Еще с ночи дым нефтяных костров, зажженных по окраинам города, охватил его со всех сторон, сделал серым, осунувшимся и бесцветным. Небо потемнело, и не стало видно разницы между утром и вечером, между войной и миром, между жизнью и смертью.
       
       Воскресенье. День
       Взрыв оглушительной силы метрах в семистах. Окна над головой гудят, словно надуваясь пузырями, и сыпятся вниз стеклянным душем. Журналист, который только что пил чай с патрулем из добровольцев и активистов партии БААС, сидя на удобной лавочке, лежит на земле лицом вниз, закрыв голову руками. Через секунду-другую он приподнимается, стряхивает, как мокрая собака, стеклянные крошки с седой головы и оглядывается. Его собеседники продолжают сидеть как ни в чем не бывало и весело поглядывают на перепуганного до смерти русского. Подняв с земли упавшие автоматы, они аккуратно кладут их за спину, на случай второго взрыва, и заказывают чайханщику еще чаю.
       «Видишь, какие мы. Нас бомбят, а мы чай пьем, — говорит 33-летний бизнесмен, а теперь солдат партии Ахмед Азиз Ахмед, протягивая журналисту новую чашку чая в заметно дрожащую руку. — Нас пугают, а нам не страшно».
       Ахмед и его друзья, одетые в зеленые и песочного цвета робы без знаков отличия, с наслаждением пьют сладкий-пресладкий чифирь из маленьких специальных чайных рюмочек и обсуждают войну. Собственно, другой темы для разговора здесь нет. Война — это все, что у них осталось, это образ жизни. Это данность. И даже бомбежка, к звуку которой, кажется, привыкнуть невозможно, — это данность. Это как дождь. С этим можно жить, считают они. К бомбежкам за 12 лет здесь привыкли, будто они живут на планете, на которую из-за слабой атмосферы все время падают метеориты. Ну что делать, если с этой планеты никуда не деться.
       К чему не могут и, наверное, не смогут здесь привыкнуть, так это к присутствию американских солдат на родной земле. Вот это — новый фактор, и он раздражает. Ахмед и его друзья за второй рюмкой чая сходятся в том, что американцев им уже не дождаться, что обещания американцев дойти до Багдада за 72 часа оказались частью психологической войны.
       «Я завидую ребятам, которые сейчас воюют на юге», — вздыхает Ахмед. Его прерывает звук самолета где-то высоко в небе. Ахмед вскакивает, передергивает затвор и дает бессмысленную очередь в белый свет, как в копеечку. Самолет сбрасывает бомбу недалеко от того места, где минут пять назад приземлился «Томагавк», — и картина повторяется. Журналист на земле. Добровольцы скучают на лавочке. Только стекла больше не сыпятся из пустых рам.
       Ахмед помогает журналисту подняться, стряхивает с него кусочки стекла и предлагает еще чаю.
       «Спасибо, ребята, в следующий раз», — торопливо говорит журналист, напяливает зачем-то свою белую с синими буквами «TV» каску, затем снимает ее, напяливает серый тяжеленный бронежилет с синими буквами PRESS на груди, затем опять надевает каску, накидывает через плечо противогазную сумку, пожимает всем руки своей мокрой ладошкой, непонятно для чего делает какой-то дурацкий знак сомкнутым кулачком из эпохи Эрнста Тельмана и Клары Цеткин, втискивается в джип, стукнувшись башкой о дверной косяк, и под удивленными взглядами недавних собеседников мчится куда-то вдаль – куда угодно, лишь бы не бомбили.
       Ахмед и его друзья качают головами и опять садятся пить чай и ждать американцев, которые уже третий день штурмуют иракскую брестскую крепость далеко-далеко отсюда, на границе с Кувейтом.
       По телевизору показывают вооруженных до зубов, экипированных, как в «Звездных войнах», суперпрофессиональных красавцев, которые на своих чудо-танках бороздят иракскую пустыню, не встречая никакого сопротивления, со скоростью сорок километров в час. Правда, бороздят они ее уже третий день. По всем расчетам они должны были с такой скоростью уже въезжать в Багдад. А их все нет и нет. Может быть, они с пустыней ошиблись?
       Тем временем журналист, вспотевший до нитки, в своем космическом облачении доезжает, все еще в списке живых, до центра города, где вроде пока еще не бомбят, но action в самом разгаре. Прямо под боком у министерства информации, вдоль всего берега реки Тигр, среди бела дня толпы мужиков в военной форме и без, с автоматами, палками и ножами в зубах и просто со звериной ожесточенностью во взгляде носятся по пояс в холодной воде в зарослях тростника, оглашая воздух дикими криками и выстрелами. Причем стреляют не в воздух. А опять же — в гущу тростника. Непонятно как, но пока обходится без жертв. Хотя смысл все равно непонятен.
       Журналист спешивается. С трудом сдирает с себя шлем и доспехи и узнает в пресс-центре министерства информации, что якобы над Багдадом сбит самолет и два летчика катапультировались и приземлились с парашютами прямо посреди города в реку Тигр. Куда делся самолет, никто не знает. По сообщениям министерства информации, они уже сбили четыре американских самолета, из которых три — над Багдадом. Информация, конечно, интересная, но немного пугающая. Зачем сбивать над городом самолет, если он, скорее всего, упадет на жилые кварталы? Как непонятно, зачем пытаться сбить над городом ракету (на многих домах на крышах установлены зенитки), если она может отклониться от курса и убить гораздо больше народу, чем ежели она попадет в цель, где людей, как правило, уже нет?
       Эти и другие вопросы крутятся в голове у журналиста, пока он с опаской спускается к берегу, вновь напялив бронежилет. Стреляют ведь... Поиск летчиков продолжается. Участников этой народной забавы становится все больше и больше. Взрослые усатые мужики без всяких раздумий бросают свои грузные тела в холодные воды Тигра и начинают остервенело мять, рвать и ломать заросли тростника. Уж очень хочется им поймать американца — этого инопланетянина, живущего высоко в небе или далеко на земле и посылающего каждый день стальные метеориты на их головы. Поиск сверхчеловеков затягивается до темноты, когда иракцы поджигают кусты на берегу и продолжают палить без разбору во все стороны.
       
     Воскресенье. Вечер
       Целый день в перерывах между вялыми бомбежками неведомых военных объектов на окраинах Багдада разного уровня официальные лица, начиная с вице-президента и кончая министром информации, дают брифинги, в которых рапортуют о военных успехах на юге, о том, как гарнизон крошечного городка Умм-Каср продолжает отчаянно сражаться с врагом. Официальные лица в Багдаде твердят о больших потерях американцев и англичан, о подбитых четырех самолетах, четырех вертолетах и пяти танках и пленных, которых покажут по телевидению.
       Вечером наконец все прилипают к телевизору и видят тех, кто пришел сюда в доспехах богов с лазерными мечами наперевес, а сейчас сидят усталые, напуганные, раненые, с гримасами боли на лицах. Зачем они здесь? Почему? Что для них эта война? Трудно забыть затравленный взгляд этого парня — Джеймса Райли из Нью-Джерси, которому на вид дашь лет 18. О чем сейчас думает он? О чем сейчас думает или молится его мать? Какую необходимую для семьи, для страны, для себя, наконец, задачу выполнял он в болоте под Эль-Насирией? Джеймсу Райли вряд нужно сейчас опасаться самого страшного. Самое главное – он остался в живых и война для него закончилась. Убивать его никто не собирается.
       Недаром Саддам платит вдвое больше за пленного американца, чем за мертвого, – 20 000 долларов. Показали пятерых пленных – Саддам уже «попал» на 100 штук. Если так дальше пойдет, нефти не хватит расплатиться.
       Тем временем в больнице Ярмук, в холодной и мрачной палате 19-летний паренек корчится от боли и просит сделать ему укол. Лейс Халед — школьник из района Карада в центре Багдада. Он сидел на пороге своего дома, когда крылатая ракета взорвалась в одной из резиденций семьи Саддама. Умная ракета, хирургическая точность. Десятки мирных жителей с окрестных улиц были доставлены в больницы с осколочными ранениями. Врачи сомневаются, что смогут спасти парню ногу, — задета артерия.
       «Я так хотел пойти на войну, – почти плачет Лейс. — Я так хотел убить американца».
       Он знать не знает никакого Райли. Райли не имеет о нем никакого представления. Оба ранены. Оба — жертвы войны.
       За первые дни войны, только по официальным сведениям, в Ираке 77 убитых гражданских лиц, в основном женщин и детей. Около 500 ранены. О военных потерях не сообщается.
       Летчиков в Тигре так и не поймали. Ловили всю ночь. С факелами. Со стрельбой. Скорее всего, американцы высадили группу командос и спасли летчиков прямо из-под носа озверевшей толпы. Потом сделают кино. Хоть какая-то польза от войны будет. Пусть хоть Голливуду и зрителям.
       
       Понедельник. Утро
       Президент Саддам обращается к народу с пламенной речью. Почти день победы. Хотя речь по тону все же немного напоминает знаменитую «Братья и сестры…» 62-летней давности. И «решительный бой» в ней есть, и «победа будет за нами» присутствует. И опора на энтузиазм и жертвенность масс.
       «Вражеские отряды вторглись в наши земли, чтобы оказаться в ловушке на нашей территории, — сказал Хусейн. — Они будут окружены огнем солдат нашей партии, людей из наших племен, федаинами (смертниками. — С. Л.) Саддама, отрядами службы безопасности вместе с нашими доблестными вооруженными силами».
       Сразу по окончании речи по телевизору начали целый день показывать какого-то старичка из священного места всех правоверных Ирака — города Кербала, в 100 км к югу от Багдада, который из старого охотничьего ружья подбил американский вертолет «Апач». Вертолет якобы совершил вынужденную посадку. Пилоты убежали. А удачливому дедушке Соколиному Глазу досталась вся машина с полным боевым комплектом. Старик стоит на страже и отгоняет всех, кто посмеет приблизиться, — тоже соискатель кругленькой суммы (20 000).
       Все-таки трудно придется американцам — народ в Ираке бедный и бесстрашный. Теперь все хотят повторить подвиг непоседливого старичка. Ходят по пустыне с оружием и смотрят в небо.
       Поэтому ли, по другим ли обстоятельствам, только американцам не удалось за прошедшие сутки продвинуться сколько-нибудь значительно вперед. Они были остановлены у города Эль-Насирия, в 350 км к югу от Багдаду по дороге вдоль реки Тигр и у Сук Эль-Шуюх, в 400 км к юго-востоку от Багдада по дороге вдоль другой легендарной реки — Евфрат.
       Интересное обстоятельство во всей этой ситуации заключается в том, что именно в Сук Эль-Шуюхе началось знаменитое шиитское восстание 1991 г., которое затем перекинулось на весь юг страны и несколько дней спустя было жестоко подавлено специальными элитными частями, преданными Саддаму. Американцы, по некоторым сведениям, высадили десант возле Сук Эль-Шуюха, но вынуждены были отступить, когда местные шиитские племена вместо цветов встретили их огнем.
       Та же история и в главном городе юга — Басре. Американцы рассчитывали на поддержку местного населения, которое, как они полагали, восстанет против тирании. Ничего подобного. Войти в Басру не удалось. В результате обстрела города 77 человек были убиты и 300 ранены. После таких гражданских потерь американцам можно перестать надеяться на поддержку местного населения. Несмотря на все прогнозы американских аналитиков, курды на севере также пока не спешат начинать активные действия против режима Саддама.
       «Теперь ясно видно, что ни о каком блицкриге не может быть и речи, — сказал в интервью «Новой газете» один европейский дипломат, все еще остающийся в Багдаде. — Американцы столкнулись, по их собственному признанию, с ожесточенным сопротивлением со стороны иракских войск и ополченцев. Американцы, похоже, уже склоняются к тому, что война будет носить более затяжной характер, чем они предполагали».
       По логике развития событий, чем дольше будет продолжаться война, тем более жестокий, разрушительный и кровопролитный характер она будет приобретать. А пока что в Багдаде чуть ли не празднуют победу, хотя на город то и дело падают бомбы. Небо окутано черным дымом от нефтяных пожаров и взрывов, а народ веселится. Вновь открываются рестораны, лавки и магазины.
       «У меня сегодня словно свадьба, – смеется Камель Обейш, владелец маленькой закусочной на улице Эль-Саадун, празднично одетый в парадную серую робу до пят и в белую суфию (национальный мужской головной убор) c черным ободом. — Словно я заново родился. Так приятно было услышать президента Саддама, живого и невредимого. Теперь, послушав его речь, я не сомневаюсь в нашей скорой победе. Они так и не смогли найти нашего президента. Он умнее всех их умных бомб».
       В два часа дня корреспондент иракского радио Аббас Хасан передал из Эль-Насирии, что американцы вновь вынуждены были отступить от города, потеряв около 15 человек убитыми и бросив несколько танков.
       Военные на улицах как-то повеселели. С ними даже можно поговорить. Они теперь все время чего-то жуют и пьют чай, вместо того чтобы угрюмо сидеть посреди улицы за мешками с песком, напялив каску и вцепившись в пулемет.
       «Я больше не верю ни одному слову американцев, – это Из Эль-Ден, лысоватый пожилой партиец в зеленой робе и с четырьмя полными магазинами к «калашникову» в четырех карманах на груди. — Мы их тут ждем, а они застряли где-то в песках. Не могут взять городок с тремя улицами и пятьюдесятью домами. Зря мы здесь сидим. Надо ехать на юг, а то вообще ничего не достанется».
       
       Понедельник. Вечер
       Американцев, может, здесь и нет, но их бомбы продолжают падать на город. В понедельник взорвано министерство обороны, разрушено два корпуса в багдадском университете «Эль-Мунасирия». Разрушен частный дом в рабочем районе Радия Хатум на севере Багдада.
       Танур Эль-Шейкл, служащий министерства нефти, пришел вечером домой с работы и увидел, что дома нет. Как нет его сестры и двух ее сыновей. Всего от взрыва погибли пять человек и несколько ранены. Танур ходит кругами по краю воронки, причитая: «Буш, будь ты проклят! Это мирный район. Это мирный дом. Мы мирные люди. Они знали, знали! Они знали…»
       В Ираке за пять дней войны погибли десятки мирных жителей. Сотни ранены. Военных потерь никто не считает. Но бомбить продолжают. Бомбежки настолько хаотичны, что воздушные сирены уже почти не звучат.
       
 Вторник. Утро
       На улицах, несмотря на бомбежки, гораздо больше машин, чем в предыдущие четыре дня. Правда, все теперь ездят, не останавливаясь на светофорах. Мальчишки играют в футбол или чистят ботинки.
       Сабах Фадель Аббас первым открыл свою лавку после недельного перерыва на старом медном рынке Эль-Сафарир на улице Эль-Рашид. Глухие, извилистые, узенькие проходы рынка непривычно пусты. Тишина прерывается только мяуканьем бездомных кошек, дальними разрывами бомб и характерным звуком стука по металлу, доносящимся из-за очередного поворота. Маленькая лавка Сабаха открыла двери. Сабах сидит на полу и короткими сильными руками выковывает большой медный таз, зажав его между ног.