Кто осмеливается говорить правду о власти Путина?
Майкл Мейер (Michael Meyer), 09 января 2006
Украинский кризис - это постсоветская история о Джекиле и Хайде. Днем добрый доктор Путин старается превратить Россию в современную страну. А ночью . . .
Власть - это обоюдоострое оружие, сказал как-то Путин корреспонденту журнала Newsweek, сравнив ее с бритвой в руках пьяного человека. Неудачно махнешь ею - и порежешься. Совсем недавно Путин сам оказался в положении этого пьяного. И сейчас его раны кровоточат. Кризис на Украине - это лишь последний из целого ряда порезов, которые нанес себе российский президент - начиная с неумелого демонтажа нефтяной компании "ЮКОС" и кончая катастрофическим прошлогодним вмешательством в процесс киевской оранжевой революции.
Поскольку Москва становится председателем "большой восьмерки" - а это результат давнишнего стремления России укрепить свои позиции в западном мире - Кремль должен был бы вести себя наилучшим образом. Но нет. Урезав поставки газа Европе (а избранная тактика получила неприятные последствия), Путин и его компания еще раз показали себя как "банда, неспособная на открытую дуэль". Именно такими резкими словами характеризует президента бывший посол США в России Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich).
Это вызывает недоумение. Нравится он вам или нет, но российский президент далеко не недотепа. Критики обвиняют Путина в сворачивании демократии и в попытках восстановления советской империи в облегченном варианте. Но они не могут отрицать его достижений. Он чуть ли не в одиночку навел порядок среди хаоса ельцинской эпохи. Новое налоговое законодательство привело к пополнению государственной казны, экономика процветает. Уйдя из рядов КГБ, Путин в свободное от работы время даже написал диссертацию о том, как Россия может использовать энергоресурсы для восстановления своего глобального господства. Став президентом, он именно это и сделал. Но возникает вопрос: почему Путин так часто ошибается? Ответ на него скрывается в характере его режима, в обреченной на провал связке самонадеянности с паранойей, силы со слабостью.
Начнем с украинской катастрофы. Клифф Купчан (Cliff Kupchan) из вашингтонской консалтинговой фирмы Eurasia Group называет ее своеобразной постсоветской историей о Джекиле и Хайде. Днем добрый доктор Путин пытается превратить Россию в современную европейскую страну. В связи с этим он намеревается почистить "Газпром" и открыть его для иностранных инвесторов. (Но не придавайте этому особого значения, ведь в процессе перестройки он постарается обогатить своих ближайших дружков, которые получат акции по дешевым ценам, а позднее продадут их втридорога.) Он заявляет, что на Россию можно положиться как на надежного поставщика энергоресурсов - в отличие от непостоянного Ближнего Востока. Но вот приходит ночь. Почти вопреки собственной воле Путин поддается бушующим внутри него темным страстям. Он страстно хочет наказать Украину, видимо, желая продемонстрировать Европе (и всем остальным), что возрождающуюся Россию не стоит воспринимать как нечто сабо собой разумеющееся. "Они опьянели от нефтедолларов, - говорит Купчан, - и это опьянение заставляет их делать просчеты". И еще какие просчеты. Даже в годы холодной войны Россия не использовала энергию в качестве оружия. Это был однозначно неевропейский и несовременный шаг, который подрывает успехи России на всех других фронтах.
И дома действует все та же схема. История о том, как Путин перестроил власть Кремля, знакома всем. Он - русский Пиночет, или Маркос, терпящий инакомыслие лишь до тех пор, пока оно не начинает вторгаться в политику. Однако внутри Кремля царит атмосфера слабости, а не силы. Здесь различные группировки в общей элитной чиновничьей свалке дерутся за деньги и власть, ограничивая свободу действий президента.
По словам известного московского политического обозревателя Павла Фельгенгауэра, в кремлевском курятнике господствует паранойя самоизоляции. Окруженный своими политтехнологами Путин не доверяет до конца ни одному из них - ни их мотивам, ни той информации, которую они приносят президенту. Поэтому он откладывает принятие решений до тех пор, пока события сами не заставляют его действовать. И тогда реакция президента бывает слишком острой. Часто в результате возникают вариации украинских событий - кошмар непредвиденных и уродливых последствий. Подумайте о кризисах с заложниками в Беслане и в московском театре с их многочисленными жертвами, которых можно было избежать. Задумайтесь о его неуклюжем вмешательстве в киевскую "цветную революцию", распространения которой при подстрекательстве западных "шпионов" на соседнюю Белоруссию, а то и на саму Россию так боятся кремлевские экстремисты.
Еще больший по своим масштабам хаос назревает на юге страны. Но его не замечают ни русские, ни внешний мир. Вопреки заявлениям официальной Москвы, жестокая чеченская война расширяется. Годами Путин и его люди предавались иллюзиям, что война эта - дело рук небольшой кучки исламских "террористов", которых рано или поздно удастся сокрушить при помощи грубой военной силы. Но сейчас там идет настоящая гражданская война, в которой чеченцы охотятся друг за другом под предводительством кремлевского сатрапа Рамзана Кадырова и его личной армии наемников, специализирующихся на похищениях людей, вымогательстве и убийствах. Опасаясь исламских мятежей в других частях этого региона, Москва оказывает жесткое давление на все местное население, закрывая мечети и сотнями (если не тысячами) арестовывая подозреваемых в подстрекательстве. В то же время, она сквозь пальцы смотрит на коррупцию и злоупотребления местных сил безопасности. По словам эксперта по России из Лехайского университета Раджана Менона (Rajan Menon), в результате враждебность населения еще больше усиливается, а это лишь играет на руку экстремистам и все больше разжигает огонь войны на Северном Кавказе.
Кто осмеливается говорить правду о власти Путина? Драгоценные единицы. Один из них, экономический советник Путина Андрей Илларионов, на прошлой неделе ушел в отставку, в отчаянии воздев руки к небу из-за украинского гамбита. Путин как-то говорил корреспонденту Newsweek, что он "очень осторожен и внимателен". Это так - но не всегда.
"Newsweek", США
ИноСМИ
