Дружба между народами – штука весьма переменчивая. Особенно это заметно, если пытаться разобраться в чувствах граждан России к окружающим народам. Тут много факторов, влияющих на дружбу, и иногда меняющих ее настолько стремительно, что вчерашний друг буквально за день превращается во врага. Это, например, зависит от выборов в органы власти, проводимых в других государствах. Понравится правителям России выбор, сделанный соседями, – на следующий же день все, начиная от политиков и заканчивая потрепанными жизнью завсегдатаями дешевых пивнушек, будут отзываться об этом народе с необыкновенной теплотой, называя дружбу с ним «традиционной и проверенной веками».
Если речь идет об одной из стран СНГ, то могут даже пригласить наиболее типичного представителя «дружеского народа» на программу «Поле чудес», чтобы он одарил Якубовича, а в его лице как бы и весь братский российский народ, тыквами, морковкой, самодельным вином и тещиными пирожками с капустой. Если же кремлянам не понравится новоизбранная власть, тогда пусть тогда пеняют на себя! О «многовековой дружбе двух братских народов» речи уже, конечно, идти не будет, а любой уважающий себя диктор российского телевидения будет демонстрировать глубочайшее презрение при вынужденном произнесении имени главы такого государства.
В Восточной Европе у России остался маленький островок дружбы – Приднестровье, зажатый между вражескими Украиной и Молдовой. К Белоруссии россияне питают такие же теплые чувства, какие питает Путин к Лукашенко, а поскольку скорой смены власти ни в России, ни в Белоруссии не предвидится, в обозримом будущем этой дружбе ничего не угрожает. С Азией – не все однозначно, поскольку «Восток – дело тонкое», и сложные геополитические метания тамошних народных вождей иногда бывают просто непредсказуемыми. Тем не менее, за неимением иных альтернатив, приходится дружить даже с Туркменбаши, не обращая внимания на плач и стенания российских патриотов по поводу притеснения им тамошних «русскоязычных».
На Кавказе у России осталось три братских народа – армяне, осетины и абхазцы, отвечающие ей взаимностью, правда, каждый по-своему. Абхазцы вынуждены быть друзьями россиян, потому что деваться им некуда, да их особо и не спрашивают, прихлопнув сладкие грезы о суверенитете паспортами с российским гражданством, и стреножив гордый национальный дух экономикой, целиком базирующейся на обслуживании российских военных баз и российских туристов. У армян тоже, что называется, вынужденная посадка: дав Москве втравить себя в карабахскую авантюру, армяне теперь только на Россию и уповают, с тревогой наблюдая за богатеющим и крепнущим в военном отношении Азербайджаном. Что касается осетин, то за иллюзорное удовольствие быть «верными сынами России» приходится выносить не только поглаживания, но и крепкие подзатыльники от «старшего брата», что, впрочем, во взаимоотношениях этих двух народов является делом почти «внутрисемейным».
Особенно интересно в плане «дружбы народов» отношение россиян к чеченцам. Здесь граница между любовью и ненавистью настолько размыта, что трудно понять, где заканчивается одно и начинается другое. Все же опыт последнего десятилетия показывает, что Россия искренне любит чеченскую землю и столь же искренне ненавидит живущих на ней чеченцев. Именно этой гаммой сложных, противоречивых чувств и объясняется то, что, уничтожая чеченцев конвейерным способом, Кремль одновременно с этим пытается убедить весь мир в том, что истребляемый Россией народ при каждых «выборах» почти стопроцентно голосует за пребывание в России.
Впрочем, любовь России к чужим территориям и ненависть к обитающим на них народам, проявляющим хоть малейшие претензии на самостоятельность, вряд ли может быть объяснена какими-то практическими соображениями. Традиционная особенность российского империализма – самого идиотского империализма в мире, в том, что Россия не получает никаких экономических выгод от захвата чужих территорий. У россиян – от Путина до рядового колхозного свекловода – совершенно другие измерения, которые они иногда называют «духовными». Правила игры таковы, что народам бывшего СССР нужно как можно чаще клясться в любви к России, теша этим душу «старшего брата», охваченную хроническим комплексом неполноценности. И за эти славословия получать взамен дотации и торговые льготы.
Римские поэты имперской эпохи высмеивали в свое время выродившихся и впавших в идиотизм патрициев, становящихся игрушками в руках льстивых рабов. Но, возможно, даже проницательные римские поэты не понимали до конца, насколько необходимо амбициозным ничтожествам, пресмыкающимся перед теми, кто сильнее их и богаче, компенсировать свою ущербность непрестанными восхвалениями со стороны «лукавых рабов». И не понимали, насколько злобной бывает ненависть этих дегенерировавших ничтожеств к людям свободным, не желающим играть в игры по унизительным для национального и человеческого достоинства правилам спятивших выродков.
Слушая «пятиминутки ненависти» Леонтьева, выстреливаемые по российскому телевидению, трудно понять в потоке претензий к Грузии или Украине, что же Россия от них хочет в политическом смысле. Но напрасно здесь искать осмысленную, рациональную политику. Такое впечатление, что традицию «у соседа корова сдохла – значит, у меня праздник» российские политики перенесли на межгосударственные отношения. Какое «преступление» нужно было совершить в глазах Кремля украинцам или грузинам, чтобы сегодня вся российская страна злорадствовала, предвкушая, как Украина или Грузия, «загнется» в результате увеличения цен на газ?
Но преступление здесь налицо, и весьма серьезное с точки зрения российского народа, терзаемого попеременно то комплексом неполноценности, то манией величия. «Перекроем вам вентиль, приползете как миленькие» – видимо, это и есть главный российский принцип взаимоотношений с окружающими народами, которым судьба уготовила несчастье оказаться соседями этой нелепой «державы» и ее «титульного» населения.
Мансур Мазаев,
