И в Рссийской империи, и в нынешней России действует один принцип: при высоких ценах на лес (нефть) о либерализме вспоминают; при падении цен — уповают на диктатуру
       
       Продолжаем дискуссию о состоянии российского либерализма. В предыдущих номерах на эту тему высказались советник президента РФ Андрей Илларионов, писатель Наум Коржавин, лидер правых Борис Немцов и политолог Андрей Пионтковский.
       
       Что, собственно, происходит в стране? Откуда взялся авторитарный режим после десяти лет «успешных демократических и рыночных реформ»? Ведь не с неба же на нас свалилось это «новое самодержавие»? Демонтаж демократии в России — прямое следствие социальных и экономических процессов, происходивших у нас за последние десять лет, точно так же, как демократизация конца 1980-х была естественным результатом перемен и противоречий, накопившихся в советском обществе к концу брежневской эпохи.
       
       В нашей стране построен периферийный капитализм. Это значит, что отечественная экономика зависит от внешнего рынка больше, нежели от внутреннего. То, как мы будем жить завтра, зависит от цен на сырую нефть на лондонской бирже в гораздо большей степени, чем от того, хорошо или плохо мы работаем. Это значит, что конкурентоспособность России на мировом рынке, которую президент Путин (в строгом соответствии с либеральной экономической теорией) предложил нам в качестве новой национальной идеи, требует постоянных жертв: в виде сдерживания роста заработной платы, непреодолимой бедности, узкого внутреннего рынка и в конечном счете сохранения нынешнего зависимого положения страны.
       Демагогические рассуждения о Великой России не помогут преодолеть подобную зависимость.
       В Российской империи тоже много говорили о Величии, но экономика росла или падала в зависимости от того, нужен ли был строевой лес британскому королевскому флоту, свободны ли капиталы у парижских рантье. В XVIII веке продавали пеньку и сырье для кораблестроительной промышленности Англии и Голландии, в XIX веке снабжали Западную Европу зерном. Сегодня продаем нефть, газ и никель.
       Однажды я обнаружил в отечественной истории поучительную закономерность. Стоило ценам на зерно в Лондоне и Берлине подняться, как отечественным начальством овладевали либеральные настроения, писались проекты освобождения крестьян, развивалась свободная пресса и затевались судебные реформы. Но как только зерно дешевело, воцарялась очередная эпоха реакции.
       Единственным исключением была эра Столыпина. Ибо из всех отечественных реформаторов он додумался соединить либеральные начинания в экономике с последовательной реакцией, репрессиями и «завинчиванием гаек» в политике. Вот таким способом было организовано пресловутое «русское чудо» начала ХХ столетия. Правда, тот же политический курс привел страну к поражению в мировой войне и создал предпосылки для революции 1917 года, но об этом в Петербурге ни в 1909-м, ни даже в 1912-м еще не догадывались.
       Отличие Столыпина от его наивных предшественников состояло в том, что те пытались увязать свои экономические начинания с прогрессивными мероприятиями в политике, а Столыпин, будучи реалистом, понял: для того, чтобы наша хозяйственная практика приобрела «европейский лоск», нужно сажать и вешать.
       
       Наша пресса любит пугать обывателя рассказами про высоконравственных западных капиталистов, которые не станут вкладывать деньги туда, где не защищены права личности и собственности. Между тем инвесторов интересуют не гарантии прав собственности вообще, а конкретно защищенность вложенного ими самими капитала. А уж собственность иностранцев Российское государство всегда готово было защищать. Что же до прав личности, то пусть о них сами личности и заботятся. Инвестиционный рейтинг России не зависит от условий содержания в «Матросской Тишине».
       Деньги вкладывались в Россию самодержавно-царскую, будут вкладываться и в самодержавно-президентскую. Точно так же, как вкладываются в Таджикистан, Узбекистан, Пакистан, Казахстан, Китай, Сингапур и т.д. (см. карту Азии).
       Другое дело, что наличие политических грешков у того или иного периферийного лидера делает его уязвимее перед лицом западного начальства. Точно так же, как Путин готов в одном случае сделать вид, будто верит в абсолютно правовой характер приватизации, но разоблачить махинации в другом, вашингтонские руководители готовы закрывать глаза на нарушения прав человека в одних странах и напоминать о них в других. Чем больше у нашего лидера грешков, тем больше он зависит от доброго расположения западных лидеров.
       
       Отличие либералов-западников от патриотов в последние годы состояло исключительно в том, что первые призывали на нашу голову русского Пиночета, а вторые — «нового Столыпина». Можно лишь радоваться, что мы заполучили в конечном итоге всего лишь Путина…
       Риторика и политика теперешней кремлевской власти абсолютно столыпинские. Такая же вера в то, что одного упоминания о «величии России» достаточно, чтобы забылись все стратегические проблемы. Такая же приверженность либеральному экономическому курсу и стремление к конкурентоспособности. Та же сырьевая и экспортная ориентация. Такая же готовность развивать военно-полицейский комплекс при подчеркнутой лояльности к «партнерам по коалиции».
       Как и в 1905 году, когда в очередной раз рухнули либеральные надежды, необходимо выбирать. Либо надо принять самодержавие со всеми его безобразиями как необходимое условие экономических реформ и сохранения в стране порядка (во имя либерального прогресса, разумеется), либо сделать шаг в противоположном направлении и признать, что бедствием для страны является не только самодержавная власть, но и проводимый ею экономический курс, вся социально-экономическая система, на которую самодержавный режим опирается, которая его породила и воспроизводит.
       
Борис КАГАРЛИЦКИЙ,
директор Института проблем глобализации
Новая Газета