На фото: Картинка Русско-Кавказской войны

Истории свойственно повторяться – с этим утверждением сегодня не спорят даже самые отчаянные пессимисты. На научном уровне сие наблюдение признано давно и сомнению не подлежит. Существует даже теория о развитии истории человечества по своеобразной спирали – фактов тому накоплено предостаточно. Остается только неизменным одно: люди так и не хотят учиться на ошибках прошлого.

Российская империя, претендующая на статус «мировой демократической державы», до сих пор так и не имеет не только единой общенациональной идеи, но и мало-мальски продуманной реальной концепции межнациональной политики, что уже само по себе является нонсенсом.

Взять хотя бы сферу образования. Что, казалось бы, может быть серьезнее для любого современного общества? Об учебниках истории и говорить не приходится. А что говорить, если его авторы выворачивают наизнанку даже недавнее прошлое, не говоря об истории давних лет.

Полный беспредел, который царит в школьных учебниках истории просто не может не вызвать чувство вражды к русским.

Например, история Краснодарского края, территория которого почему-то в одночасье стала зваться Кубанью, а предмет, который обязывают изучать, теперь называется «Кубановедение».

По псевдо историческим учебникам, бессовестно фальсифицирующим прошлое коренного населения края - адыгов, обучают адыгский детей. Сентенции, содержащих открытое оскорбление национальных чувств и человеческого достоинства представителей целого народа, можно встретить практически во всех учебных пособиях, издающихся в Краснодаре.

Примечательна в этом плане хрестоматия «Литература Кубани» для учащихся 5 – 11 классов (составитель Панаэтов О.Г.), выпущенная в краевом центре в 1995 году (не многим отличаются от нее и другие, более «свежие» издания этого цикла. – Прим. А.Н.) в серии «Библиотека школьника». На каких же произведениях устного народного творчества или творениях профессиональных писателей, предполагается воспитывать в душах детей чувство уважение к истории своей Родины?

Начало – убийственное. Уже на 15-ой странице учащимся 6-го класса, предлагается с головой окунуться в “героическое” историческое прошлое Кубани, ознакомившись с отрывком из «Повести временных лет», повествующим о поединке тмутараканского князя Мстислава и касожского (касоги – предки современных адыгов. – А.Н.) Редеди.

Для тех, кто не знает, поясню. В 1022 году Мстислав пошел с войском на касогов (т.е. на землю касогов. – А.Н.). Предводитель касогов Редедя, дабы не проливать кровь воинов, предлагает Мстиславу выяснить, кто из них сильнее, в личной схватке – в честной и открытой борьбе без оружия. Оказавшийся на лопатках лишается всего, в том числе признает право победителя распоряжаться его землей. «Да будет так», – согласился тот. Долго боролись Мстислав и Редедя, только стали силы покидать тмутараканского князя. «И выхватил он нож, и зарезал Редедю» – гласит летопись.

«Этот рассказ о доблести и благородстве, о мужестве и славе наших предков» – читаем в аннотации к отрывку.

Согласись, трудно отыскать в литературе, даже древней, более “яркий” образец «доблести и благородства»? Действительно, что ни фраза – то вещь, достойная подражания для современной молодежи? «Вот каким надо быть, – логично может подумать смышленый ребенок. – Для достижения цели – любые средства хороши». Чем не достойный внимания завет предков? Что ж, с тех пор в нашей жизни мало что изменилось – и сегодня в отношениях между людьми менее всего ценится честное слово, тем более, княжеское, о жизни же человеческой и говорить нечего…

Следом за первым «гвоздем», авторы вбивают в детским ум и следующий, плавня переходя от великой «победы» над касогами князя Мстислава к деяниям на Кавказе более позднего периода – Кавказской войне.

Рассказ «Пластуны линейцы», принадлежащий творческому наследию Константина Константиновича Абазы (1841 – 1905), – из разряда военно-героических саг о “беспримерном мужестве” и “великой отваге” казаков-пластунов. Не будучи участником или свидетелем «подвигов» царизма на Кавказе, автор, судя по всему, создает свои произведения по рассказам тех, кто бывал в этих местах, а уж как, зачастую, любили дать волю своей буйной фантазии бывалые солдаты, всем нам хорошо известно и по сегодняшней войне на Кавказе.

Итак, самый разгар войны с черкесами. «Если пластунам на линии случалось попадать в беду, они, как и на Кубани, умели не только извернуться, но и выйти сухими, но даже оставить по себе память, – читаем в рассказе. – Пластуны Зимовин, Коротков и Мамонов, пробирались в верховья Лабы, в баговские аулы, где, нахозяйничав (о черкесах в подобных случаях непременно написали бы «поразбойничав») довольно, думали возвращаться восвояси, как случилось несчастье».

Как выясняется, у одного из казаков в ауле (где они, видимо, тайком “похозяйничали”) был кунак из черкесов, который оказался “предателем и изменником” – по его наводке храбреца схватили местные и посадили в яму. Друзья пленника, обыскавшись его, решили также тайно вызволить его из рук горцев. Дождавшись ночи, они, убив несколько охранников, ценой невиданной отваги благополучно спасают товарища, но тот, вместо того, чтобы бежать восвояси, решает отомстить кунаку-предателю. Огнем выжигается весь аул. Черкесы бегают, кричат, не понимают, что происходит, вместо того, чтобы спасать детей, пытаются отстоять от огня свое добро, а казаки по ходу дела забирают в качестве трофея несколько лошадей и, не таясь, добираются до своих.

Дальше-больше. Продолжая повествование, автор рисует не менее масштабные героические полотна о военной службе линейцев. В рассказе «Урядник Переверзев» Абаза описывает похождения бравого казака из станицы Суворовской, решившего просто так покуражиться, ночью в одиночку не только обратившего вспять 15 черкесов, но и по ходу дела успев порубить большую часть из них. Но предоставим слово самому летописцу. «Переверзеву ничего не стоило переждать в кустах, пока партия (черкесов) проедет, но у старого хоперца забурлила кровь, – пишет автор. – Он придумал разыграть мертвеца, кстати, на нем была белая черкеска, белая папаха, под ним был белый конь. Вскочив мигом на коня, он медленно поднялся на самую вершину кургана и, озаренный последним проблеском зари, казался чудным сказочным богатырем.

Горцы едут, болтают, ничего не замечая, как случилось, что у одного из них споткнулся конь и затем шарахнулся в сторону. Глаза всех разом вскинулись на курган; страх помутил рассудок: повернув коней, они пустились вскачь. С оглушительным криком, как ураган, слетел урядник с кургана и погнался за горцами с шашкой на голо, с винтовкой на погоне левой руки. Нагнав заднего горца, он на скаку хватил его шашкой, да еще гикнул так пронзительно, что кровь могла остановиться в жилах. Теперь горцы погнали своих лошадей без памяти. Еще восьмерых изрубил удалой хоперец.

Испуганные кони, облегченные от ноши, обогнали партию, что еще пуще усиливало страх: горцам казалось, что следом за ними несется не один мертвец, а целое их воинство. Наконец, они бросились в Кубань прямо с кручи, не разбирая путей. Переверзев еще ранил одного горца на плаву, после чего, осенив себя крестным знамением, поехал на соседний пост рассказать свою «оказию». Генерал Эмануэль, узнавши о подвиге урядника, выхлопотал ему крест».

Не менее “поучительная” история предлагается учащимся 9 класса. Рассказ «На фелюге», принадлежащий Николаю Канивецкому (1857 – 1911), повествует, как говорится в краткой биографической справке, о «неповторимых духовных ценностях, вековых нравственных и культурных традициях русского человека».

Читаем. Группа казаков перевозит на фелюге пленного черкеса. Он был взят “на месте преступления”, как указали бы сегодня в милицейском протоколе, при “попытке ограбления беззащитной одинокой женщины”. Двух горцев казаки убили на месте, а этого бедолагу связали и везут в Новороссийск… на суд. По ходу дела, разговаривая о своем, один из матросов, рассказывая о содеянном горцем, бросает небрежно: «Не можа, бисова душа, щоб чего не вбити, або не вкрасти». (Не может он, бесовская душа, чтоб не убивать или не украсть).

Затем казачки садятся перекусить, чем Бог послал, и вспоминают, что грядет “Великий день”, начинают христосоваться и просить друг у друга прощения. Спустя некоторое время, а процесс разговения шел своим чередом – была выпита не одна чарка горилки – один из матросов спрашивает у шкипера, мол, а почему бы в такой день и врагу добра не пожелать, да накормить его, а то не по- христиански это. А действительно, откликнулся тот, он ведь, горец, тоже поди человек, может, у него семья и дети имеются.

Развязали черкесу руки, а тот, перепугавшись, что его сейчас бросят за борт, начинает на коленях просить о снисхождении, вспоминает при этом слова муллы, читавшего горцам перед боем с русскими Коран и говорившего, что «Меч – ключ от рая». Но, увидев, что его никто убивать не собирается, и что эти люди, которые только что молились своему Богу, искренне протягивают ему хлеб и яйца, в его душе произошла разительная перемена. «Этот тон уловило сердце дикого человека, – читаем в рассказе, – и в тот момент, когда Чобот протянул к нему руку с хлебом, он схватил эту грубую мозолистую руку и стал целовать. На глазах его показались слезы…»

Эта картина «прошибла» слезу и у матросов. «Каждый стал смотреть в сторону, и только утираемые рукавом слезы свидетельствовали, что совершилось в душе матросов, свидетельствовали о воскрешении Христовой братской любви в сердце этих простых людей», – заканчивает свое повествование Канивецкий.

Вот такая история с литературой. Ну, как тут не порадоваться за кубанских детишек, как на дрожжах растущих на таких вот наглядных примерах «славного» военного прошлого своего многонационального края! Разве могут не взойти в юных сердцах после знакомства с подобными бравыми «подвигами» старших поколений ростки «доброго и вечного», взращенные на столь благодатной почве?

По материалам газеты «Шапсугия»

Н. Анзор

Отдел писем