14 июля в Вашингтонском музее Холокоста состоялся форум: «Чечня – 10 лет разрушения» (Chechnya: 10 years of Destruction).
Для справки. Американский Мемориальный Музей Холокоста (US Holocaust Memorial Museum) основан для увековечения памяти о 6 миллионах евреев – жертв нацистского Треьего Рейха, истребленных согласно плану «окончательного решения еврейского вопроса». Злодеяние, состоящее в уничтожении целого народа (этнической группы) как таковой, было названо в международном праве особым термином – геноцид. Термин и егоопределение были закреплены в 1948 Международной Конвенцией «О предотвращении преступления геноцида и наказании за него».
Хотя международное право устанавливает для юридической признания геноцида специальную процедуру международного суда, но по совокупности фактов можно достаточно точно квалифицировать данное злодеяние.
Для контроля за явлениями, потенциально угрожающими перерасти в геноцид любого народа в любом месте мира, при Музее Холокоста создан в 1995 Комитет совести. В его составе – специалисты по международному праву, видные политики, сенаторы и конгрессмены общим числом 40 членов (назову для примера лишь одно имя – Эли Визель). Комитет совести разработал критерии, по которым устанавливается три степени угрозы перерастания того или иного конфликта в геноцид. Градация производится по принципу оперативной срочности и позволяет комитету своевременно отслеживать ситуацию.
«1. Наблюдение и обеспокоенность (watch): серьезная потенциальная
угроза массовых актов насилия.
2. Предупреждение (warning): имеют место акты насилия, граничащие с
геноцидом и преступлениями против человечества.
3. Чрезвычайное положение (emergency): имеют место геноцид или схожие
с ним преступления против человечества» (взято с сайта Комитета совести www.ushmm.org/conscience).
Если регион (или этническая группа) внесена в список, значит, Комитет предпринимает меры по мобилизации против злодеяний. В данное время на третьей ступени – Судан; на первой – Чечня. Чечню внесли в список в
преследований чеченцев до настоящего времени; демонизация образа чеченского народа в российских СМИ; высокая степень насилия над гражданским населением, которую позволяют себе российские войска и «силовики». Нынешний форум - пятый с начала второй стадии войны.
Глазами очевидцев и свидетелей
Довольно вместительный зал был заполнен до отказа. По словам Джеффри Фоулера, штатного директора (Staff Director) Комитета совести, присутствовало 170 человек. Публика – в основном, молодежь; вперемешку английская и русская речь… Молодые выпускники американских университетов, которых родители привезли дет десять-пятнадцать назад в нежном возрасте, уже говорят по-русски с английским акцентом… Все живо интересуются, ведь происходящее в маленькой кавказской республике с некоторых пор стало самой суровой государственной тайной России, десять лет изнуряющей и убивающей саму себя этой войной, в которой, по прошествии десятилетия, неизвестно чего стало больше: амбиций? Замкнутого круга взаимного мщения? Взаимного обогащения узких групп и группок? Инерции войны, ее собственной логики?
Скорее, все вместе взятое.
В нем участвовали очевидцы всех 10 лет разрушения Чечни: американский фотожурналист Стэнли Грин, директор программ по Евразийскому региону Human Rights Watch Рэйчел Денбер. Стэнли наблюдал ситуацию в Чечне с начала первой войны. В 1994 – 1995 он жил там несколько месяцев подряд и впоследствии многократно посещал разоренную республику. В 2003 его фото-впечатления видели свет в виде фотоальбома Open Wound. Chechnya (Открытая рана. Чечня).
Автор коротких пояснительных подписей – Андрэ Глюксман, один из видных философов нашего времени, и Кристиан Коколь. Издан в Париже. На форуме Стэнли показал 10-минутный видеофильм, смонтированный из его же собственных снимков в Чечне. Развалины чеченской столицы, дома,
истерзанные снарядами, зияют пустыми глазницами… Девушка, прикрывающая простыней изуродованное осколками тело… Еще одна такая же«террористка», «черная вдова» или как там еще их именует шабалкинская пропаганда… 18-летняя девушка –лежит у себя на кухне, убитая снарядом… О каждом и каждой в книге – краткий рассказ. О ней: «Ася, часто приглашала меня, угощала чаем»… Девушка, которой оторвало ногу, сидит и молится. Ей 20 лет, но, судя по глазам, - 400 лет безысходности, бессчетных потерь близких, бесконечной борьбы за право жить на своей земле…
Некоторые из запечатленных Грином «исчезли» после «зачисток»; некоторые бежали искать спасения в чужих странах, а некоторые вынуждены были уйти в ряды Сопротивления, ибо другого пути им не предоставлено.
«Удивляюсь, почему Ельцин и Путин не сидят рядом с Милошевичем, - сказал Стэнли. – Ведь Ельцин виновен в гибели под массовыми ковровыми бомбежками Грозного не только чеченцев, но и десятков тысяч русских, в основном – стариков, которым некуда было деться!» стэнли напомнил факт, который тщетно хотят обойти все, кто склонен оправдывать и саму «антитеррористическую операцию», развязанную в бывшей советской автономной республике, и методы ее проведения, унесшие более 250.000 чеченских и более 14.000 российских жизней. А именно: уничтожение Чечни и ее народа производилось запрещенными видами оружия. Применялисьшариковые и игольчатые бомбы, были случаи химических отравлений после бомбовых налетов (в частности, это зафиксировано «Мемориалом» в начале 2001 в Новых Атагах), а также – «мины-лягушки» и «игрушки», поражающие, прежде всего, «любопытных» детей и неосторожных прохожих.
А с чем сравнить «зачистки», в результате которых не воюющие жители Чечни «исчезают» больше, чем бойцы Сопротивления, которые скрываются от «чистильщиков»? Пытки, ограбления, издевательства и унижения при «проверках паспортного режима»? Неимоверная жестокость российских сил по отношению ко всему населению Чечни загоняет чеченцев в ряды Сопротивления, не оставляя им иного выхода. На акты чеченских партизан следуют новые репрессии… и т. д.
По бесконечной спирали. Без намека на окончание.«В Чечне я больше опасался российских карателей, чем так называемых боевиков», - подчеркнул фотожурналист. Он подолгу жил у чеченских крестьян и теперь, на форуме, охарактеризовал их открытое гостеприимство и
своеобразную культуру. «Я был почти во всех горячих точках, даже в Судане. Но нигде не видел, чтобы под страшными бомбами окружающие меня люди больше заботились обо мне, чем спасали свою собственную жизнь. Глядя на окружавших меня чеченцев, я стал поступать так же. Я был в Чечне много раз и по могу свидетельствовать: по-моему, чеченцы – наиболее гуманный народ Европы», - такое впечатление вынес Грин (кстати, он – чернокожий, наполовину
афроамериканец) после проживания в охваченной войной и геноцидом республике.Рэйчел Денбер дополнила эмоциональное выступление Стэнли точными фактами.
Она начала выступление с обзора десяти лет кровавого конфликта. Сначала вся республика была превращена в руины ковровыми бомбежками, затем был период массовых «зачисток» гражданского населения. Она вспомнила массовую, целенаправленную расправу в селе Алды 5 февраля
«Мы работаем в постоянном контакте с российским «Мемориалом», который регулярно документирует все преступления, совершаемые в Чечне против гражданского населения обеими сторонами. И российские структуры совершают несравнимо больше злодеяний, и их масштабы неизмеримо более страшные, чем преступления, в которых повинна чеченская сторона. Иногда трудно определить, какая сторона совершила то или иное преступление, потому что в Чечне действует множество преступных групп. Но зачастую оказывается возможным идентифицировать преступников, и ими оказываются российские военные или подчиненные иных силовых структур. Самое страшное во всем этом хаосе, - что ни одно преступление российской стороны против населения Чечни не наказано.
Лишь единицы таких дел доходят вообще до суда, а большинство их вообще не расследуется, хотя зачастую известны поименно лица, совершившие злодеяния, и российские подразделения, где такие лица служат». Но, сказала далее Рэйчел, и те дела, которые получили огласку и дошли до суда, практически никогда не заканчиваются приговорами, если виновна российская сторона (дело Буданова – исключение из десятков тысяч подобных дел!), и всегда ведутся с презумпцией виновности «чеченских боевиков». Подсудимым чеченцам почти всегда выносят суровые приговоры, даже если выдвинутые против них обвинения не подтверждаются фактами! Их ведь судят закрытыми судами.
Недавнее нападение на российские структуры в Ингушетии, сказала Рэйчел, - следствие безнаказанных преступлений, ежедневно творящихся уже не только в Чечне, но и в этой, прежде лояльной к России, республике. Можно ли бесконечно терпеть постоянное давление на беженцев, насильственное закрытие палаточных лагерей?
Но, - сказала Рэйчел, - после нападения на Ингушетию российские войска принялись не столько ловить напавших, сколько мстить беспомощным беженцам, надеявшимся переждать черные дни в частном секторе. Повальные облавы и «зачистки», аресты и «исчезновения» вынудили мирных людей возвращаться… на родные пепелища! И несколько «добровольно» вернувшихся уже «исчезли»…
Human Rights Watch и «Мемориал» на этот раз точно установили имена сотрудников ФСБ Ингушетии, совершавших похищения людей в этой республике; известны и имена похищенных беженцев из Чечни. Но дело против преступников не открыто, похищенных увезли в Чечню, и они «исчезли» там без суда и следствия .
Еще один участник - Хасан Баиев, к сожалению, не смог прилететь из Бостона из-за задержки вылета. Он – уроженец Чечни. По образованию врач, он стал специалистом по косметической хирургии. Но с августа 1994, когда на горизонте лишь замаячили признаки войны на его родине, он бросил
престижную работу в Москве и вернулся в Чечню. Сначала в больнице в Грозном, а после ее разрушения российской бомбежкой – в родном селе Алхан-Кала, он практически безостановочно, почти без сна и еды, оказывал помощь и раненым с обеих сторон, и десяткам тысяч мирных жителей. После начала второй войны Хасан снова исполнял данную однажды клятву Гиппократа в полуразрушенной сельской больнице, оказывая помощь раненым без оглядки, на чьей стороне они или вообще не воюют. Тем не менее, в начале 2000 российские силы получили приказ на его арест. К счастью, ему и его семье удалось бежать и получить политическое убежище в США. Здесь с помощью профессоров Рут и Николаса Даниловых Хасан Баиев написал книгу The Oath: A Surgeon Under Fire
(«Клятва: Хирург под огнем»).
После выступлений последовали вопросы – об их «новизне» судите сами.
- Есть ли какой-то выход из кровавого конфликта?
- Не видно. А главное, российская сторона не желает искать выход.
- Ваше мнение по поводу захвата Басаевым Буденновска, «Норд-Оста», нападений в Ингушетии?
- Такие акции совершаются потому, что российская сторона отказывается от переговоров, отвергает все иные решения, кроме силовых, совершает массовые злодеяния против гражданского населения. Почему при упоминании об актах «чеченского терроризма» не называют этим же термином тотальное разрушение республики, массовый террор против населения, бессудные убийства? Нет ни одной чеченской семьи, не пострадавшей тем или иным образом в этой бойне, не потерявшей близких…
…Выходящая из зала толпа обсуждает услышанное, больше на английском, чем на русском. Несколько минут спустя они все замирали, глядя на осколки разоренной республики и ее народа на экране. Засыпали выступавших вопросами… А через несколько мгновений большинство их, выходящих сейчас из зала Музея, захватит будничная круговерть. Большинство их не оторвется от своих обычных дел, чтобы выйти на улицы с протестом. И это – нормально. Не стоит возмущаться, что «мир» не дрогнул, когда на его глазах погибали в пытках, расстрелах, газовых камерах шесть миллионов. У каждого из тех, кто в это число не попал по причине рождения в другой национальности, был свой каждодневный круг забот.
Одна из чеченских судеб
Это – из письма, присланного мне как члену Amnesty International одним чеченцем в надежде, что чем-нибудь помогу. Беженец из Грозного, сейчас перебивается с семьей в ожидании эмиграции в Канаду – уже включен в списки. Все показания подтверждены Международным Комитетом Красного Креста.
Имя его не называю – ведь он пока что не уехал. Да и не суть важно.
Он был студентом в Чечне, и однажды в 2001 по дороге на занятия его задержали прямо на улице и попросили пройти «для проверки документов». Так начались его почти два года ада. Вот отрывки из его писем. «По дороге в участок меня ударили прикладом в лицо, я потерял сознание.
Очнувшись, понял, что меня увозят. Когда увидели, что я пришел в себя, меня стали допрашивать; все это можно было сделать еще в отделении, однако я показал им документы и ответил на все вопросы. Тем не менее, они меня держали 13 дней. Надели на голову мешок, и я ничего не видел, только слышал голоса сокамерников. Били и пытали каждый день – током, сдирали мясо с пальцев, сломали несколько пальцев, и заставили подписать себе самому приговор – об «участии в бандформированиях и терроризме»…
После этого его отправили в «знаменитый» фильтрационный лагерь Чернокозово, куда в свое время сажали корреспондента «Свободы» Андрея Бабицкого. Затем – в тюрьму в Пятигорске. России и в довершение всего – на лесоповал, искалеченного (это – в 2001 – 2003 годах!!!). Все это время жена не знала, где он. Наконец, поиски увенчались успехом: он обнаружился там же, где более 60 лет назад перевоспитывались «враги народа». Деньги на взятку (выкуп) собирали все родственники, друзья, знакомые…
Из его писем (стиль сохраняю): «Я помню, что в ВОВД в Грозном нас было в одной камере ( в подвале
Я говорю им: я (такой-то), а они говорят, нет – и называют другое имя. И бьют меня, говоря, почему из 1548 чеченцев, находящихся в этойтюрьме, именно я на него похож. Вот так я и узнал, что в Пятигорске нас было 1548 чеченцев...
…Я помню, как мы находились в камере, мы не ели уже где-то 24 сутки, все в камере лежали, не было сил даже встать. Наступило время оправки (надо вынести туалетный бачок). Вдруг мы слышим шаги, приближающиеся к нашей камере, дверь открывается, врывается человек 6-7. Мы должны строго стоять на коленях, руки за головой, головы упираются в стенку, это наша поза. Ворвавшиеся сходу начинают нас бить, и к этому мы уже привыкли, ведь так бывает всегда, когда открывают дверь камеры. Так далее, они называют две фамилии, и двое названных берут это ведро и выносят. На этот раз была моя очередь. Я встаю, со мною встает сокамерник - парень из моего села. Мы берем это ведро и бежим к выходу. Все передвижения только бегом, в согнутом состоянии, одна рука на затылке, вторая держит ведро. Не дай Бог, выльется одна капелька, - забьют до полусмерти и заставят вылизать все это.
Ну так вот: выбегаем на улицу, слева в метрах 40-50 есть яма, куда так называемые доблестные милиционеры РФ выкидывают мусор и тому подобное. Мы с сокамерником должны добежать туда, вылить содержимое ведра, положить ведро, справа от ямы в метрах 3 есть их туалеты, мы должны быстро ползком заползти в туалет и, не поднимаясь с четверенек, почистить там и подмести. Потом мы возвращаемся ползком к ведру, берем его и бежим обратно. Это обычная процедура. Но в тот день мы добежали до ямы, все сделали, а когда начали бежать обратно, один солдат говорит: бери из ямы покушать. Я даже сейчас помню: там был вареный рис, много хлеба, рыба. Сокамерник посмотрел на меня, а я на него, мы не ели ничего около 24 суток, мы были очень голодными, но наше достоинство, наша человеческая гордость не дала нам взять ничего оттуда. Мы сказали им, что мы не голодны, и за этот ответ нам сильно досталось. Когда мы вернулись в камеру, то все это рассказали там, все сказали, что мы правильно сделали. А потом мы долго обсуждали эту пищу, которую мы там видели, и каждый раз, когда кто-то выходил на оправку, мы спрашивали, а что было в яме (какая пища) и потом смеялись. Вот так мы и пробыли 27 дней в голодовке, пока нас не увезли в Чернокозово...
…Это было в той же Пятигорской тюрьме, точно вспомнить не могу, когда, помню, что – летом 2002 годa. Мы сидели в камере для чеченцев, сырая камера, нет места, куда прошел бы воздух, на улице жара, нас в камере 17 человек, просто дышать нечем. Все лежат на полу, мы были очень голодными, некоторые – ранены. Все очень раздражены, и вот тебе на, открывают дверь и закидывают пацана лет 19, сам худощавый, волос светлый, я до сих пор помню его лицо. Все смотрят на него, он стоит у двери и тихо произносит: «Здравствуйте». Мы все сначала не поняли, но потом кто-то встал, подошел к нему и спросил: «Ты кто»? Представляете эту картину? Мы все заросшие (бородатые и волосатые), грязные, голодные, злые. И он отвечает (мертвая тишина в камере): «Я – солдат». А тот, кто к нему подошел, говорит ему: «А мы злые чечены».
Если бы видели гримасу на лице этого юноши! Потом мы все так засмеялись. Я даже сейчас смеюсь, вспомнив этот случай. После этого мы как подобает настоящим кавказцам встретили этого солдатика, никто его не обидел, ведь все, кто там находился, - это были люди с чистой совестью. А этот солдатик, наверное, теперь на всю жизнь запомнил, что нету никаких злых чеченцев, которые подобно зверям нападают на беззащитных. Звали его (так-то), сам он был из российского города, посадили его за дезертирство (побег из армии). А к нам его, как выяснилось, потом закинули специально, испытывая наши нервы, ведь этот солдатик, по мнению некоторых чиновников РФ, являлся причиной всех наших бед, и, по их мнению, мы должны были разорвать его на кусочки. Но не дождались эти господа чиновники, ведь мы не такие звери, как они.
Это - еще один маленький эпизод моих 573 дней заключения. И 470 из них я провел в подвале, вы знаете, как я мечтал увидеть солнце, траву, пощупать землю. Я помню, как однажды сидел в камере, а через маленькое отверстие в окне ко мне пробрался лучик солнца. Я заплакал от удовольствия. Это было в Пятигорской тюрьме, представляете, я там провел семь с половиной месяцев в камере в подвальном помещении, там были маленькие окошечки, заколоченные железным листом, чтобы мы не понимали, какое время суток на улице. И однажды по волe Бога туда пробился маленький лучик солнца, это было для меня праздником».
Судебная ошибка? Тогда почему российское правительство сразу же не расследовало, кто повинен в том, что парню во цвете лет, как он пишет, «из благородной семьи, с незаконченным высшим образованием», перечеркнули всю дальнейшую судьбу? Не компенсировали моральный и физический ущерб? Мало того: он стал беженцем. Его лишили в России права на жизнь. Только потому, что он – чеченец?
В этой судьбе, как в фокусе, отражается судьба большинства чеченцев, особенно – молодых мужчин. Вот и сравните, уважаемый читатель, с Абу-Грейб.
…В разгар Большого сталинского террора самым страшным приговором было: 10 лет без права переписки. Этим эвфемизмом обозначали тайную смертную казнь.
С начала геноцидной войны против чеченского народа исполняется 10 лет…
Надежда Банчик
