Владимир Бабурин: В последние несколько недель мы получили сразу несколько сообщений о том, что в Чечне похищают детей. Кто и как это делает? Рассказывает корреспондент Радио Свобода на Северном Кавказе Амина Азимова:
Амина Азимова: Судьба троих школьников, похищенных на прошлой неделе в селе Дышни-Ведено в Веденском районе Чечни до сих пор неизвестна. В минувший четверг некие неизвестные вооруженные лица на нескольких автомобилях притормозили около группы учеников-старшеклассников дышневеденской средней школы и, закинув троих из школьников в машину, уехали в сторону райцентра. В последнее время в Чечне резко участились случаи похищения и последующего бесследного исчезновения детей и подростков. В последнюю неделю в селе Элистанжи того же Веденского района республики не работает школа. Своеобразную забастовку объявили учительский коллектив и учащиеся единственной в селе школы. Поводом для забастовки стала не задержка заработной платы, как это нередко бывает в школах других российских регионов, а тот факт, что так называемые "оборотни" в камуфляжах и на БТРах, чьи личности не установлены, похитили двоих учеников этой самой школы Арсаева Умара и Башкоева Бай-Али. Военнослужащие в масках приехали в Элистанжи на бронетранспортерах около двух часов ночи. Разделившись на две группы, они ворвались в дома Арсаевых и Башкоевых, ничего не объясняя, военные схватили спящих подростков и прямо в нижнем белье, не позволив даже одеться, закинули их в один из БТРов. С тех пор об этих ребятах никто ничего не знает. На утро после похищения глава администрации Веденского района Абдулла Пашаев со слезами на глазах обратился к родственникам бесследно исчезнувших подростков с обещанием в течение суток выяснить местонахождение мальчиков и с настоятельной просьбой не поднимать шума и не устраивать пикеты на дорогах. Слезы чиновника давно уже высохли, а ребята как в воду канули. С момента похищения никто ничего об их судьбе так и не сумел узнать.
Ровесника похищенных элистанжинцев Дудаева Алви также забрали ночью из своего дома в Грозном. Похищение 15-летнего ученика 10-го класса грозненской школы № 34 напоминало масштабную спецоперацию. К дому Дудаевых подъехала автоколонна, состоявшая из 5 БТРов, трех "уазиков" и микроавтобуса "Газель". Выломав БТРом ворота, военные вытащили на улицу отца и брата Алви и жестоко избили их. Самого Алви, худенького и тщедушного подростка, который из-за своего слишком маленького роста имел среди товарищей прозвище "Кнопка", один из военных вытащил из постели и, замотав ему рот скотчем, закинул в БТР. Администрация района, прокуратура, райотдел милиции, администрация президентов Чечни и России - таков неполный список адресатов, которых родители Алви Дудаева завалили заявлениями с просьбой разобраться в обстоятельствах похищения и вернуть подростка. Если в первые дни после похищения официальные лица еще говорили, что мальчик жив, что с ним проводятся следственные мероприятия, то теперь на все вопросы о его судьбе в правоохранительных органах республики говорят, что ничего о его местонахождении не знают. И вообще намекают на то, что нечего было, мол, позволять ребенку хвастаться тем, что он однофамилец Джохара Дудаева.
Случаев похищения и бесследного исчезновения детей и подростков в Чечне становятся все больше и больше. Еще в начале войны генерал Казанцев говорил, что все чеченские мужчины от 10 до 60 лет - потенциальные бандиты. Может быть, поэтому возрастной ценз похищаемых в последнее время неуклонно снижается.
Владимир Бабурин: Рядом со мной в студии Радио Свобода программный директор Московской Хельсинкской группы Татьяна Локшина. Вы достаточно часто бываете в Чечне, чем вы можете объяснить увеличение похищений именно детей, именно школьников?
Татьяна Локшина: Я с большим интересом прослушала этот репортаж. Дело в том, что во время своей последней поездки в Чечню, не далее 7 мая, буквально за сутки до гибели Кадырова, я беседовала с родителями Алви Дудаева, одного из мальчиков, которых упомянул корреспондент в репортаже. Та информация, которая есть у меня по этому делу, немножечко отличается от того, что мы только что услышали. Алви Дудаев - 11-классник, ему около 18 лет, то есть он довольно взрослый юноша. Действительно, когда его выволокли на улицу, то он кричал, что он всего лишь школьник, родители кричали, что он всего лишь школьник. Он достаточно взрослый молодой человек. И, наверное, нужно отдавать себе отчет, что именно эти молодые ребята, детство которых пришлось на войну, которые фактически были лишены детства, которые были лишены нормального образования, они являются очень популярной мишенью, как для федералов, так и, с другой стороны, для сепаратистов, для тех, кого в Чечне и в России сейчас принято называть ваххабитами. Я это слово очень не люблю, оно крайне неоднозначно, но оно часто используется. У этих ребят не было детства, они в очень большой степени десоциализированы. И, конечно, вовлечь их в ряды вооруженного сопротивления - задача достаточно простая, особенно учитывая то, что у большинства из них во время второй чеченской войны погибли родственники или исчезли родственники.
Мы знаем, что, по официальной статистике, число исчезновений людей во время второй чеченской войны - около трех тысяч. Я уверена, что цифры эти занижены. Понятно, сколько людей живут в отчаянной ситуации, не зная ничего о судьбе своих близких. И понятно, насколько они уязвимы с точки зрения их вовлеченности в террористическую деятельность. И вот такая складывается ситуация, что, с одной стороны, с подростками, нельзя этого отрицать, пытаются работать сепаратисты, с другой стороны, федералы видят в этих подростках угрозу и забирают их все чаще и чаще. И все больше молодых ребят сейчас исчезает, все больше молодых ребят сейчас гибнет. Естественно, что дела эти не расследуются.
Владимир Бабурин: Татьяна, похищения людей и захваты заложников стали очень доходным бизнесом в период между первой и второй чеченской войнами. Доходило даже до того, что число похищенных журналистов достигло критической массы. Мы как-то между собой пытались договориться, чтобы сделать Чечню зоной умолчания, чтобы таким способом уберечь своих коллег, об этом много писалось. Значительно меньше писалось о том, что были случаи, когда офицеры или старослужащие продавали своих коллег, молодых солдат в рабство. То, что происходит сейчас и то, что происходило между первой и второй чеченской войной, когда это действительно был очень крупный бизнес, можно ли поставить какие-то знаки равенства здесь?
Татьяна Локшина: И да, и нет. Безусловно, между первой и второй чеченской войной это был очень крупный бизнес, очень доходный бизнес. И Масхадов был неспособен контролировать ситуацию. В этом его и сейчас обвиняют очень многие чеченцы. С другой стороны, на сегодняшний день мы, к несчастью, должны констатировать то, что торговлей людьми занимаются федеральные войска, что торговлей людьми занимаются федеральные силы. И этот преступный бизнес стал бизнесом российской государственности. И за тех чеченцев, которые были похищены, которые были задержаны теми самыми непонятными людьми в камуфляже, а вооруженный человек в камуфляже - это такая сегодняшняя чеченская реалия, где действительно не разберешь. Федералы валят на кадыровцев, кадыровцы валят на федералов, плюс существуют ямадаевцы, чеченское ГРУ, существуют разные военизированные группировки. Можно делать определенные выводы на уровне того, что если на БТР, то, наверное, федералы, но не более. И забирают людей, включая подростков. Из тех, кто потом возвращается домой, очень многие возвращены именно за выкуп. Достаточно большой выкуп, начиная где-то от тысячи долларов и далее. Конечно, ни сами люди, вернувшиеся домой, ни их родственники не рассказывают подробно о том, сколько заплатили денег и кому заплатили денег. Естественно, что боятся, потому что одно из условий выкупа - это дальнейшее молчание. Но эта практика существует, в нее в очень большой степени были вовлечены кадыровцы, остаются вовлечены кадыровцы, но в нее вовлечены также и федералы. Причем, наверное, тоже нужно всегда помнить, многие об этом забывают, что кадыровцы - тоже представители государственной власти, также являются государственными служащими. И мы говорим о людях государевых, которые занимаются торговлей людьми.
Владимир Бабурин: Тему завершит анализ ситуации Андрея Бабицкого.
Андрей Бабицкий: Предположения Татьяны Локшиной о том, что подростки могут становиться объектом преследования из-за своей вовлеченности в вооруженное подполье, может быть, и не лишено смысла, хотя такая констатация есть все же результат реконструкции, а не серьезного исследования. По крайней мере, никаких объективных материалов, свидетельствующих о том, что похищения являются либо попыткой захватить очередного "языка", или же актами мести маленьким "гаврошам" не существует. Нет ни судебных, ни следственных материалов, есть только предположения, основанные, правда зачастую на опросах жителей Чечни.
Зато есть немало прямых фактов, зафиксированных по необходимости различными органами власти, начиная с представительства президента России по правам человека в Чечне и заканчивая прокуратурой, милицией и прочими. Эти факты неопровержимы. Большинство чеченцев, с тем, чтобы иметь впоследствии на руках бумаги, позволяющие им вести розыск и обращаться с жалобами в различные инстанции, сейчас пытаются сразу же по обнаружении регистрировать факт пропажи с помощью сотрудников местной милиции, обращениями в прокуратуру и иными способами. Никогда раньше нигде не было сообщений о том, что охоту за подростками ведет также и чеченское сопротивление. Вопрос в том, есть ли у "Мемориала" соответствующие свидетельства? Наблюдатели неоднократно отмечали, что правозащитники в угоду политической корректности часто стараются поддерживать некоторое подобие равновесия между произволом обеих сторон.
Радио Свобода
