Погибших в Грозном в разы больше, чем объявлено?

     Мир в Чечне в очередной раз наступил. На грабли. Толпы вооруженных боевиков вошли в Грозный беспрепятственно. Как и двумя месяцами раньше — в Назрань. И опять их никто не ждал.

     Хотя жители Грозного были уверены: боевики так или иначе попытаются взорвать ситуацию в столице. Потому что через неделю — очередные выборы. И это случилось. Еще не все трупы опознаны и подсчитаны...

Они вошли с юга

     Три дня в Грозном стояла невыносимая духота. Жаркое марево не давало дышать. “Не к добру это”, — качали головами старики. “Будет гроза”, — твердили женщины. Мужчины молчали. Те, кто живет в Чечне, знают: есть моменты, когда надо как следует закрывать двери и окна, не выпускать из дому детей, да и самим лишний раз не светиться на улицах. И тогда, может быть, удастся укрыться от грозы. Или — от выстрела.

     Первые сообщения о перестрелках в чеченской столице появились в восьмом часу вечера субботы. “Вошли боевики, ингушский сценарий, расстреливают на блокпостах”, — неслось из трубки. Мобильник моих грозненских друзей не замолкал. Звонками люди предупреждали друг друга: ни в коем случае не выходите из дома, если собирались поехать куда-то, отменяйте встречи.

     Всего сутки назад в разговоре с кандидатом в президенты Чечни Алу Алхановым мы спорили на тему — нужны ли ограничения мобильной связи в Чечне. Алханов специально ездил в Москву, чтобы “включить” мобильники. Эта идея еще вчера казалась мне всего лишь предвыборной технологией по-чеченски. Что ж, была не права. Кто знает, сколько жизней спасли эти маленькие говорящие трубки в ночь с субботы на воскресенье.

     Стрельба, то затихая, то возобновляясь, продолжалась до полуночи. Потом стало тихо. Утром по одному приходили соседи и знакомые — среди них и свидетели ночных событий.

     — Я ехал из города на машине, — говорит Ахмад. — На ханкалинском блокпосту притормозил — вижу: люди в камуфляже, в масках. Смотрю — на дороге двое убитых в милицейской форме. Мне кричат: “Ваши документы”. Показал паспорт, крикнули: “Проезжай”. Я — по газам и в зеркало вижу: расстреливают в упор следующую после меня машину.

     Общая картина выглядела так. Боевики вошли в Грозный с юга, передвигались на машинах: на “Нивах”, “Жигулях”, кто-то видел “таблетку”. Около 18.00 прогремел взрыв у памятника Дружбы народов. Выбитыми оказались стекла витрин ближайших магазинов, образовалась воронка. Похоже, стреляли из гранатомета. Потом были атакованы одновременно два района столицы — Октябрьский и Старопромысловский. В 19.00 боевики вошли на площадь Минутка, разгромили блокпост. Здесь стрельба велась с трех сторон из автоматов, подствольных и ручных гранатометов. После этого, по всей видимости, разбившись на группы, бандиты начали обстрел РОВД Октябрьского района, несколько блокпостов и избирательных участков в Старопромысловском и в Октябрьском районах Грозного. Военная колонна, которая двигалась со стороны Ханкалы, тоже подверглась неожиданному обстрелу.

     Мой “сбор информации” прервал выпуск новостей.

     “Спецоперация федеральных сил... 50 боевиков... 18 из них ранено, 12 уничтожено”, — рапортовал по телевизору представитель Регионального оперативного штаба г-н Шабалкин. В тесной комнате, где только что говорили одновременно 5—6 человек, воцарилась гробовая тишина.

Дезинформационная война

     Человек, который наотрез отказывался везти меня в город (“Ситуация непонятная, может, все еще продолжается, рисковать нельзя”), передумал.

     — Поехали, ладно, — махнул он рукой. — Надо же посмотреть на “убитых боевиков”. А раненым гостинцы отвезти...

     Площадь Минутка. Несколько расстрелянных машин отсюда уже вывезли. Две почему-то остались — “Нива” и “девятка”. Рядом с каждой — куча гильз и лужи крови. Похоже, водителей и пассажиров расстреливали в упор.

     — Не подходи к машине близко, — останавливают меня. — Она вполне может быть заминирована.

     Откуда ни возьмись на площади появляется старая чеченская женщина. И — прямиком ко мне.

     — Все расскажу, что видела, — с места в карьер начинает она. — Ой, сколько же их было! Всех поубивали-расстреляли, на БТРах приехали.

     — На БТРах? — пытаюсь уточнить я. — Вы не путаете?

     — Нет-нет, сама видела, — уверяет старушка. — Кричали на меня, матом ругались, стреляли. Здесь двадцать трупов лежало — и все мирные жители. И как же наши власти чеченские — куда смотрят? Почему даже перед выборами порядок не наведут?

     Одно из двух, думаю я: или сумасшедшая, или провокатор. По прошлым командировкам знаю: жители Грозного не очень охотно общаются с журналистами. Если и говорят, то в укромном месте и тихо. Кроме того, боевики давно научились работать с населением. Активные бабушки (или дедушки) — дезинформаторы есть везде. Их основная задача — после каждого хоть сколько-нибудь громкого события “в нужном русле” изложить все журналистам. Мои подозрения подтверждает тихий старичок — уже несколько минут он стоит поодаль и слушает наш разговор.

     — Зачем вы это записываете? — негромко спрашивает он. — Я тоже видел, что здесь было. Она вам ерунду говорит. Не было никаких БТРов, они приехали на “УАЗе” серого цвета. Спрашивали документы, стреляли. Слышал, как они кричали друг другу: “Все, уезжаем, у нас мало времени!” Сколько их было? Десяток человек, может, больше...

     ...С заявлением по событиям 21—22 августа выступил Алу Алханов — министр МВД ЧР. “Среди жертв боевиков — мирные жители, милиционеры, бойцы федеральных сил. Бандиты забыли, а может, и не помнили, что чеченский народ умеет не только прощать, но и карать”, — сказал Алханов. На фоне победных реляций РОШ эти слова звучали как вызов.

     Подъезжаем к зданию Октябрьского РОВД. Судя по пулевым отверстиям в стенах, бой здесь продолжался долго. Разумеется, начальников на месте нет, комментариев не будет.

     — Так все-таки, — спрашиваю дежурного сержанта, — были убитые среди боевиков?

     — Не знаю, — честно признается он. — Думаю, в кого-то мы попали, когда отстреливались...

“Бригада не справляется”

     — В больнице будь осторожней, — предупреждает мой проводник. — Блокнот и ручку спрячь. Как правило, боевики обязательно ходят по больницам, уточняют информацию о потерях.

     9-я горбольница очень изменилась за последние пару лет. Сделан ремонт, поставлены операционные. Главный травматолог республики Салман Яндаров помнит времена, когда оперировал в коридорах, а вместо анестезии применял спирт. А окна в его кабинете были заклеены рентгеновскими снимками. После второй войны преуспевающий питерский врач Яндаров оставил в Санкт-Петербурге свою семью и вернулся на родину — восстанавливать больницу. Сейчас перевез сюда жену. Только вот жить им по-прежнему негде. “Зато больница смотри как отстроилась!” — радуется он.

     — Вечером, около десяти, приехала “скорая” за мной, — рассказывает Яндаров. — Перед этим слышал выстрелы, думал: учения или серьезное что-то? Ну а когда приехали в больницу, все стало ясно. По больнице — 28 раненых. Большинство — гражданские. Один — “гость” (сотрудник ФСБ. — Авт.) из Ханкалы. Работы очень много было. Дежурная бригада не справлялась. Ранения — тяжелые. Отрыв конечностей, минно-взрывные травмы, огнестрелы. Двоих не довезли — умерли по дороге. Двое скончались в больнице. Сейчас у всех состояние стабильное.

     Вместе с Яндаровым идем по палатам. Те, кто в состоянии разговаривать, рисуют все те же картины. “Остановили машину, спросили документы. Отпустили, но вдогонку выстрелили из гранатомета”. “Случайно попал под выстрелы — возвращался домой, стоял на остановке”. “Нет, никаких федералов я на улицах не видел. Боевики — да, были”.

     В коридоре натыкаемся на двух “наших” — русские, в камуфляже. Первый вопрос ко мне:

     — Вы кто?

     — Я журналист, а вы кто? Следователи?

     — Да, только хуже.

     Понятно — сотрудники ФСБ. Как тут не задать все тот же сакраментальный вопрос:

     — Так сколько боевиков убили? Хоть на один труп посмотреть бы...

     — У нас такой информации нет.

Отцы-командиры сильны в математике

     К полудню воскресенья Грозный словно вымер. Людей на улицах почти не видно. Зато — наконец-то! — появились федеральные войска. В большом количестве. Здание правительства республики по периметру окружено БТРами. Бойцы спецподразделений занимают позиции.

     По своим каналам в местных правоохранительных органах мне удается получить информацию: боевики были прекрасно организованы. Около часу ночи, завершив операцию, вышли из города. Жертв с нашей стороны — “много”. “Убитые боевики” — как настоящая любовь: все о них говорят, но никто не видел.

     До сих пор время от времени в Грозном раздаются выстрелы. Зато на голубых экранах продолжаются победные реляции. Вчера выяснилось: “военные знали о планируемой операции боевиков. Информация об этом была еще в начале августа”...

     Они всегда “что-то знают”. Но — неточно. Или знают, но не могут сказать. Потому что — военная тайна. Или говорят. Но не тем. Или — неправду.

     P.S. Когда этот материал готовился к печати, появилась новая информация из Грозного. Общее число погибших с нашей стороны — больше сотни. В их числе — военные, сотрудники МВД Чечни, мирные люди. Воскресной ночью была перестрелка в Аргуне. В чеченской столице введен режим беспрецедентного усиления. Войска стянуты чуть не со всей республики.