Саймон Дженкинс (Simon Jenkins), 03 сентября 2004
Россия изо всех сил старается приравнять заложников, захваченных в Беслане, к жертвам теракта 11 сентября в Нью-Йорке. Г-н Путин хочет, чтобы ООН признала чеченский терроризм частью терроризма 'международного'. Он стремится к глобализации внутренней угрозы, которую сам и создал. Он хочет, чтобы Запад разделил его страдания и простил ему ошибки.
Под ошибками мы, естественно, подразумеваем продолжение контрпродуктивных жестоких репрессий. Г-н Путин надеется, что Запад, который бомбит Фалуджу, не сможет возражать против бомбардировок Грозного или жертв в Беслане. Запад, проводящий политику военного подавления терроризма в Ираке, не имеет права призывать к прекращению подобных же действий в Чечне.
Сегодня терроризм уже почти заменил традиционные войны или ядерное сдерживание в качестве главного средства демонстрации силы на международной арене. За неделю Россия потерпела три 'поражения'. Вчера я слышал, как одна москвичка говорила: 'все теперь небезопасно: летать самолетом, ездить в метро, ходить в театр, отправлять детей в школу'. Такие же слова мы столько раз слышали в Нью-Йорке после 11 сентября. Неважно, что на самом деле терроризм - наименьшая из опасностей, грозящих сегодня москвичам. В заголовках газет они читают другое. Главная угроза - терроризм.
Запад пока не нашел хоть сколько-нибудь адекватного средства защиты от этого оружия. Как показывает съезд республиканцев в Нью-Йорке, терроризм сегодня держит в страхе самую мощную державу мира. На прошлой неделе президент Буш даже признал, что выиграть 'эту войну', возможно, вообще не удастся - несомненно, это первый случай в истории, когда предполагаемый победитель заранее признает свое поражение.
В результате, американская либеральная демократия теперь вряд ли узнала бы себя даже в зеркале. Презумпция невиновности отменена. Президентские выборы проводятся в атмосфере 'воюющей страны'. Американский солдат за границей уже не объект дружеских шуток, а некое подобие толкиеновского орка - закованное в броню чудовище, несущее смерть всем без разбора.
Британия тем временем превратилась в наемника на службе у американских правых. В октябре ее правительство представит в парламент законопроект о 'полномочиях военного времени' на случай чрезвычайной ситуации в стране - он отличается таким вопиющим антилиберализмом, что, думаю, большинство депутатов даже не осмелятся заглянуть в текст, прежде чем автоматически проголосовать 'за'. Из-за Ирака британский парламент приобрел такую же 'советскость', как и российская Дума.
Терроризм становится тем острее, чем больше его подавляют. В течение последних пяти лет грубые методы г-на Путина в Чечне, регулярно вливают 'свежую кровь' в ряды чеченских экстремистов. Из-за них каждый сорвиголова и фанатик присоединятся к врагу, который так нуждается в подобном пополнении. То же самое делают и американцы в Ираке. Традиционная мощь государства, похоже, стала заложником собственной контрпродуктивности.
Одна из причин этой ситуации состоит в том, что правительства, реагирующие на террор так, как это делают г-н Путин и г-н Буш, пользуются популярностью в обществе. Г-н Путин наживает политический капитал на беспощадной политике в Чечне, подобно тому как Сталин наживал его на репрессиях против кулаков. Он знает, что даже кровавая баня в Беслане не нанесет ему ущерба.
Аналогичным образом, г-н Буш усиливает свои позиции, изображая Джона Керри как человека, который, скорее всего, займется 'умиротворением' чудовища - мирового терроризма. Поскольку в этих сражениях ни победителей, ни побежденных быть не может, публике усиленно скармливают бесконечные зрелища кровавого возмездия. ВВС даже заявляет, что 'драма терроризма' станет главным зрелищем, которое телеканал приготовил для зрителей на эту зиму. Усама бен Ладен наверняка в восторге.
Не могу представить, что может быть ужаснее бесконечной войны, в ходе которой злодеи черпают силы в ошибках властителей и наоборот. Неудивительно, что Конрад как-то пессимистически заметил: 'должно быть, история жизни на земле. . .это история бесконечных войн. Человеку не дают покоя ни его собратья, ни его боги, ни его страсти'. Едва одолев коммунизм, Запад уже жаждет иметь нового могучего врага. Террорист-самоубийца его почти успокаивает. Как говорил Конрад, террорист и полицейский сосут одну матку - страх в обществе.
Международный террор - это не какой-то 'изм'. Это преступная тактика, направленная на 'рекламу' своих политических целей, и Запад, судя по всему, невероятно уязвим к ее воздействию. Как при ядерной реакции, маленький взрыв служит катализатором для большого. Это происходит, поскольку демократия снабжает террор 'разделяющимся материалом' - репрессиями, рекламой, ореолом мученичества, порнографией страха. Подобно дзюдоисту, террорист использует само превосходство противника в весе, чтобы уложить его на лопатки.
Если лидер не уверен в себе, он превращает своих врагов в героев. Только Калигуле необходимо постоянно одерживать победы, чтобы удержаться у власти. В 1950х гг. американская полиция, неспособная одолеть мелких гангстеров, придумала понятие 'мафия', употребляемое в единственном числе как синоним тайного заговора общенационального масштаба. С его помощью они оправдывали свои ошибки и мотивировали увеличение бюджета правоохранительных структур. Никакие доказательства обратного не могут поколебать эту романтическую выдумку. Подобным же образом, преувеличение военной мощи СССР помогало набивать карманы тем эгоистическим группировкам, которые Эйзенхауэр в свое время назвал 'военно-промышленным комплексом'.
Аналогичный феномен происходит сегодня с международным терроризмом. Все - от военно-промышленных концернов до аналитических центров - заинтересованы в том, чтобы раздувать его значение и масштаб исходящей от него угрозы, огульно заявляя, что эти преступники способны подорвать сам западный образ жизни. Терроризм должен быть глобальным и разрушительным: в противном случае как же президенты и премьер-министры обеспечат себе переизбрание? Силы, с которыми борется Москва, не могут не иметь международного масштаба: в противном случае, как же г-н Путин оправдает хаос в Чечне?
Но это проявление слабости, а не силы. Это капитуляция перед террором. Это признание его формулировок и правил игры. На Ближнем Востоке и в Ираке, Америка и ее союзники создают вокруг террористов ореол мученичества, о котором те только и мечтают. Они убивают их родных и бомбят их деревни, а сочувствующих бросают в тюрьмы без суда и следствия. Внутри страны 'топливом' для террора выступает общественное мнение, которому, под флагом постоянной угрозы, 'скармливают' ограничение гражданских свобод.
Подобная слабость равносильна вопиющему 'умиротворению'. Помешательство на безопасности, охватившее два континента, только льстит террористам. Неудержимо растут расходы на вооружения, охрану, системы безопасности и страхование. В Афганистане и Ираке идет война. Но вложенные миллиарды долларов не помогли выкурить бен Ладена из его укрытия в пуштунских горах, а Ирак - вообще превратили в самую беззаконную страну мира. Чуть ли не на половине земного шара люди носят футболки с лицами 'кондотьеров террора'. Никто в здравом уме не станет утверждать, что в результате мир стал безопаснее.
Так в чем же заключается 'решительный' ответ террору? Конечно, когда бой уже идет, он не означает выполнение требований террористов, будь то освобождение чеченских заключенных или ношение хиджабов во французских школах. Но, чтобы найти такой ответ, эти сражения надо рассматривать как аномалию, как симптомы болезни, вызванной недовольством и конфликтами, которую можно вылечить только политическими, а не военными средствами. Г-н Буш прав: возможно, победить этих преступников невозможно. Но он должен был добавить вот что: это утверждение справедливо, пока причины, играющие им на руку, не устранены. В конце концов, именно это Запад настойчиво пытается внушить г-ну Путину в отношении Чечни, но тут же забывает, когда речь заходит о Ближнем Востоке и Ираке. Конечно, в чужом глазу и соринку разглядеть легче!
Сделать так, чтобы в Грозном полюбили Москву - вот настоящий ответ террору в Беслане; и такой же решительный ответ- сделать так, чтобы Америку в арабском мире любили, а не ненавидели. Но это - задача не для военных, а для мудрых и искусных государственных мужей. Террористов надо рассматривать не как 'крестоносцев', стремящихся к мировому господству, а как наемных убийц - не более того. Устранения требуют причины терроризма, а это редко можно сделать с помощью военной силы.
Борьба с преступниками, какими бы фанатиками они ни были - задача полиции и служб безопасности. Здесь нужен тщательный сбор разведданных и координация действий, а не нагнетание военной истерии. Я не стану возражать, если полицейский убьет бандита прежде, чем тот убьет меня. Я согласен, что для борьбы с террористами смертниками необходимы превентивные меры безопасности, возможно, даже изменение самого понятия 'преступность'. Но террорист-смертник рано или поздно все равно добьется своего. Лондонцам это хорошо известно. Когда такое происходит, к жертвам теракта надо относиться так же, как к пострадавшим от любого трагического несчастного случая, как к людям, которым страшно не повезло. Их участь не может оправдать подрыва демократии или криков о появлении всадников Апокалипсиса.
Истина заключается в том, что настоящая борьба с террором выглядит скучно. Его 'умиротворение' с помощью раздувания угрозы и воинственных речей выглядит куда убедительнее, и скорее принесет популярность. В этом-то и заключается главная опасность.
"The Times", Великобритания
ИноСМИ
