Обстрел колонны беженцев 29 октября Петропавловское шоссе
Свидетельствует Эмиева Тоита Хасеновна, 1974 г.р., жительница г.Аргун, следовавшая в колонне беженцев в ст.Калиновскую.
29 октября была в колонне беженцев по дороге на Толстой-Юрт.
Когда начался обстрел города Аргун, мы решили выехать в район, где уже прошли боевые действия и была установлена, как передавали «законная власть». Собрав все свое имущество, мы вместе с Гераевым Казбеком, который уезжал домой в станицу Калиновскую, на его машине выехали в 8 часов утра 29 октября. Было объявлено, что в этот день открывается коридор для беженцев, которые хотят покинуть опасные районы республики. Всего в машине нас было 27 человек, машина бортовая «ГАЗ-53».
На повороте на Петропавловское шоссе мы остановились и ждали пока подъедут другие машины. В колонне было 5-6 машин, потом подъехали другие, мы вывесили белые полотна (флаги). Первой выехала машина «Жигули», мы последовали за ней. Когда мы сделали поворот, обогнув холм, увидели, что машина, выехавшая вперед, уже горела. Как потом выяснилось водитель погиб сразу, его жене Любе, она русская по происхождению, оторвало ногу. Сыну Ильману также разорвало ноги, он скончался уже в больнице и похоронен на кладбище в селе Толстой-Юрт, а четырехмесячная дочка была выкинута из машины. Ее потом нашли, но слава Аллаху, с ней ничего не случилось. Это, оказалось, была семья Саидова Ибрагима, труп которого до сих пор не найден. Говорят их где-то там, захоронили.
Снаряд попал в борт нашей машины. Сразу погибла моя сестра Малика, я сама это видела. Вторая сестра Мадина была тяжело ранена и скончалась там же. Мы попрыгали с машины, легли кто - куда. Нельзя было поднять голову, били снайперы, снаряды рвались беспрерывно. У меня и моего брата Умалта лопнули перепонки (у меня в левом ухе, у брата в правом ухе). В левом запястье у меня до сих пор сидят два осколка, которые никак не могут удалить. Буквально вчера мне оперировали руку и не смогли его найти. Умалт был ранен в плечо, шею и лицо. У мамы, Эмиевой Хабиры - 1947 г.р. (ее еще зовут Лайла), множественные осколочные ранения по всему телу. До сих пор ей удалили только один осколок.
Мой отец побежал к машине, чтоб забрать своих дочерей. Мадину он успел снять с машины, но когда он поднялся, чтобы снять труп Малики, его поразили осколки, разорвавшегося сзади снаряда. Один осколок попал в ногу, а второй, как потом выяснилось, поразил его прямо в сердце. Он с трудом дополз до нас и сказал маме: «Знаешь, что стало с твоими дочерьми?» Помолчал, потом спросил, что с внуком, а он был ранен в левую руку и в лицо. Мама ему сказала, чтобы он не поднимал головы, так как беспрерывно били снайперы. Он наклонил голову и больше ее не поднял.
Я видела, как каждую машину, заворачивавшую по трассе, постигала та же участь, что и нашу. Было абсолютно ясно, что по машинам били прямой наводкой с хребта. Минимум машин тридцать, я могу сказать это вполне уверенно, было разбито и сожжено. Некоторые сгорели с людьми.
Всего, как я знаю, было трупов 28, некоторых похоронили в Толстой-Юрте, трупы некоторых увезли родственники. А трупы некоторых до сих пор не найдены, но есть захоронение, которое не дают вскрыть, хотя они каждый месяц собирают людей, якобы для вскрытия, но потом под каким-либо предлогом откладывают до «лучших времен». И никто из нас не знает, где именно это захоронение.
Спустя несколько часов, на поле появилась машина «ЗИЛ – 131», с которой нам крикнули, чтобы мы бежали к машине, кто может. В машине их было пять-шесть человек, они кинулись подбирать раненых и погибших. Собирали людей по всему полю, хотя беспрерывно били снайперы. Мама даже кричала им, чтоб они уезжали, не рисковали своими жизнями. Но эти ребята оказали нам помощь, они спасли нам жизнь, а также тела наших погибших. Если б не они, мы не похоронили тела наших родственников. А в нашей семье в то утро погибло трое: отец наш - Эмиев Хасен, 1940 г.р., сестра Мадина - 1970 г.р. Они похоронены в одной могиле в Толстой-Юрте, благодаря тем людям, о которых я говорила. Труп второй сестры Малики - 1978 г.р. выдали только через четырнадцать дней, и ее тоже похоронили в Толстой-Юрте. (Прим. от автора: оказалось, что та девушка, похороненная спустя две недели не была Маликой. Ее труп обнаружен был 3 июня 2000 года и похоронен там же, в Толстой-Юрте 4 июня. Когда бралось это интервью, об этом не было известно, и поэтому автор допускает эту неточность в данном тексте). Мы очень благодарны тем людям, оказавшим нам такие неоценимые услуги.
Загрузив машину, они погнали на всю скорость, чтобы спасти нас от снарядов и пуль. Нас привезли в больницу в селе Толстой-Юрт. Потом приехала еще одна машина «Нива» с ранеными. Нас там перевязывали, оперировали, кого-то отправляли в Знаменское и в Моздок. Тела погибших, которые успели спасти, похоронили 30 и 31 октября, на местном кладбище, как я уже говорила.
Мы выехали в этот день со всем своим имуществом, которое в этот день тоже погибло. Все наши золотые вещи (всех сестер) были у Малики. С ее трупа сняли даже сапожки. Чтобы получить ее труп мы объявили, что все золото, которое при ней, мы оставим, как выкуп за нее. А что нам еще оставалось делать, ведь прошло две недели, пока нам выдали ее труп. Ее хоронили без нас, люди, которые приютили нас и помогали нам двенадцать дней. Я помню имя хозяйки, ее звали Тамара.
Насколько я помню, в тот день погибла Лена - узбечка, была замужем за чеченцем, похоронена в совхозе «Калиновский». Двое ее внуков, Оздамировы Аслан и Усман были ранены. Другой ее внук Адам, несколько дней провел в поле с другими детьми. Черемхановы Асет и Яха тоже были ранены. Как я уже говорила, погибли Саидовы - отец и сын. Саидова Люба, которой оторвало ногу, была переправлена в госпиталь города Моздок. Мы все были в шоке.
В ночь на тридцатое октября, сельские молодые люди «приволокли» машину «Газель» с пятью трупами.
Авиация нас не бомбила, был только артобстрел из дальнобойных орудий и танков. Над нами кружили вертолеты, но ракет не выпускали, вели только пулеметный огонь.
Свидетельствует Абдулкеримова Умани - 1971 г.р., дочь Алпату Абдулкеримовой, живет с матерью в г. Аргуне
Когда снаряд попал в машину, меня в затылок что-то ударило, и я на какое-то время потеряла сознание. Когда я очнулась, я поняла, что недолго была в этом состоянии. Рядом со мной лежали какие-то трупы, потом я узнала, что один из них, принадлежал моей сестре. Спрыгнув с машины, я подумала о шофере, что если он погиб, мы не сумеем уехать. Я тогда еще не поняла, что мы все равно не сможем просто так уехать.
Но шофер, слава богу, был жив, хоть и ранен. Снаряды продолжали рваться рядом, свистели пули, и я побежала, не зная куда. Подальше от этого ада. Я остановилась передохнуть, и увидела, что рядом со мной шестеро детей. От снайперов мы спрятались в канаве, но там тоже не было спасения. Выбравшись из канавы, мы увидели машину, и бросились к ней, но только один мальчик из нас успел добежать и вскочить в нее. Ему помогли сесть, но ждать, кого бы то ни было, было некогда, иначе погибли бы они все, снова начинался обстрел.
И я с пятью чужими мне детьми осталась в поле. Старшему из них в те дни исполнилось семнадцать лет, а самой младшей девочке, было 7 лет, но выглядела она гораздо младше, я думала ей четыре года. Троим другим мальчикам было от 9 до 13 лет, я точно не знаю. Все мы почти раздетые, а к вечеру пошел дождь. На третий день пошел снег с дождем. Мы все раздетые, голодные, закапываясь в грязь, чтобы хоть как-то согреться, проводили ночи, а днем ползком пробирались в село. Нельзя было подняться, все время били снайперы. Пятую ночь мы провели в канаве совсем недалеко от села, но побоялись идти в село, потому что в селе могли быть русские.
Но на шестое утро я сказала, что нужно идти в село, иначе мы бы погибли от голода и холода. В селе мы пришли к самому крайнему дому, женщина, увидев нас, ужаснулась. Она быстро завела нас в дом, обмыла, дала переодеться, во что нашлось, дала нам хлеба, но у нее было не топлено. Женщина повела нас к своим соседям, там нам оказали необходимую помощь. В ходе разговора выяснилось, что нас безуспешно искали. Конечно, эти дни не прошли для нас бесследно, мы все проболели довольно долго.
Свидетельствует Дареш 1967 г.р., дочь Алпату Абдулкеримовой, живет с матерью в г.Аргуне
Как говорила сестра, мы ехали в машине, ничего не подозревая, считая, что чем дальше мы уезжаем от Аргуна, тем большую безопасность обретаем. Но все оказалось далеко не так. Осколки снаряда, угодившего в нашу машину, ранили меня в руку, и я потеряла сознание. Очнувшись, я обнаружила себя лежащей на земле, и, помимо всего прочего, раненой в ногу еще одним осколком. Я, как могла, попыталась отползти от машины, но вновь потеряла сознание. Вообще я мало, что помню. Помню, что кто-то перевязывал меня, но даже не помню кто. Лечилась я очень долго, врачи считали, что руку мне придется отнять, но слава Аллаху до этого не дошло. Но мне предстоит еще одна операция, которую возможно сделать только клинических условиях.
Свидетельствует Эмиева Разет
(была в колонне беженцев 29 октября на Петропавловском шоссе, и присутствовала на вскрытии захоронения 3 июня 2000 года).
3 июня 2000 года, я была на вскрытии того самого захоронения, которое федералы произвели 1-2 ноября, на месте обстрела колонны беженцев на Петропавловском шоссе, сразу за поворотом, не доезжая до села, Толстой-Юрт. О том, что будет вскрытие, нам передали 2 июня, нет, не власти, а те, кто, как и мы, искали своих близких, которых потеряли 29 октября, во время обстрела нашей колонны. Мы договорились встретиться в 11 часов, третьего июня, и вместе поехать на вскрытие. Мы немного опоздали. Когда мы приехали, вскрытие уже шло. Со мной была Абдулкеримова Падам, ее дочь и еще мои родственницы, а также родственники Ибрагима Саидова, труп которого в тот день нашли в этой яме. Мы немного опоздали, когда мы приехали, раскопки шли полным ходом, работал экскаватор, копать вручную было невозможно. Уже показалось колесо машины, на которой мы ехали, я его узнала сразу, потому что два передних колеса нашего «Газика» были тракторными. Достали наш «Газик», продолжая раскопки, показалась рука женская, тогда парень, который рыл, остановил экскаватор, и начали копать вручную. Копали очень осторожно. Показалась голова, белая водолазка, и стало понятно, что это труп Зары Абдулкеримовой. Он не разложился, но уже начинал портиться. Все конечности были на месте.
Парень, который очень осторожно раскопал и достал труп Зары, также осторожно продолжил работу, не позволяя другим торопиться, чтобы не повредить труп. Показалась нога в чем-то черном, и парень спросил, ищет ли кто-нибудь еще женщину. Я сказала, что у меня есть основания думать, что это моя золовка Малика Эмиева, хотя и был разговор, что она похоронена 14 ноября, но никто из нас не присутствовал при этом, и не мог бы утверждать это. Я объяснила, что Малика была одета в черные лосины, черный халат и красный свитер, и что у нее белые волосы. Так оно и получилось: показался черный халат, после красный свитер, а потом и белые волосы. Когда лицо очистили от земли, то стало видно, что это и есть труп Малики Эмиевой, т.е. моей золовки, которую считали уже давно похороненной. У нее стопа левой ноги отвалилась, прямо с носком, по локоть не было правой руки. На голове видно, была рана, потому что затылочная часть черепа вместе с волосами тоже отвалилась, я взяла это в кулек и положила вместе с трупом. Убитые три дня оставались на дороге в машине, как погибли, и те, кто потом ее видел в машине, говорили, что там сидит девушка с белыми волосами, и с раненой рукой. А также я знаю, что снаряд попал в борт сзади от того места, где они сидели, и она наверняка была ранена в затылок. Как я уже говорила, они были рядом: Малика и Зара. Зара была еще и беременна, на восьмом или девятом месяце. Ее труп достали в четырнадцатом часу, а труп Малики – в четырнадцать часов десять минут.
В: А откуда Вы знаете, что ее труп достали без десяти три?
О: Федералы записывали это на диктофон. Один из них стоял, комментировал все раскопки, и записывал все это на диктофон.
В: Сколько всего машин достали из этой ямы?
О: Оттуда достали один грузовик, на котором мы ехали, еще «восьмерку», цвета мокрого асфальта, в ней погибло 7 человек, еще красные «Жигули». Из той «восьмерки» в день эксгумации нашли три трупа, а раньше, 14 ноября, в Толстой-Юрте были похоронены еще четверо из этой семьи. Из этой семьи всего погибло семь человек. Я знаю, что они из станицы Червленной, но не знаю их фамилии, и помню, что девушку, которая разыскивала их, звали Малкан. Да, ее отца, чей труп нашли там в этот день, звали Султан, погибшую вместе с ним дочь звали Кужан. У нее погибло в тот день и двое ее детей. Погибла их сноха, и две ее дочки, у нее была грудная месячная девочка. Ее трупик тоже нашли 3 июня в этом же захоронении, а еще - труп ее семилетней девочки.
В: В каком состоянии были их трупы?
О: Трупик грудного ребенка, как был завернут в пеленки, так и нашли, тоже начинал только портиться, и труп семилетней девочки также начинал разлагаться. Труп Султана, деда этих девочек, достали на второй день утром, т.е. 4 июня. Я как-то перескочила… Но после того как достали труп Малики, следующим был обнаружен труп Ибрагима Саидова, он из Аргуна. Там были его родственники, они его опознали, но я не видела его труп, они привезли его и похоронили здесь в Аргуне. После того, как обнаружили и достали труп Ибрагима, были обнаружены трупы этих девочек. А труп Султана, и еще один труп, мы прикрыли тряпьем, чтоб не трогали собаки, и оставили до утра, потому что уже было поздно. Некоторые наши вещи тоже были свалены в эту яму, хотя многое исчезло совсем. У нас были большие сумки с вещами: одеждой, посудой, были ковры и т.д., от которых мы не нашли и следа.
Свидетельствует Алпату Абдулкеримова (1932 г.р., г.Аргун, ул. Ворошилова,22)
Когда начался обстрел Аргуна, мы решили уехать подальше от бомб и снарядов в машине Казбека Гераева, жителя станицы Калиновская, который уезжал домой. Мы, конечно, и подумать не могли о том, что нас ждет по дороге. Ведь в том районе к тому времени уже закончились боевые действия. 29 октября 1999 года должен был быть открыт коридор для беженцев из Грозного, Аргуна, как передавали целую неделю по всем каналам телевидения и радио.
Мы уезжали вчетвером: три мои дочери (Дареш 1967 г.р., Умани 1971 г.р., Зара 1973 г.р.) и я. С собой мы взяли все свое имущество, деньги и золотые вещи. Всего же в машине нас было 28 человек.
Недалеко от села Толстой-Юрт наша колонна подверглась обстрелу. Мы спокойно ехали, с белыми флагами, ничего не подозревая, наша машина сделала крутой поворот за холм, и угодила прямо под снаряд. Это произошло в десятом часу утра, неподалеку от сел Толстой-Юрт и Горячеводское. Спускаясь с машины, я увидела, что Лена, лежала на борту вниз головой. Я стащила ее вниз, думая, что она мертва, но она была жива, хоть и ранена. Я заметила, что Дареш ранена, но оказать ей помощь не смогла, поскольку мне в голову что-то попало, и я потеряла сознание. Придя в себя, я уползла подальше от машины. Со вторым снарядом, раненых стало еще больше. Этот снаряд был выпущен уже в другую машину. Четыре с половиной часа из-за обстрелов мы лежали и не могли поднять даже голову. Мы видели, как разбивали и горели машины, гибли люди. По машинам били снаряды, то ли танковые, то ли еще какие, не знаю, но не бомбы или ракеты. Авиация нас не бомбила. Помню, погибла семья из Старой Сунжи, 5 человек. Трупы были обожжены. Их на машине «Газель» ночью приволокли местные ребята. Погибла также Аймани – родом из Ведено, была замужем за Насухановым из Аргуна. С ней был ее сын лет двадцати раненый, он забрал труп матери в Наурский район.
В: Скажите, никто не мог вам помочь, почему вы столько времени там провели?
О: Нам действительно никто не мог помочь, от Толстой-Юрта ни одна машина не проезжала, как потом выяснилось, их не пропускали к нам. А те машины, которые ехали от Петропавловской, объезжали разбитые машины и сами попадали под снаряды.
В: Сколько же машин было тогда подбито?
О: Я даже не смогу вам точно сказать.
В: Ну, а все же, хотя бы приблизительно.
О: Приблизительно, наверное, машин за тридцать, я, когда посчитала до пятнадцати, дальше я не смогла, испугалась. Мне стало просто страшно. Я даже не видела все машины, так как обзор закрывался и машинами, и дымом. И нельзя было просто голову поднять, из-за обстрелов. Я видела, как горела одна машина. Раненых было двенадцать, четверо убитых, а пятая умерла две недели спустя. Это была узбечка, фамилию не знаю, а звали ее Лена и она из Аргуна, мы ехали в одной машине. Еще погибли Эмиевы: Хасан, Мадина и Малика, отец и две дочери. Погибла также моя дочь, Зара Абдулкеримова, она была беременная.
Приблизительно во втором часу дня подъехала со стороны Толстой-Юрта машина с местными ребятами. Мы им кричали: - «Уезжайте, а то вас тоже подобьют». Они нам крикнули: - «Кто может, бегите к машине, мы без вас не уедем, мы за вами приехали». Соскочив с машины, они начали собирать раненных и убитых, укладывая их в машину. Меня они тоже подобрали. Я сразу узнала, что моя дочь Зара погибла, но ее труп забрать не дали снайперы. У Зары была разбита голова, а тело изуродовано осколками. Но зато взяли мою вторую дочь Дареш, которой прямо в машине оказали первую помощь, ей остановили кровотечение. Это спасло ей не только жизнь, но и руку, и ногу. В битком набитой машине нас привезли в больницу села Толстой-Юрт, где нам была оказана необходимая помощь.
Похоронить сразу мы ее не смогли. Я попросила одного парня залезть на машину и кинуть ее мне на руки, но вдруг, откуда ни возьмись, раздался взрыв снаряда, и нам пришлось отскочить. К счастью, в нас он не попал, он взорвался по ту сторону машины. В тот день забрать ее труп мы так и не смогли, а потом туда никого не допустили. Все, кто остался в тот день на поле, были захоронены неизвестно где.
А узнать и похоронить свою дочь я смогла только 3 июня, спустя семь месяцев, после ее гибели. Все это время я бегала по всем инстанциям, просила отдать мне тело моей дочери, чтобы предать его земле, как положено по нашим обычаям, дочери, которая носила в утробе восьмимесячного ребенка. Это была ее первая беременность. Она погибла, не успев испытать счастья материнства. Оказалось, их захоронили во дворе асфальтового завода, неподалеку от места обстрела. Их захоронили вместе с транспортом, в котором они были, в какую-то большую яму. Помимо нашего грузовика, там было зарыто еще 3 легковые машины, изрядно помятые. Наш грузовик я узнала сразу, так как у него были тракторные колеса. Нам сказали, что там никого нет, только, мол, машины, но мы не стали их слушать. Мы настояли, чтобы продолжали рыть, а рыли экскаватором, потому что руками было невозможно разрыть эту яму. Ее успели укатать, когда вытащили грузовик, раздался крик Дареш: - «Осторожно, там видна голова Зары, это ее волосы». Сын стал осторожно копать руками вокруг головы, показался ее халат, действительно это была она. Мы осторожно достали ее тело. Она была в той же одежде, но в карманах ничего не было, не было и золотых вещей, которые на ней были, когда мы выезжали: золотая цепочка-веревка и серьги. Не нашли мы также сумку с деньгами, которая у нее была. Все хозяйственные вещи, которые мы с собой взяли: холодильник, стиральная машина, столы, - ничего этого, даже обломков от них в яме мы не обнаружили.
После Зары выкопали труп Малики Эмиевой, она лежала неподалеку от Зары. Они вместе оставались в тот день в машине. Еще выкопали трупы двух детей, один из них был грудной ребенок. Эти дети были из Червленной. После них нашли останки Ибрагима Саидова с Аргуна. Его труп был в страшном состоянии.
На второе утро выкопали труп Султана и еще одного мужчины, но его никто не узнал, потом, правда, я слышала, что он из Цацан-Юрта, но точно не знаю. А этот Султан из Червленной, - дед этих девочек, которых откопали третьего вечером.
Семья Оздамировых
бабушка и три внука находились в колонне беженцев 29 октября 1999 года;
Лена Оздамирова, 15 сентября 1931 г.р.; 13 ноября умерла от ран, полученных 29 октября 1999 года;
Аслан Оздамиров, внук Лены;
Усман Оздамиров, внук Лены;
Адам Шитаев, внук Лены;
Ханбатыр Оздамиров, муж Лены;
Майя Оздамирова, дочь Лены, мать Адама Шитаева
Аслан Оздамиров (15 ноября 1984 г.р. г. Аргун, ул. Калинина)
Когда мы поехали, я увидел вдалеке вспышку, что-то ударило в нашу машину, и я спрыгнул с нее. Я быстро лег на землю и увидел, как бабушку сбросило с машины взрывной волной, она была без сознания. Бабушку зовут Лена. Когда я снова поднял голову, то увидел, как взорвалась машина, модель «Жигули-99», и мне в шею угодил осколок от этого взрыва (мне чуть было, не задело сонную артерию). Я не знаю, сколько времени был без сознания, и сколько там пролежал. Затем, кто-то поднял меня и перенес в машину. Это были люди из села Толстой-Юрт.
Нас привезли в больницу этого села. В больнице я пролежал два дня. Мне сказали, что осколок просто задел шею, сделали укол и перевязку. Из больницы нас отправили в Моздок, но туда мы не доехали, нас положили в больницу в Знаменском. Там выяснилось, что у меня в шее сидит осколок, чуть не задевший сонную артерию. Сделали операцию и удалили осколок, который застрял в затылке. Наложили на шею шину. После операции меня лечили дней десять.
