Вот почему фактическая ренационализация части российской нефтяной индустрии путем принудительной продажи Кремлю имущества ЮКОСа по бросовой цене является столь зловещим развитием событий.
Российский президент Владимир Путин дает понять, что аккумуляция внутренней власти более важна, чем отток миллиардов долларов западных инвестиций, которые нужны для восстановления российской экономики. Или же он пришел к выводу, что его энергетические ресурсы настолько ценны, что инвесторы не разбегутся, даже учитывая риск того, что в итоге он захватит все или некоторые части предприятий, в которые они инвестируют.
С идеологией это никак не связано. Бразильский президент Луис Инасиу да Сильва, который победил в выборах как левый, все же не хочет идти на такие шаги, которые отпугнут инвесторов.
Конечно, главной американской тревогой должен оставаться терроризм, однако дело ЮКОСа требует, чтобы американцы переосмыслили свою убежденность в том, что Путин всего-навсего хочет, чтобы в каждом российском горшке варилась каша.
Иными словами, наивно полагать, что его главным приоритетом является улучшение качества жизни в России, как это было у лидеров, пришедших к власти после краха СССР.
Пока неясно, какую цель ставит перед собой Путин. Может быть, он хочет восстановить советскую традицию "пожизненного лидера". А может быть, он вдохновлен теми же экспансионистскими устремлениями, что и его предшественники.
Однако фальшивый аукцион по продаже имущества ЮКОСа, помноженный на другие шаги по централизации политической власти и укреплению вооруженных сил, помноженный на загадочное отравление кандидата в президенты в соседней Украине, против которого выступал Путин, вызывает огромную тревогу.
До сих пор все действия Путина были нацелены на захват политической власти. Но кража частных денег – ведь именно это произошло на самом деле – не может пройти мимо внимания инвесторов.
Россия обладает вторыми крупнейшими в мире нефтяными запасами. Захват ЮКОСа правительством не только ставит нефтяные и газовые ресурсы под контроль политических, а не рыночных сил, но и гарантирует, что сократится производство.
История учит нас тому, что установление государственного контроля над экономической деятельностью сокращает производительность, что вряд ли обернется благом для потребителей и мировой экономики.
Однако, вероятно, важнее того, что сделал Путин – то, как он это сделал и что это говорит о его образе мыслей.
Начиная с 2003 года, когда российское правительство арестовало главу ЮКОСа за неуплату налогов, Путин пытается восстановить госконтроль. Он хочет вернуть часть активов, которые правительство распродало десять лет назад – по мнению Путина, слишком дешево – частным инвесторам.
Активы ЮКОСа были принудительно проданы по бросовой цене компании, созданной как прикрытие для путинского правительства, чтобы покрыть часть возмутительно крупных налоговых претензий к ЮКОСу на сумму в 27 млрд долларов.
Поступая так, Путин дает понять международному сообществу, что нынешнее российское правительство уже не горит таким огромным желанием привлечь инвесторов, как те, кто стоял у власти после краха СССР; что нынешнее правительство отнюдь не жаждет установить политическую основу капитализма – политическую демократию.
Демократия – это не только свободные выборы, но и законность, которая является необходимой предпосылкой для того, чтобы люди начали инвестировать свои деньги. Инвестирование в страну, в которой нет четких правил и правительства, которое следит за исполнением обязательств, это крайне рискованное предприятие.
Роберт Стросс, первый американский посол в Москве в дни после краха СССР, указывал на то, что ситуация в России, несмотря на огромные возможности, аналогична Дикому Западу.
Если у молодого инвестора есть 100 тыс. долларов, заявил Стросс репортерам в 1991 году, он должен инвестировать их в Россию. Но если у инвестора есть 10 млн долларов, в Россию он должен инвестировать все равно 100 тыс. долларов – из-за неизвестности, скрытой в процессе трансформации.
С тех пор считалось, что Россия медленно, но верно движется в сторону демократии европейского образца, с квази-капиталистической экмономикой.
В этом свете полезно сравнить советский опыт с Китаем, где экономика, похоже, считается важнее политики.
Никто не принимает нынешнюю политическую ситуацию в Китае за демократию западного образца, однако Пекин делает все, что может, чтобы привлечь иностранных инвесторов.
Wal-Mart, крупнейшая и самая прибыльная корпорация в мире, активно расширяет свое присутствие в Китае, но не в России. Потомки Сэма Уолтона – не только хорошие бизнесмены. Они еще умеют гадать на политической кофейной гуще.
Orlando Sentinel
Инопресса
