет приказы, отданные по телефону высокопоставленными чинами, оно не противится давлению со стороны сотрудников спецслужб, которые 'незаконно присутствуют на судебных заседаниях, общаются с прокурорами и участвуют в принятии судебных решений'.
Советская матрица
У путинской России много общего с Советским Союзом. Пенитенциарный конвейер, снова усиливающееся влияние спецслужб, любовь к секретам, маниакальная уверенность в существовании заговоров: коммунистическое здание полностью не разрушено. Кое-что от него осталось, например, утаивание полицейского произвола, безнаказанность офицеров, 'обострение шпиономании' у преемников КГБ, а также многое другое, что в комбинации с недавно возникшими отрицательными тенденциями, еще более ухудшает ситуацию. Терез Обрехт выявляет признаки упадка, которые прослеживаются в речах или молчании в интересах государства - размах коррупции, 'сделки между сотрудниками спецслужб и чеченскими бандитами', 'опасные связи' между армией и организованной преступностью.
Она говорит о том, что очагом инфекции для России является война в Чечне, в которой за десять лет приняло участие около 'миллиона военных, что вдвое превышает размер контингента, отправленного в Афганистан в период с 1979 по 1989 годы'. Со своей стороны, Андрей Бабицкий утверждает, что Чечня является 'своего рода лабораторией, где Москва испытывает ту военно-полицейскую модель, которую потом сможет внедрить по всей стране'.
Есть преступления, но нет виновных
Этой 'болезнью' заражены не только государственные структуры, законодательные органы, полиция или армия. Она распространяется по всему обществу, подточенному идеями ксенофобии, пораженному антисемитизмом, охваченному манией враждебного окружения: в 1996 году, как, впрочем, и в 1999-ом '75 процентов русских считали, что их окружают внутренние и внешние враги', среди которых 'лица кавказской национальности', эти пришедшие с юга 'козлы отпущения', занимают особое место.
В речах власть предержащих тоже прослеживается нетерпимость. 'От того, каким образом Путин продвигает идеи российского величия и славянофильские мифы, отдает национализмом чистой воды', - констатирует Терез Обрехт. Президент в свойственной ему манере наносит глянец на общую историю. 'В отличие от Германии, которая извлекла для себя соответствующий урок после Холокоста, Россия так и не научилась распознавать признаки болезни тоталитаризма', - считает Никита Охотин, директор музея общества 'Мемориал', известной правозащитной организации. Жертвы репрессий были реабилитированы, факт совершения преступлений был признан, но виновные названы не были. 'Вина Коммунистической Партии не была признана ни на одном этапе ее деятельности, пусть даже символически'.
Из этой мрачной картины выделяется горстка непокорных, 'пара тысяч адвокатов, солдатских матерей, журналистов, бывших узников совести, снова ставших диссидентами'. Их сопротивление не может пошатнуть 'управляемую демократию' Владимира Путина, но оно не дает им с нею смириться.
* Терез Обрехт (Thérèse Obrecht). Россия, закон власти. Исследование пародии на демократию. Издательство Frontières.
"Tribune de Geneve", Швейцария
ИноСМИ
