В городском саду Насирии американские солдаты и иракское население учатся познавать друг друга, так как друг друга не понимают.
Военнослужащие из инженерной части ВМФ США проводит здесь целые дни, ремонтируя мостики, качели и прочие детские аттракционы. Иногда им трудно работать: их осаждают стайки мальчишек, которые пытаются продать солдатам что-нибудь – бутылки "пепси-колы", иракские армейские кинжалы, фотографии местных певиц, устаревшие банковские купюры. Чтобы привлечь к себе внимание, они часами орут: "мистер! мистер!" Солдаты окрестили их "mister-mister-kids". Они скандалят с ними, дразнят их, придумывают им прозвища, которые записывают шариковой ручкой на свих хилых руках.
Ребята постарше продают сигары и контрабандный товар – виски. С ними не приходится тратить время даром: сделка заключается в считанные секунды. Регулярно сюда приходят проститутки-гомосексуалисты, делающие недвусмысленные жесты, но солдаты прогоняют их, осыпая оскорблениями.
Время от времени в парке появляются люди, одетые по-западному. Это преподаватели, инженеры, служащие. Они говорят по-английски и приходят сюда, чтобы установить самый первый диалог с новыми хозяевами их страны. Они хотели бы поговорить о политике и экономике, но культурный разрыв слишком велик:
– Здравствуй, солдат.
– Привет, парень. Тебя как звать?
– Мухаммед. Я преподаю математику, но также интересуюсь американской и европейской прессой; когда удается, читаю ваши журналы.
– Клёво… У тебя есть дочери, Мухаммед?
– Да, да, четыре дочери.
– Очень клёво… Ты можешь привести двух или трех – для меня и моих друзей?
Мухаммед, не ожидавший такого поворота беседы, растерянно улыбается.
– Ладно, ладно, шучу… Ты предпочел бы поговорить о Джордже Буше, да? А я предпочитаю о нем забыть. Это из-за него я проведу все лето в этой твоей вшивой дыре.
– Вы пришли помочь, не так ли?
– Ну да, мы этим и занимаемся. Скоро здесь будет как в Кувейте: роскошные виллы, мерседесы, чистые и хорошо одетые дети... Ладно, не особо-то мечтай. Итак, у тебя четыре дочки. А сколько жен?
Молодой солдат-"латинос", похоже, сильно озабочен почти полным отсутствием в парке женщин: "Везде, где я бывал – в Корее, в Сальвадоре, на Филиппинах, в Литве – я встречаюсь с девушками. Мы проводим время вместе, потом становимся друзьями и так я узнаю страну. Но здесь с вашими женщинами все по-другому: как только у них начинает расти грудь, вы запираете их в домах и они сидят там, пока не становятся бабушками".
Мухаммед и только что подошедший его сын-подросток, смеются вместе с американцами. Неожиданно к ним подходит высокий солдат атлетического сложения, который орет во всю глотку: "Аллах акбар!" Мухаммед, совершенно растерявшийся, хочет уйти, но солдат догоняет его с обезоруживающей улыбкой. "Все религии – ерунда, я ни в одну из них не верю, так лучше. Мой единственный бог – это музыка кантри. Ты ее знаешь? Тебе нравится? Скажи, что да.
– Да, мне нравится американская музыка.
– Клёво. Ты мой брат, Му. Приходи, научу тебя играть во фризби. Уже умеешь? Тогда предлагаю партию, один на один. По доллару. Хотя нет, это чересчур. Давай по динару за каждое очко.
Мухаммед берет пластмассовую тарелку, но не сходит с места. Ему и смешно, и страшно.
– Никудышный ты парень, Му. И вы еще пробовали с нами воевать! Вы знаете, что вы – самые никудышные солдаты в мире? Я три недели наблюдал за вами: вы всегда выбирали самое неудачное место и самый неподходящий момент. Но вас побили. Что же, теперь мы друзья. Саддам ушел, ты свободен, амиго, радуйся!
– Вы знаете, где Саддам?
– Через месяц и одиннадцать дней я уйду из армии: придется искать его без меня".
Мухаммед прощается со всеми и пытается уйти, но высокий чернокожий солдат с голым торсом останавливает его: "Поможешь мне приварить эту балку, чтобы починить мостик? Я работаю с утра до вечера для тебя, для твоего города – мог бы мне и помочь. Тебе некогда? Не знал. В следующий раз проходи не останавливаясь, а то устанешь смотреть, как я вкалываю!"
Его приятель в огромных очках сварщика вносит спокойствие в разговор: "Не обращай на него внимания, приходи когда захочешь, братец Му, поговорим о политике. С твоими дочками…"
Один солдат, сидевший под деревом, не вмешивался в разговор. Поставив винтовку между ног, он вполголоса читает записи в небольшой тетради. "Это на арабском. Раз уж я тут все равно застрял, чтобы не терять зря времени, я решил выучить язык. Когда я говорю хоть слово по-арабски, люди сразу меняют отношение ко мне, как-то открываются".
В свободное время он составляет списки самых полезных в обиходе слов, пользуясь изобретенной им самим фонетической системой. Он уже пробует и писать на арабском: ему помогают дети из парка, но они сами пишу плохо. Чтобы продвинуться дальше, он нуждается в помощи образованных людей. Мухаммед, преподаватель математики, мог бы заняться с ним, но придет ли он еще?
"То, как мы развлекаемся, местным непонятно. Они, наверное, принимают нас за ненормальных. И вообще-то они правы: эта тяжелая работа, эта жара, эти крикливая малышня, воздержание, отвратная жратва, скукота жизни в палатках – от всего этого спятит кто угодно".
