Следователь российской прокуратуры Константин Криворотов был привезен в Англию, чтобы разоблачить ложь одного из главных свидетелей, а вышло так, что лишь подтвердил его показания
В Лондоне, в магистратском суде на Боу-стрит, на возобновившихся 8 сентября слушаниях по делу о выдаче Ахмеда Закаева, спецпредставителя Аслана Масхадова, в Россию продолжились чудеса явления правды о чеченской войне народу юридическим способом. Этим, как известно, на родине нас почти не балуют. Отсюда и интерес. Тем более что на сей раз вниманию судьи Ее Величества Тимоти Вокмэна была предложена информация о самом узком месте так называемой антитеррористической операции на Северном Кавказе — о том, как же в действительности стоят на страже закона в Чечне сотрудники российской прокуратуры и других федеральных правоохранительных органов и почему в результате этого «стояния» возникает необходимость в помощи британского судопроизводства…
Напомним: главной интригой предыдущей (24 июля) порции судебных заседаний по делу Закаева был допрос бывшего грозненца, 35-летнего Дук-Вахи Душуева, который с самого начала процесса экстрадиции числился согласно документам Генеральной прокуратуры РФ свидетелем обвинения, а на суде в Лондоне под присягой стал давать показания уже как свидетель защиты, сообщив, как в ноябре—декабре 2002 года в Чечне его пытали сотрудники ФСБ, требуя лжесвидетельствовать против Закаева, и он согласился. Именно эта интрига 8—9 сентября получила в Лондоне новое сенсационное звучание.
…Следователь Криворотов оказался человеком, зомбированным нашим УПК. По крайней мере на словах. Посудите сами: о чем бы ни спрашивали его, младшего советника юстиции по особо важным делам прокуратуры Чеченской Республики, в суде на Боу-стрит, кто бы и какой бы вопрос ему ни задавал, включая подчеркнуто конкретные, требующие только «да» или «нет», следователь Криворотов отвечал обстоятельной лекцией о российском Уголовно-процессуальном кодексе: как мудр он и хорош, сколько доброго несет он следственно-арестованным, какие большие просторы для гуманизма открывает он представителям следственных органов…
И — ничего по существу. Причем бессмысленно было останавливать следователя Криворотова в этот момент его полного слияния с теорией российского права. Он злился, требовал не перебивать, даже грозил пальцем вежливым английским юристам…
Почему так? — спросите. Да все очень просто: следователь Криворотов Константин Евгеньевич имел другую задачу. Его привезли сюда, чтобы он заматывал, забалтывал, уводил дело прочь от подробностей. Так как подробности истории с Дук-Вахой Душуевым — юридическая смерть дела Закаева.
Однако по порядку. Фанат УПК Криворотов оказался в Лондоне только в связи с показаниями Душуева. Напомним: Душуев когда-то был охранником Министерства культуры Ичкерии, где до войны министром работал Закаев. В конце ноября 2002 года, когда наша Генпрокуратура, потребовав от Дании выдать Закаева, прислала туда документы очень низкого юридического качества и Закаева вот-вот должны были выпустить из-под стражи, Душуева поймали на блокпосту в Грозном и привезли с мешком на голове в Ханкалу. Обычное, в общем, дело в Чечне, и, возможно, оно было бы всеми вскоре забыто, если бы Генпрокуратура не продолжила свое упорное европейское турне вслед за Закаевым. Под пытками силами сотрудников ФСБ, как сами представились палачи, Душуеву предложили жизнь в обмен на лжесвидетельство против Закаева. Душуев согласился сказать, что он слышал, как другой охранник рассказывал, как в 1995 году Закаев отдавал приказ взять в заложники двух православных священников с целью получения выкупа в 500 тысяч долларов. В 1995 году Закаев и Душуев были, правда, незнакомы, но таково российское правосудие, предполагающее, что можно судить и по очень косвенным обвинениям. Душуева привезли в Грозный, в здание ФСБ на улице Гаражной, которое бок о бок с прокуратурой. Следователь Криворотов написал несколько протоколов. Душуеву сказали их подписать. В ФСБ позвали телевизионщиков, те записали и показали по НТВ «чистосердечные признания охранника Закаева». Душуева подержали два месяца в тюрьме по тривиальному для Чечни обвинению — «участие в НВФ», потом сняли их, якобы он пришел сам с повинной, отпустили. Душуев уехал из Чечни в тот же день, бегал по разным странам, пока решил найти адвокатов Закаева и повиниться перед ним… Так Душуев, а потом и Криворотов предстали перед судьей Вокмэном.
— Скажите, господин Криворотов, мог ли Душуев заявить о плохом к нему обращении еще во время следствия? До суда в Лондоне? — задает вопрос, кажущийся ему важным, Джеймс Льюис, адвокат как бы со стороны следователя Криворотова, — господин Льюис защищает на суде интересы Королевской прокуратуры Великобритании, которая поддерживает (таков тут порядок) требование российской Генпрокуратуры об экстрадиции Ахмеда Закаева.
— Существует определенная процедура. — Криворотов упорно держится на теоретических рельсах. — У Душуева несколько раз была возможность заявить, что к нему применялись недозволенные методы… Во-первых, на предварительном следствии, мне, УПК…
Аудитория дружно киснет. Так и хочется крикнуть: «Так заявлял же он? Или нет?». Похоже, доволен своим подчиненным лишь Сергей Фридинский, заместитель генерального прокурора по Южному федеральному округу, ответственный (публично дал слово вернуть Закаева в Россию) за международное развитие этого дела, — он присутствует на сей раз в Лондоне и удовлетворенно ухмыляется в усы, когда Криворотов уходит к Котовскому.
— В чем был виноват Душуев, когда вы возбудили против него уголовное дело? — Это уже вопрос Эдварда Фитцджеральда, адвоката Закаева. Он заходит издалека, и почему он именно этим интересуется, неясно. — Незаконно было быть охранником у Закаева? Ведь правительство, членом которого являлся Закаев, было признано президентом Ельциным?
— Для меня открытие, что правительство Масхадова было признано президентом. — Впервые следователь Криворотов отвечает искренне, он действительно ошеломлен. Но, впрочем, быстро собирается. — В Конституции России не указано, что министр самопровозглашенной республики может иметь вооруженную охрану. Душуев носил оружие тогда незаконно. С 1999 года Душуев — член незаконного вооруженного формирования «Чернореченский фронт». Вот за это и возбудили.
— Значит, каждый, кто сопротивлялся российским войскам в 1999 году, считается совершившим уголовное правонарушение?
— Конечно, — пожимает плечами Криворотов, стреляет пустыми глазами во Фридинского и чеканит заученными фразами. — Все, кто противодействует федеральным войскам, совершают общественно опасное деяние. Согласно Уголовному кодексу.
Короткое отступление: именно так идет процесс в лондонском суде, под разными предлогами постоянно возвращаясь к главному вопросу, на который в России нет ответа: а что, собственно, происходило и происходит в Чечне? С юридической точки зрения? Кто кому там сопротивляется? И почему? И как выйти из положения?..
На сей раз господина Фитцджеральда прерывает господин Льюис, которому в спину что-то говорит возмущенный замгенпрокурора Фридинский, — обсуждение политического аспекта деятельности прокуратуры недопустимо…
— Хорошо. Объясните, каким образом появился адвокат у Душуева. (Напомню: адвокат Айса Татаев из «ЮКСР» — юридической консультации Старопромысловского района — предстал перед Душуевым спустя много дней после того, как Душуева держали в ханкалинской яме с водой, вытаскивая на допросы с пытками, и предложил «сказать им все, что они хотят».)
— У нас есть защита по договору, а есть по закону. — Криворотов сам не понимает, что и говорит. — Я знал, где можно найти в тот момент Татаева, за ним и поехали. То есть я лично пригласил Татаева.
— Как вы писали протокол допроса Душуева? Подряд все, что он говорил?
— У меня свой метод. Я сначала выслушиваю все, что говорит человек. А потом записываю, задавая дополнительные вопросы. Душуев пришел с повинной, я слушал, потом писал.
(Официальная версия, только что, накануне нынешних заседаний, присланная в Лондон за подписью Фридинского: никакой Ханкалы не было, пыток — тоже, Душуев все придумал, он по своей воле пришел в прокуратуру Чечни 1 декабря 2002 года с повинной за участие в незаконных вооруженных формированиях, а тема Закаева возникла случайно на допросах. — А.П.)
— А почему, в таком случае, в протоколе, который вы составили, совсем немного о том, чем занимался Душуев, и целая страница — о деяниях Закаева, причем со слов другого человека? Ведь вам надо было расследовать преступления самого Душуева, как вы говорили? Это странно выглядит.
Следователь Криворотов опять крутит и уходит в дебри УПК.
— Хорошо… Вы знали о процессе экстрадиции Закаева?
— Да. Понимал, что протокол допроса Душуева будет использован в уголовном деле по Закаеву.
— Тогда почему в протоколе не указано, что свидетель сам под следствием?
— А какой смысл указывать?
— Вы знали, что Душуева будут снимать телевизионщики? В здании ФСБ?
— Я предполагал. Соответствующая просьба поступила от пресс-службы ФСБ.
— Письменная?
— Устная.
— Душуев был задержан и был в вашей власти. И вы отдали его сотрудникам ФСБ, а они забрали его к себе для съемок. Так?
— Да. — Криворотов выходит из себя. Опять грозит суду пальцем. — Это право Душуева — общаться с прессой или нет.
— Вам не пришло в голову, что эти съемки, где Душуев, со слов еще кого-то, обвиняет Закаева в тяжелых преступлениях, в незаконном обороте оружия, — это может повредить Закаеву?
— Не понял вопроса.
— Не кажется вам странным, что Душуев был вашим подозреваемым, а ФСБ имела к нему доступ, когда хотела? Откуда ФСБ вообще узнала, что Душуев у вас? Это вы сообщили в ФСБ? Зачем?
— Нет. Я не сообщал, — Криворотов впервые выглядит искренним. — Когда Душуев пришел с повинной в прокуратуру, его сопровождали сотрудники ФСБ. И поэтому я отдал Душуева в ФСБ для съемок.
Что и требовалось доказать. Именно так следователь Криворотов проговорился. Что означает слишком многое: значит, все официальные документы, включая подписанные заместителем генпрокурора Фридинским, а также — неправда. Им не будет доверия суда, потому что в них поймана ложь. И более того: из них следует, что прав Душуев, который уверял, что прокуратура в Чечне работает несамостоятельно, стряпает необходимые процессуальные бумаги, чем фактически придает пыткам, которым подвергают людей в ФСБ, легитимность. То есть прокуратура покрывает совершенно незаконную деятельность ФСБ, чем сама совершает предусмотренные УПК преступления, поскольку ее дело — вскрывать такие преступления.
— Я не считаю существенным, куда первым делом пришел Душуев, — в ФСБ или к нам. — Криворотов спохватывается, говорит, что большинство идущих с повинной людей сначала заходят в ФСБ, а потом уж ФСБ ведет их в прокуратуру оформлять явку с повинной, но чем дальше он это говорит, тем очевиднее беззаконие, творящееся в Чечне под флагом прокуратуры.
— А вы разве не знаете, что в ФСБ людей пытают ради получения нужных показаний? — Адвокат Фитцджеральд хотя и спокоен, но видно, что он уже понимает, что победил сегодня. Ведь временами, на заседаниях в понедельник и вторник, казалось, что это тупик: одна сторона говорит одно, другая — прямо противоположное, и как все привести к общему знаменателю? Как найти точки соприкосновения, которые только и смогут сделать тупиковые показания понятными для судьи, а понятными — значит, и весомыми при принятии решения об экстрадиции?.. Неосторожное признание следователя Криворотова в том, что именно ФСБ притащила Душуева к нему, — это блестящая работа адвоката Фитцджеральда. Тонкая и виртуозная победа над ложью.
— Мне ничего о пытках неизвестно.
Криворотову предлагают ознакомиться с заключением Европейского комитета по пыткам, где именно об этом и речь, — и это совершенно официальное заключение. Следователь вынужден признать, что не видит того, что рядом. Но проходит всего минута — и перед нами опять зомбированный УПК человек:
— Мы, прокуратура, обязаны принимать правовые решения при обнаружении таких фактов…
Конечно, обязаны, да в том-то и дело, что уже несколько лет проходите мимо…
Именно так следователь Криворотов стал свидетелем в пользу защиты. То есть в пользу невозможности экстрадиции. Почему? Это — прямое следствие доказанности, что в правоохранительных органах, работающих на территории Чечни, царит полная беззаконная вольница, осудить можно каждого и за все, за что потребуется, выбив все, что необходимо. Правоохранители, перейдя в касту правонарушителей, лишь формально работают по УПК и УК, а на самом деле — вне конституций и законов. Вот потому-то Криворотов и мордовал аудиторию в лондонском суде длинными объяснениями, как «должно быть». Он знает только, как «должно». И также знает, что то, «как есть», совсем не соотносится с тем, как «должно». Несчастный… Все дозволено — и уже ничто не кажется противоестественным. Нормально то, что дико.
…Ровно в 13.00 по Гринвичу судья Вокмэн прервал следователя Криворотова магическим словом: «Ланч на час». По английским канонам нет такой силы, которая может отменить обед. По этим же правилам свидетель, допрос которого не закончен, не имеет право разговаривать с кем бы то ни было на темы, близкие к содержанию допроса. Поэтому далее было так: пока все ланчевали, следователь Криворотов, одинокий, как памятник, стоял на пороге суда и нервно курил. Вот уже и замгенпрокурора Фридинский прошел мимо него из итальянского ресторана, что напротив суда. Вот и другие участники процесса потянулись на послеобеденное заседание… Жаль стало Криворотова. И исключительно гуманное чувство толкнуло автора этих строк к Криворотову — предложить ему бутерброд. Господи, как же он отпрыгнул!.. «Нет!» — закрутил головой, будто бутерброд был с мышьяком. «Да у меня два… Мне много...». «Нет!» — Следователь Криворотов покраснел и отвернулся, будто мы не знакомы.
Неладно что-то…
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ, «Новая Газета»
www.novayagazeta.ru
