Многим читателям знакома характеристика чеченцев, данная А. Солженицыным в «Архипелаге ГУЛАГ», которая начинается словами: «…Но была одна нация, которая совсем не поддалась психологии покорности – не одиночки, не бунтари, а вся нация целиком. Это – чеченцы». Однако почти неизвестной остается характеристика, которую дал чеченцам друг и солагерник Солженицына Дмитрий Панин, потомок древнего дворянского рода, русский ученый и религиозный философ, который провел в сталинских лагерях 16 лет. В 70-е годы на Западе вышла его книга «Лубянка – Экибастуз», которую литературные критики называют «феноменом русской литературы, равным «Запискам из Мертвого дома» Ф.М.Достоевского». Вот что он пишет в этой книге о чеченцах:
«Наиболее удачным и остроумным был побег (из Особлага в Казахстане – В.М.) двух зэков во время сильного бурана. За день намело валы спрессованного снега, колючая проволока оказалась занесенной, и зэки прошли по ней как по мосту. Ветер дул им в спины: они расстегнули бушлаты и натягивали их руками, как паруса. Влажный снег образует прочную дорогу: за время бурана им удалось проделать больше двухсот километров и выйти к поселку. Там они спороли тряпки с номерами и смешались с местным населением. Им повезло: то были чеченцы; они оказали им гостеприимство.
Чеченцы и ингуши – близкородственные друг другу кавказские народности мусульманской религии. Их представители в огромном большинстве – люди решительные и смелые. Гитлера они рассматривали как освободителя от кандалов сталинизма, и, когда немцев прогнали с Кавказа, Сталин произвел выселение этих и других меньшинств в Казахстан и Среднюю Азию. Гибли дети, пожилые и слабые люди, но большая цепкость и жизненная сметка позволили чеченцам устоять во время варварского переселения.
Главной силой чеченцев была верность своей религии. Селиться они старались кучно, и в каждом поселке наиболее образованный из них брал на себя обязанность муллы. Споры и ссоры старались разрешать между собой, не доводя до советского суда; девочек в школу не пускали, мальчики ходили в нее год или два, чтобы научиться только писать и читать, а после этого никакие штрафы не помогали. Простейший деловой протест помог чеченцам выиграть битву за свой народ. Дети воспитывались в религиозных представлениях, пусть крайне упрощенных, в уважении к родителям, к своему народу, к его обычаям, и в ненависти к безбожному советскому котлу, в котором им не хотелось вариться ни за какие приманки. При этом неизменно возникали стычки, выражались протесты. Мелкие советские сатрапы вершили грязное дело, и много чеченцев попало за колючую проволоку. С нами тоже были надежные, смелые, решительные чеченцы. Стукачей среди них не было, а если таковые появлялись, то оказывались недолговечными.
В верности мусульман я не раз имел возможность убедиться. В мою бытность бригадиром я выбрал себе помощником ингуша Идриса и был всегда спокоен, зная, что тыл надежно защищен и каждое распоряжение будет выполнено бригадой. В ссылке я был в Казахстане в разгар освоения целины, когда, получив пятьсот рублей подъемных. Туда хлынули представители преступного мира. Парторг совхоза, испугавшись за свою жизнь, за большие деньги нанял трех чеченцев своими телохранителями. Всем тамошним чеченцам он своими действиями был отвратителен, но раз обещав, они держали слово, и, благодаря их защите, парторг остался целым и невредимым.
Позже, на воле, я много раз ставил в пример знакомым чеченцев и предлагал поучиться у них искусству отстаивать своих детей, охранять их от тлетворного влияния безбожной, беспринципной власти. То, что так просто и естественно получалось у малограмотных мусульман, разбивалось о стремление образованных и полуобразованных советских россиян обязательно дать высшее образование своему, как правило, единственному ребенку. Простым людям при вколачиваемом безбожии и обескровленной, разгромленной, почти повсюду закрытой Церкви невозможно было в одиночку отстоять своих детей».
Макс Маресевич
