С российской правозащитницей Еленой Боннер беседовал Иван Толстой.
Иван Толстой: На прямой связи по телефону из Бостона у нас известная правозащитница, одна из тех, кто подписал письмо «Семь вопросов президенту Джорджу Бушу о его друге президенте Владимире Путине», Елена Георгиевна Боннер. Елена Георгиевна, я хотел сперва спросить вас, не смущает вас такое соседство с соавторами по письму?
Елена Боннер: Слово смущает не подходит, но, я, честно говоря, ожидала, что это вызовет некое недоумение в широких кругах. Потому что, на самом деле, большинство людей, и ваших слушателей, и журналистов, не вдумываются, о чем письмо, замечают - кто пишет. И в данный момент, я как раз думаю, и вчера, и сегодня, после публикации этого письма, что письмо привлекло очень большое внимание, значительно большее, чем письмо группы правозащитников и деятелей культуры - «9 вопросов к Путину», по поводу нашей наболевшей, самой трагической российской ситуации, по поводу войны в Чечне. Там нет сенсационных имен, так скажем, и значит, все равно. Даже Радио Свобода очень мало внимания уделила тому письму. А мне оно кажется, и для меня внутренне, безумно важным. Это письмо, «Семь вопросов», мне тоже кажется важным. Я уже 2 года, или с момента, как у нас сделали этих самых региональных начальников, как они называются, забыла, и потом произошли всякие пертурбации с Советом Федерации, фактически был разрушен парламент, твержу везде, где можно: Конституция разрушена. Все последующее – референдум, выборы - доказывают это же самое. То есть, суть письма меня устраивает, более того, если бы я не писала одна, а когда пишется коллективное письмо, хочешь, не хочешь надо считаться с теми, чьи подписи рядом, я бы сделала большой упор на Чечню, но суть письма меня устраивает. Поэтому я считаю, что вопрос о том, кто еще подписал неправомерен.
Иван Толстой: Елена Георгиевна, а как согласовывались позиции по тем или иным пунктам, какие разногласия приходилось преодолевать, и с кем?
Елена Боннер: Первый пункт ни у кого не вызвал разногласий. Только я настаивала, чтобы был, несмотря на то, что это не совсем как вопрос звучит, он был вначале без последней фразы...
Иван Толстой: Давайте напомним нашим слушателям о том, как звучит этот пункт.
Елена Боннер: Не было фразы: «Конституция России 1993-го года, открывавшая путь демократического развития, уничтожена». Была только констатация, что произошло. Но мне казалась это фраза абсолютно необходимой, как конец этого вопроса. Я даже не могу сказать, что мое предложение вызывало возражения.
Иван Толстой: Можно ли спросить вас об известной вам реакции на Западе на эту публикацию? Какие-то отзывы уже поступили к вам?
Елена Боннер: Вы знаете, отзывов нет. Вот так я бы сказала. Хотя, очень интересно, почти одновременно, сейчас я вам скажу, 18-го числа, несколько раньше, в «Уолл-Стрит Джорнел» была статья Гарри Каспарова, она очень похожа это не вопросы, но, в общем, смысл статьи очень перекликается с «7 вопросами». И я думаю, что подобное вообще есть. Но отзывов вот таких конкретных на сегодня я не видела. Вчера не было.
Иван Толстой: Елена Георгиевна, какова с вашей точки зрения прагматика всего этого мероприятия? Насколько вы верите в то, что 7 вопросов, заданных одним президентом другому, повлияют на что-то?
Елена Боннер: Вы знаете, в основном, ведь прагматика, это на Западе в какой-то мере раньше было реальностью, заключается не в том, что мы просветим двух господ-президентов, они без нас все знают, но когда есть широкая публикация каких-то проблемных вещей, то это скорее обращение к обществу. И западное общество, правда, мне сейчас кажется, что оно тоже становится все более апатичным, раньше очень живо откликалось на такие проблемы, и это было важно. А насчет президентов - я сомневаюсь.
Радио «Свобода»
www.svoboda.org
