В XYI веке престиж и влияние османов во всем мире был очень высок. Как на Востоке, так и на Западе было много поклонников турок, особенно среди простых людей, которые подвергались угнетению со стороны местных властей. Как писал в начале XX века русский историк А. Е. Крымский, на Балканах и в Венгрии, в Западной Европе и России «отыскивались большие группы людей, которые, каждая в силу далеко не одинаковых соображений и настроений, не только без ужаса помышляли о грозящей возможности турецкого нашествия и завоевания, но даже прямо желали этого».
В арабском мире народ воспринимал турок аналогичным образом. В Северной Африке (Магриб) жители сел и горожане относились к туркам как к покровителям бедняков и их спасителям от притеснений и несправедливостей. Тунисский историк Ибн Абу Динар (XYII век) с радостью отмечал каждую победу османских войск. Анонимный автор XYI века, написавший героическое повествование «Аль-Газават», и кабильские народные песни рисуют турок-османов как защитников простых людей, как отважных и искусных воинов, бесстрашно сражающихся с врагами ислама. В Северной Африке в то время высшей похвалой для человека звучало сравнение его с турком. Даже такой мусульманский историк как Абд ар-Рахман аль-Джабарти (1754 – 1825), потомок египетских мамлюков, всей душой ненавидевший турок, отдавал дань их справедливости. «В начальную эпоху своего правления, – писал он, – османы были самыми лучшими из тех, кто стоял во главе уммы после праведных халифов».
Везде, где турки еще не дошли, простой народ с нетерпением ожидал их прихода. С их появлением как на Востоке, так и в Европе, связывались надежды на устранение гнета феодалов, на восстановление легендарных времен «золотого века», когда люди жили свободными общинами, в мире и справедливости. Мусульмане ожидали от турок, что они, в противовес погрязшим в роскоши и ничтожестве местным властителям, восстановят законы Аллаха (шариат). Взятие Константинополя в 1453 году и дальнейшие повсеместные победы турок над армиями их многочисленных противников в Европе и Азии народ объяснял Божьим промыслом.
Сами турки так же объясняли свои победы помощью Всевышнего, который дарует успехи тем, кто сражается за справедливость. «Турки, – писал христианский историк Дм. Кантемир (1673 -1723), – рассматривают Божественное провидение как единственную причину своих побед и не придают никакого значения численности, искусству и доблести своих противников». Накануне прихода турецких войск в Каир в народе ходили рассказы о вещих снах, предрекавших скорую гибель мамлюкского султаната. О взятии Туниса в 1574 году, согласно людской молве, турок просил сам Сиди Махрез – святой покровитель города, который явился во сне Селиму II.
Везде победы турок воспринимались народом как кара Божья нечестивым правителям, как возмездие за их несправедливость по отношению к подданным. Ибн Йас (1448 – 1524), сам выходец из богатой аристократической семьи мамлюков, противник турок, после победы османов над великолепной конницей мамлюков в битве на Дабикском поле в 1516 году, писал: «И было это в книге предначертаний. Никто: ни султан (египетский – Авт.), ни его эмиры не проявляли беспристрастия и справедливости в делах мусульман. И воздалось им за их поступки и умыслы; и Бог Всевышний предал их власти сына Османа, чтобы произошло с ними то, что случилось».
Везде в мусульманском и христианском мире, куда доходила весть о турках, считали, что они осуществляют некую Божественную миссию по восстановлению справедливости на земле. О любви турок к справедливости, об их заботливом отношении к тем, кто стал жертвой произвола и зла, ходили самые настоящие легенды. В драме «Турок», написанной Г. Розенплютом в XY веке, рыцарственный турок защищает купцов и крестьян, «замученных до последней степени». Этот витязь-турок обращается к христианскому Западу с обещанием «реформировать и наказать аристократический мир».
Самым пылким почитателем турок в Европе считался итальянский монах-доминиканец Томазо Кампанелла (1568 – 1639), философ, поэт и политик, который взял шариатские порядки, устанавливаемые турками, за основу идеального общества, обрисованного в его знаменитом «Городе Солнца». Современник Кампанеллы И.С. Пересветов, русский писатель-публицист, аристократ до мозга костей, тем не менее, не скрывал своего восхищения турецким султаном Мехмедом II, который подвергает суровой, но справедливой каре продажных судей, притесняющих бедняков. «Без таковые грозы не мочно в царство правды ввести», – делает он вывод.
Сведения о любви турок к простым людям, притесняемым аристократами беднякам, об их беспощадной борьбе против князей, дворян и других угнетателей, заставляли население христианской Европы видеть в османском государстве идеальное общество. Как отмечает русский дореволюционный историк Д.Н. Егоров, в Европе той поры идеализировалось все турецкое: быт, нравы, обычаи, законы, весь политический строй. Держава Османов, по его словам, рисовалась европейцам как некая «справедливая и счастливая страна». «Недаром, – отмечает Д.Н. Егоров, – Т. Кампанелла, этот философ-утопист, советовал подражать мусульманам и ввести ряд реформ на турецкий манер». Стремление переустроить общества по турецкому (шариатскому) образцу прослеживается также в социальных проектах Ф. Альбергати, Л. Цукколо и других итальянских реформаторов XYI – начала XYII веков.
Современный русский историк Н.А. Иванов пишет: «Народные массы едва ли не большинства феодальных государств Европы жаждали прихода турок и связывали с ними свои надежды на избавление от власти феодалов». И приводит слова Мартина Лютера, немецкого церковного реформатора XYI века: «Многие требуют прихода турок и их управления». И еще: «Слышу я, что есть в немецких землях люди, желающие прихода и владычества турок, которые хотят лучше быть под турком, чем под императором и князьями». Нетерпеливое ожидание прихода турок была распространена также в Польше, на Украине и в России.
О веротерпимости и справедливости османов, несмотря на жестокие репрессии со стороны властей, рассказывали, в первую очередь, странствующие монахи и купцы. Несмотря на страстные антитурецкие и антиисламские проповеди русских церковных иерархов, в частности, Максима Грека (1475 – 1556) русские крестьяне, беспощадно угнетаемые светскими и церковными властями, Турцию называли не иначе как «царством блаженства христианской веры». Как пишет уже упомянутый выше русский историк А. Крымский, евреи, повсеместно притесняемые в европейских странах, рассматривали веротерпимую Османскую империю «чуть ли не как рай на земле».
Все реформаторские и национально-освободительные движения в Европе описываемой эпохи в той или иной мере искали покровительства османов. Известно, что после пятого Латеранского собора (1512 – 1517) турки выступили в роли активных покровителей Реформации. Они всецело поддерживали протестантов, подвергаемых беспощадным репрессиям со стороны Римской курии и учрежденной ею Инквизиции. В своих посланиях («намэ-и хумаюн») к «лютеранским беям Фландрии и других испанских вилайетов» османские султаны осуждали репрессивный католицизм, «отвергаемый как исламом, так и лютеранством», и призывали поднявшихся против испанского владычества жителей Нидерландов координировать свои действия с арабами, сражающимися с испанцами на Пиренеях, а также со всеми, кто борется «против папы и его мазхаба». Варфоломеевская ночь 1572 года, когда в Париже и других районах Франции фанатиками-католиками при попустительстве властей были вырезаны тысячи протестантов-гугенотов, вызвали гнев в Стамбуле и положили конец франко-турецкому военному союзу против Испании.
На Ближнем Востоке османы пользовались безоговорочной поддержкой еврейской общины и восточных христиан, в частности, последователей армяно-григорианской и православной церкви. Сирийские и египетские христиане также однозначно поддержали турок в их войне с мамлюками, о которых говорили, что «мамлюки во главе со своим беззаконным царем Гавриилом (Джабраилом) только и думают, как погубить церковь». Веротерпимость и справедливость турок ко всем подданным государства привело не только к массовому принятию христианами ислама, но и к тому, что в османских войсках сражались десятки тысяч христианских воинов, в основном славян.
Мамлюки обвиняли Селима I в том, что «под фальшивым знаменем ислама» он вел на Египет и другие мусульманские земли свои «несметные полчища, среди которых много христиан-армян и других». Как пишет исследователь В. Бартольд, «языком большей части турецкой армии был славянский». Складывалась парадоксальная, небывалая ранее в истории ситуация, когда христианские воины храбро и самоотверженно сражались в составе османской армии за установление шариата, справедливых законов Аллаха.
Османские сановники и военачальники в своем абсолютном большинстве были выходцами из крестьянских низов и поэтому не жалели усилий для того, чтобы защитить бедняков от притеснений аристократов и богачей. Эту политику в России, из которой тысячи крестьян бежали в Турции, называли «мехметовой прелестью». Сами же русские и украинские крестьяне называли политику османов «крестьянской правдой». И это имело реальные основания. Так, Сулейман Великолепный (1520 – 1566) от своих пашей жестко требовал «обращаться с нашими подданными так, чтобы крестьяне соседних княжеств завидовали их судьбе». Селим I, вступив в Египет, раздавал мясо народу, освободил угнетенных мамлюками крестьян-феллахов и городскую бедноту от трудовых повинностей и других поборов, раздал им земли, отобранную у феодалов. А свои стихи, высеченные у каирского ниломера, он смиренно подписал: «Хадим аль-фукара Селим» («Слуга бедняков Селим»).
Османы непримиримо и жестоко преследовали любые проявления неуважительного отношения к крестьянам и крестьянскому труду. Бартоломео Георгевич во время персидского похода 1533 года «видел спахия, обезглавленного вместе со своим конем и слугой, потому что конь, оставшись без привязи, забрел на чье-то поле». Не менее жестоко турки расправлялись с кочевниками, которые традиционно пренебрежительно относились к крестьянам-земледельцам, считая их низшими существами и подвергая постоянным набегам и грабежам. Неудивительно, что во всех арабских странах крестьяне и городские бедняки безоговорочно поддерживали османов против своей знати, которая, забыв заповеди ислама, подвергала их гнету и несправедливостям.
Это же относилось и к европейским крестьянам. Хорошо известно, что когда турецкий флот вступал в прибрежные воды Греции, Италии, Франции или Испании, и весть об этом доходила до окрестных жителей, десятки тысяч крестьян и городских бедняков поднимались на холмы и кричали османским морякам, чтобы те пристали к берегу и освободили их от поборов и угнетения. Стоило турецкой армии приблизиться к границам той или иной европейской страны, как огромные массы крестьян, забрав свой нехитрый скарб, переходили на сторону турок и просили султана принять их в османское подданство. Дело доходило до того, что безлюдными становились целые христианские провинции.
Алхазур Эрбиев,
