«Избиения, убийства, грабежи, изнасилования, захват заложников, взломы и насильственное выселение из квартир и домов стали повседневной реальностью. Это был настоящий геноцид. Такой же террор осуществлялся и против казаков, которые практически полностью покинули Наурский, Сунженский и Шелковской районы. К началу «второй чеченской» на территории республики оставалось лишь около 29 тысяч русских (более 17 тысяч составляли старики). Сколько их осталось сейчас, не знает никто».
Росбалт, 22/04/2003,
Когда Джохар Дудаев, будучи еще не президентом, а только одним из кандидатов на пост президента Чеченской Республики, объявил лозунг государственной независимости Чечни, очень многим русским, живущим в республике, это не понравилось. Не было ни одной республики в составе СССР, где не проживали бы значительные контингенты русского населения, и не было ни одного случая, чтобы русское население в этих республиках приветствовало провозглашение независимости.
Когда Джохар Дудаев победил на президентских выборах, всем стало ясно, что он будет проводить курс на построение независимого чеченского государства. И начался массовый отток русского населения из Чечни. Однако, этот отток набирал обороты еще в советскую эпоху, не после прихода к власти Джохара Дудаева, а до этого. Издание «Спецназ России» (№2, февраль 2002г.), которое никак не заинтересовано в реабилитации «Дудаевского режима», приводит такие данные: « …в 1988 году город Грозный покинуло около 8 тысяч русских, в 1989 году - 19 тысяч, в 1990 году уже выехало более 60 тысяч».
Итак, мы видим, что еще до провозглашения независимости Чечни, республику покинуло около 90 тысяч русских из тех 300 тысяч, которые были зафиксированы на всей территории ЧИАССР по переписи 1989 года. Учитывая, что 10-15 тысяч русских проживало на территории Ингушетии и их судьба не имеет отношения к производимым нами вычислениям, мы можем уверенно констатировать, что еще до начала политических катаклизмов в Чечне, республику покинуло не менее трети от всего количества русского населения.
Кто уезжал в первую очередь? В первую очередь уезжали представители партийной и хозяйственной номенклатуры, в большинстве своем – русские или русскоязычные. Объясняется это преобладание русских среди «начальства» тем, что в Чечню, чье население во все времена советской власти считалось «неблагонадежным», на руководящие должности назначались русские или русскоязычные чиновники, присылаемые из России. Почему они уезжали? Потому, что знали: приход к власти Джохара Дудаева неминуемо приведет к смене республиканской элиты и им в ней, в силу понятных причин, уже не будет места.
Сама логика национально-освободительного движения диктует необходимость смены представителей колониальной власти на местную элиту. Так было везде и во все времена, когда народы освобождались от колониальной зависимости. Представители национальной власти могли быть лучше или хуже пришельцев в смысле профессионализма, но их утверждение является непременным атрибутом достижения и утверждения государственной независимости народа, освобождающегося от иностранной зависимости.
Русские и русскоязычные чиновники покидали Чечню не в одночасье, это не было «паническим бегством», поскольку сам процесс установления государственной независимости в Чечне длился почти полтора года – от провозглашения государственного суверенитета Верховным Советом ЧИАССР в 1990-м году, до избрания президентом Джохара Дудаева в конце 1991-го года. За это время покидающие Чечню чиновники, директора заводов и фабрик, партийные функционеры, представители интеллигенции спокойно, по хорошей цене, продавали богатым чеченцам свои добротные квартиры в центре Грозного и выезжали в свои родные города в России, откуда были направлены в ЧИАССР по хозяйственной и партийной разнарядке.
Их было не так уж и мало, как может показаться тем, кто не знаком с реалиями Чечни советских времен. Можно смело утверждать, что около 70% преподавателей ВУЗов, 100% директоров и ведущих специалистов крупных промышленных предприятий, 100% редакторов газет и руководителей радио и телевидения, 100% высших чинов в КГБ и МВД республики, почти вся верхушка областного, городских и районных комитетов партии и т.д. были в Чечне русскими или русскоязычными. Сфера торговли, включая сеть магазинов и ресторанов, преимущественно находилась в руках выходцев из Армении. Чеченцы занимали первенствующее положение только в сфере сельского хозяйства, составляя большинство в руководстве совхозов и редких в Чечне колхозов.
Таким образом, тысячи русских покинули Чечню без всяких эксцессов, продав по завышенным ценам свои квартиры и вывезя имущество. Остались только те, кто не видел для себя большой разницы в перемене власти – рабочие заводов и фабрик, предприятий сервиса, учителя, врачи и казачье население притеречных станиц. Относительно «казаков» следует отметить, что настоящие, коренные терские казаки были почти полностью уничтожены еще на заре советской власти, а нынешние «казаки» являются потомками заселенных в Чечню после окончания 2-й мировой войны переселенцев из западных областей России, разоренных германским нашествием. К тому времени, как известно, чеченцы и ингуши были депортированы сталинским режимом в Центральную Азию.
Разумеется, абсолютное большинство русских, все еще остававшиеся в Чечне, настороженно, а то и враждебно встретило провозглашение чеченской независимости, но, справедливо полагая, что никакая власть не обойдется без квалифицированных рабочих, врачей, парикмахеров и учителей, они остались в Чечне, в большинстве своем сосредоточенные в Грозном.
Следует обратить внимание на одно обстоятельство, которое легко можно проверить по газетным подшивкам. Вплоть до начала первой российско-чеченской войны российские СМИ ничего не писали ни о преследовании русских, ни тем более об их «резне». Да, говорили о «тяжелом положении» жителей Чечни, в том числе и русских, о проблемах с выплатой пенсий, о безработице и других социальных бедах, но, критикуя «дудаевский режим», не выделяли русских как самых несчастных.
В этот период Чечня продолжала оставаться социально-экономической частью РФ и поэтому беды Чечни были всего лишь зеркальным отражением бед России, усугубленными перманентной финансово-экономической блокадой республики, проводимой метрополией. Можно не сомневаться: если бы в те времена имелся для этого хоть малейший повод, российская пресса не пожалела бы черных красок для описания «преследования русских».
Когда чеченские промышленные предприятия, за исключением нефтяной отрасли, замерли, очень много рабочих из числа русских также стали покидать республику, которую Москва пыталась задушить блокадой. Кстати, в российских СМИ многократно обращалось внимание на то, что жертвами этой блокады становятся в первую очередь русские, почти полностью зависящие от государства. Чеченцы, традиционно занятые в сельском хозяйстве, могли успешно обеспечивать себя за счет приусадебных участков.
Кроме того, веками устоявшаяся система родственной взаимопомощи помогала сводить концы с концами и чеченцам-горожанам, которые, как и русские, часто не получали ни зарплат, ни пенсий. При таком положении русский рабочий, занятый в нефтяной отрасли, имел многие преимущества перед чеченским рабочим, числящимся в штате какого-нибудь завода «Красный молот». В первом случае стабильно выплачивалась зарплата, во втором случае ее не видали месяцами.
Была ли в Чечне преступность? Безусловно, да. Кто от нее страдал в первую очередь? В первую очередь от преступности страдали именно русские. Почему? Потому что русские в своем абсолютном большинстве жили в Грозном. Дело в том, что в чеченских селах, где все знают всех и известен наперечет каждый пьяница, наркоман и вор, очень трудно скрыть преступление.
В соответствии с традицией, при подозрении того или иного лица в преступлении, его родственники должны произнести публичную «очистительную клятву» на Коране, ручаясь за невиновность подозреваемого. При высокой религиозности чеченцев и при твердой уверенности всех, что давший ложную клятву на Коране обязательно попадет в ад, родственники обвиняемого, при отсутствии полной уверенности в его невиновности, не идут на публичную клятву на Коране и предпочитают принять все претензии пострадавшей стороны. Эта система действует намного более эффективно, чем полицейско-судебные меры, поэтому в селах, где преимущественно живут чеченцы, преступления сравнительно очень редки.
Другое дело город. Там успешно можно скрыть преступление и избежать круговой поруки, делающей каждого чеченца ответственным за преступление или проступок родственника. А поскольку город в основном был населен русскими, то в процентном отношении они страдали от помышляющих там преступников больше, чем чеченцы. Но говорить о какой-то «системе» или тем более об «организованном преследовании» русских – полная чепуха.
Преступник – морально деградировавшаяся личность. Моральная деградация не бывает «избирательной», она всеохватна. Поэтому там, где атрофирована честность, уважение к чужой личности и чужой собственности, не может сохраниться и «патриотизм»; преступник будет грабить всякого, не взирая на его национальность, если есть хорошие шансы избежать ответственности. А в Грозном, населенном русскими, в силу городской специфики такие шансы были наиболее высокими. Поэтому, и только поэтому, городские русские и страдали от чеченских преступников больше, чем сельские чеченцы.
Весьма показательно, что в российских СМИ тема «резни русских» чеченцами появилась сразу же вслед за вторжением российской армии в Чечню. Все помнят, каким беспощадным бомбежкам и артобстрелам подвергался Грозный в течение всех долгих месяцев штурма зимой 1994-1995 годов. Начало этого кошмара российский писатель Игорь Бунич описывал так:
«Выли сирены воздушной тревоги. Им подвывали сирены автомашин скорой помощи, развозивших по больницам первых мирных жителей, искалеченных русскими авиабомбами. Раненые жители Грозного лежали в одних палатах со взятыми в плен русскими солдатами… Жители – русские, солдаты – русские, бомбы – русские. Только хирурги были чеченцами».
Даже по официальным данным «придворного» кремлевского историка Волкогонова, в Грозном, в итоге этих массированных бомбежек и артобстрелов погибло более 35 тысячи жителей. В реальности – намного больше. Почти все они были русскими, которым некуда было уезжать и которые, что греха таить, радостно дожидались «освободителей».
И именно для того, чтобы скрыть массовое уничтожение русского населения в Грозном российской армией, и была запущена в пропагандистский оборот клевета о «резне» русских «дудаевским режимом». Отлично известен и задокументирован российскими правозащитниками факт, что статус беженца получали только те выжившие в грозненском аду русские, которые подписывали документ, что бежали не от российских бомб и снарядов, а от «фашистского режима Дудаева».
Разумеется, после завершения первой российско-чеченской войны, принесшей неисчислимые страдания на чеченскую землю, все еще остававшееся в Чечне русское население благоразумно решило покинуть разоренную, почти непригодную для жизни республику. Русские прекрасно понимали: после всего, что совершили их соплеменники-оккупанты против чеченцев, те едва ли будут испытывать к ним теплые дружеские чувства. В 1997-1999 годах Чечня фактически стала мононациональной страной, почти полностью покинутой русскими колонистами. Их не «вырезали»; те из них, кого не уничтожили ковровые бомбардировки российской авиации, просто уехали к себе на родину, оставив о себе не самую светлую память. Новая война, еще более бесчеловечная, едва ли усилит приязнь чеченцев к русским и России. Но эта страница истории еще не закрыта.
Так и зародилась в российских СМИ эта пропагандистская утка, перелетевшая из середины 90-х годов в начало 2000-х, и с тех пор кочующая из одной публикации в другую, обрастая все новыми «свидетельствами» и «подробностями». Официальный Кремль ныне почти перестал тиражировать эту клевету, но зато разного рода шовинистически настроенные издания типа небезызвестного «АРИ» повторяют эту чушь как нечто само собой разумеющееся. Классический прием уголовников – свалить свои преступления на других. И эта клевета не хуже других доказательств показывает, с каким преступным, бесстыдным и кровожадным режимом мы имеем дело в лице КРЕМЛЕВСКОЙ ШАЙКИ.
М.Висаитов
