Автор материала - профессор Михаэль Штаак возглавляет Институт международной политики при Университете бундесвера в Мюнхене
Нет никакого сомнения, что президент Буш (Bush) одержит военную победу над Ираком. Напротив, политический успех в этом конфликте с учетом того, что пришлось смириться с «побочным ущербом» для системы международных отношений, почти исключается. Эта война - после применения впервые атомного оружия в Хиросиме и Нагасаки и после Вьетнама - является третьей в истории внешней политики США ошибкой катастрофического плана, которая будет иметь длительные последствия. Война началась не потому, что со своей задачей не справилась дипломатия, а по той причине, что администрация Буша давно к ней стремилась и всеми силами отвергала шанс попытаться воспользоваться реально существующей альтернативой мирного и контролируемого разоружения. Исходя из положения вещей, эта война - война агрессивная, противоречащая международному праву, она не оправданна с точки зрения политики и демократии.
Для международной безопасности война против Ирака становится вехой на опасном пути к имперскому гегемонизму США. С содержанием, целями и инструментами этой политики можно познакомиться в новой «Национальной стратегии безопасности», подписанной Бушем 17-го сентября 2002 года. Этот примечательный документ дает набросок не пользующегося популярностью мирового порядка, с установленными в одностороннем порядке Вашингтоном правилами игры. Согласно этому документу, лучшей обороной является хорошее наступление. Международное право должно быть изменено, чтобы было позволительно применять военную силу превентивно, - если по-другому не получается, в одностороннем порядке. У международных институтов, таких, как Организация Объединенных наций или Североатлантический договор, какие-то функции еще остаются, если они следуют линии США, в ином случае их роль ограничивается задачей быть резервуаром для создания «коалиций из желающих». Следует препятствовать, такова директива, укреплению конкурирующих стран, в случае необходимости - и с использованием военных средств. Международный трибунал, под обязательствами которого подписались, между тем, 89 государств, то есть почти половина международного сообщества, назван угрозой национальной безопасности, его работе следует препятствовать всеми средствами.
Учитывая все это, кажется наивным ждать, будто после войны последует или может последовать незамедлительное восстановление статус-кво во внешней политике и в политике безопасности. Национальная стратегия безопасности в своих основных положениях, таких, как готовность к нападению на основе подозрений просто-напросто не согласуется с запретом на применение силы, содержащимся в Хартии ООН, с Основным законом и основными принципами немецкой внешней политики. Бундесвер не будет находиться в распоряжении администрации Буша в качестве иностранного легиона и в будущем.
Разговор по обе стороны Атлантики идет о следующем: Будут ли ООН и ее Совет безопасности снова признаваться в качестве главных инструментов при принятии решений в области сохранения мира на планете и обеспечения международной безопасности? Будет ли политическое будущее решаться в Организации Объединенных наций или в Белом доме? Будет ли в НАТО идти открытый и равноправный обмен мнениями по вопросам политики безопасности и общей западной стратегии? Уважает ли Вашингтон, как это было при Клинтоне (Clinton), становление самостоятельной внешней и оборонной европейской политики? Пока признаков улучшения диалога, роста готовности к сотрудничеству со стороны США не видно. Но зато появляются новые требования к европейцам следовать перечню пожеланий из Вашингтона, не в последнюю очередь, что касается восстановления Ирака. Такой подход неверен. Для восстановления нарушенных трансатлантических отношений должны вносить вклад обе стороны.
Окрашенный в религиозные и идеологические тона имперский гегемонизм Америки, к которому стремится президент Буш, прямо ведет к образованию совместного противовеса других стран. В историческом плане именно подавляющая сила всегда вызывала, если она неправильно, неумно или заносчиво использовалась, к появлению силового противовеса. Эта закономерность имела следствием и своим проявлением сотрудничество в Совете безопасности между Францией, Германией и Россией. Этот противовес должен быть совместным, так как благодаря ему в США усиливают позиции те силы, которые хотят добиться возврата к ответственной мировой политике американской демократии, в идеальном случае - уже после следующих президентских выборов. Он должен быть совместным также потому, что целью считать следует не вечное соперничество, а возвращение США, их руководящей роли в многополярную систему международных отношений.
Лучше всего для создания подобного совместного противовеса подходит дееспособный в сфере внешней и оборонной политики Европейский союз. Если ЕС в целом пока еще не хочет делать достаточные для принятия мер выводы, логичным является, когда инициативу проявляют готовые к этому страны, не исключая того, что к ним в дальнейшем присоединятся другие. В лице Европейской политики безопасности и обороны уже существует структура, позволяющая наращивать усилия.
Помимо этого Германия и Франция уже внесли в ноябре 2002 года далеко идущие предложения в Европейский конституционный конвент. Они выступают за создание Европейского союза безопасности с общими вооруженными силами, за экономное и эффективное сотрудничество в области вооружений. Все более значительное количество государств ЕС проявляет под воздействием конфликта в Ираке желание тоже встать на этот путь и принять участие в придании сердцевине Европы дееспособности в военно-политическом отношении.
ЕС как гражданская сила уже сегодня сравнима в экономическом и политическом плане по своей привлекательности с США. С созданием общей обороны он станет более дееспособным и в военно-политическом отношении. История развития Европейского союза всегда представляла собой диалектику кризисов и интеграционного прогресса. И на этот раз из кризиса можно извлечь великий шанс.
