По настоящему интересоваться новостями я начал в Первую российско-чеченскую войну. В Чечне вели трансляцию три канала: ОРТ, РТР и НТВ. Так же они и стояли в очереди по степени правдивости. ОРТ – говорило, РТР – сообщало, а НТВ – освещало. Разница в новостях бывала заметной, особенно для нас, граждан Чечни, которые были объектом этих новостей. Мы чувствовали когда за нас переживают, мы ловили каждую интонацию, каждый взгляд через экран, от нас ничего не ускользало, мы «читали новости между слов».

Российское телевидение в те далекие уже времена отражало даже такие ситуации, в которых были показаны слабость и непрофессионализм русских генералов, вся грязь этой войны. Помню, да и не только я, как в дни освобождения Грозного в августе 1996 года Г.Трошев плакал в камеру журналистам: «Они неправильно воюют. Мы только пытаемся продвинуться, а они открывают огонь по нам. Ну, так же нельзя». Я не преувеличиваю, и не один он так плакал. Рыдали и простые спецназовцы, не стесняясь друг друга. Помню, как демонстрировали в дни сражения в Первомайском Ельцина, показывающего наглядно, на жестах, как 38 российских снайперов следят за 1 боевиком. Да сколько таких видеокадров было.

Потом наступил мир, как на самом деле оказалось – временное перемирие. Военные сводки утихли, но военная тема не исчезала с телеэкранов, а, наоборот, раскручивалась, набирая обороты. В этот промежуток времени, с 1996 по 1999 годы, российское телевидение усиленно начало рекламировать российское вооружение, российскую армию и все, что связано с военным ремеслом. Я тогда узнал, что у российской стороны есть гранаты с урановой начинкой, бесшумные минометы, бесшумные автоматы и много другого спецоружия и портативного оружия массового поражения. Все это действительно впечатляло. Но и прибавляло гордости чеченцам: смотрите-ка, какую мощную армию мы победили!

Одновременно с рекламой российской боевой мощи, везде раскручивается легенда о «чеченских работорговцах», продающих и покупающих невольников на базарах, как в древних Афинах. Нарастает вал похищений людей и чеченцы впадают в самобичевание, хотя грязные подонки, занимавшиеся этим, Богом и людьми проклятым ремеслом, с началом Второй войны вдруг с российскими офицерскими званиями оказались в окружении покойного Кадырова, в роли «раскаявшихся, осознавших свои ошибки боевиков». Но до начала Второй войны было не только это.

Был публичный, по законам шариата, расстрел на площади двух существ. Одно из этих существ, в женском обличии, держала ноги мужу, пока ее любовник перерезал тому горло. Обоим нужны были деньги для мелкооптового торгового оборота. Как взвыли тогда российские СМИ: «В Чечне публично расстреливают противников режима!», «Чечня живет по законам варварского средневековья!», «Страшный лик шариата!» и т.п. Из Европы в Чечню срочно примчалась делегация ОБСЕ, чтобы выправить положение с попираемыми правами человека.

Тема шариата всплыла еще раз, когда С. Степашин, в ранге главы МВД РФ в начале сентября 1998 года посетил «Кадарскую зону» в Дагестане, где три селения (Карамахи, Чабанмахи и Кадар) объявили шариатское правление. Степашин, проведя переговоры с лидером «дагестанских ваххабитов» Багаутдином, заверил российскую власть, что «никаких оснований опасаться вооруженной борьбы со стороны ваххабитов нет — это вполне безобидное религиозное течение». Напротив, «это трудяги, они установили трезвость, у них царит порядок». А Ельцин еще добавил свое знаменитое «симпатичные бородачи».

Все это – детали зреющего плана Второй войны. Кто поверит, что провокатор и один из главных зачинщиков российско-чеченской войны Степашин пришел в восторг от шариата? Кто поверит, что алкоголику и убийце десятков тысяч мусульман Ельцину сторонники шариата могли показаться «симпатичными»? Не прошло и года, как в начале июля 1999 года российские войска, понукаемые нетерпением генералов, вторглись в Чечню со стороны Кизляра и продвинулись вглубь Ичкерийской территории на 10 километров. И встали, ожидая ответных действий, чтобы развязать войну.

И тут российские СМИ показали крепнущую дисциплину: за редким исключением, ни одна газета не сочла нужным сообщить своему читателю, что Вторая чеченская, по сути, уже началась. Тема этой июльской агрессии России против Чечню до сих пор нигде в российских СМИ не упоминается. Как будто не было тяжелого боя, который вели до утра чеченские пограничники, как будто не было утром, когда ситуация прояснилась, жесткого приказа Масхадова не наступать на оккупантов и не обстреливать их. И бесплодных попыток добиться от Москвы хоть каких-то объяснений на этот счет.

Потом наступил август и началось «Дагестанское восстание». Еще не все следы тех событий удалены из Интернета, еще пылятся в библиотечных подшивках газеты тех дней. Везде: «Дагестанское восстание», и ни слова о «Чеченской агрессии». «Чеченской агрессией» эти события стали в тот момент, когда в Кремле решили воспользоваться участием в этих событиях отрядов чеченских – неправительственных – добровольцев. В этот момент вдруг оказалось, что если и есть где-то вооруженные дагестанцы, то это сплошь «ополченцы, грудью вставшие против чеченских агрессоров-ваххабитов». «Бородачи» уже не выглядели для Кремля «симпатичными», их трезвый образ жизни стал признаком «средневекового фанатизма».

Потом пошла серия взрывов жилых домов в российских городах и ГБшний скрежет зубовный – «мочить в сортирах». Хорошо наигранный скрежет зубов сменился растерянностью и нестройным, противоречивым хором оправданий, когда в Рязани за закладкой под многоэтажку очередного смертоносного заряда попались сотрудники ФСБ – родной службы главного сортирного мокрушника. Всем все стало понятно, но маховик новой безумной войны был уже запущен, никто, кроме идеалистов-правозащитников, не посмел выступить против очередной бойни.

Кремль «прикрыл лавочку», свобода слова в России стала воспоминанием об «оттепели», и освещение войны превратилось в подобие наркотика, нанесшего российскому обществу неизлечимую мозговую травму. Когда-то блиставшие искренностью и принципиальностью журналисты как-то быстро увяли, или стали блистать в программах, из которых выхолощена политика. Репортеры и телеведущие, ставшие в Первую войну для чеченцев почти национальными героями, сегодня вызывают один устойчивый рефлекс – шваркнуть телевизором по стене, раз говорящая голова, по которой хочется им шваркнуть, отделена сотнями и тысячами километров.

Я не знаю, из каких причин они лгут. Может, и вправду стали верить Кремлю? Стали – даже после «рязанских учений» верить Путину, который отдал приказ о безотлагательном штурме «Норд-Оста» в то время, когда захватившие его приняли решение выпустить всех заложников и принять последний бой с российскими спецслужбами. Стали верить Путину в том, что чеченцы не хотят свободы, а столько веков и лет – в неимоверно трудных условиях – сражаются с российскими оккупантами просто из «ненависти к Западу» и из «солидарности с Аль-Каидой». Верят Путину, который УБИЛ десятки тысяч чеченских детей, которые уж точно не были знакомы с Усамой Бин Ладеном.

Но оказалось, что в России, несмотря на злобные гримасы Путина и его сообщников-чекистов, не удалось все мнения одеть в единую униформу. Трагедия в Беслане если и не сокрушает, то размывает плотину Кремлевско-Лубянской лжи. Российские СМИ в эти дни не дали утвердиться в общественном сознании ни одному пункту из длинного списка путинских провокаций и вранья. Не осталось неразоблаченным ничего: ни ложь об арабах и неграх, ни гнусная провокация с подброшенными в Беслан трупами чеченцев, узников ФСБ, ни количество убитых путинскими штурмовиками детей, ни причины, порождающие на Кавказе и в России терроризм.

Может быть, это и самообман, но мне показалось, что в эти трагические дни начинает пробиваться лучик света в темном царстве путинской России. И в самый тяжелый момент появляется надежда, что, может быть, чеченцы и россияне смогут вместе остановить это многолетнее безумие. Стоит ведь громко сказать правду, и чекистская хунта, с одинаковым бессердечием губящая всех нас без различия в языке и религии, рухнет. Потому что ей не на что опираться, кроме лжи.

Д. Борзин,