Начавшийся в Лондоне судебный процесс о выдаче Ахмеда Закаева России – не более чем формальность, на которую британские власти пошли, чтобы сохранить личную дружбу Владимира Путина и Тони Блэра. Об этом сам Закаев заявил в интервью «Газете.Ru» сразу после окончания первого судебного заседания по его делу.
– Вы не удивились, когда британские власти все-таки решили начать процесс о вашей выдаче России?
– Со вчерашнего дня российские СМИ очень активно муссировали информацию о том, что министерство внутренних дел Великобритании разрешило экстрадировать Закаева. Я хотел бы внести некоторую ясность. МВД дало разрешение начать судебный процесс об экстрадиции. Я очень им благодарен за это, хотя я и все мы должны понять, что решение было политическим. В нынешней ситуации другого я и не ожидал, я был к этому готов. Я благодарен и ему, благодарен российской Генпрокуратуре, которая сегодня дала возможность разбирать это дело в суде.
Разумеется, это дело не только Закаева. Это дело чеченского народа, который сегодня ведет борьбу за освобождение и свою государственность. В этом смысле очень хорошо, что у нас появилась реальная возможность перевести это дело в правовую плоскость.
Я последние полтора года как раз и добивался того, чтобы была создана международная комиссия по расследованию тех преступлений, которые совершаются в Чечне. И очень авторитетными правозащитными организациями они квалифицируются как преступления против человечности. Мне этого не удавалось в силу очень многих причин.
Но сама российская Генпрокуратура, спровоцировав мое дело, как раз таки дала возможность эту общую нашу проблему рассмотреть в суде. Я, как представитель чеченского народа, прохожу по всем пунктам обвинения, которые Генпрокуратура выдвинула, и такие же пункты обвинения можно выдвинуть сегодня против любого чеченца, который не согласен с тем, что Россия делает в Чечне. В этом откровенно признаются как российские политики, так и представители прокуратуры. В частности, замгенпрокурора Фридинский заявил, что дело Закаева – государственное, и если Великобритания удовлетворит требования России, то это будет означать законность и обоснованность действий России в Чечне. Вот чего они добиваются.
– Вы сказали, что Великобритания начала процесс об экстрадиции по политическим причинам. Из-за чего именно?
– Если вы следили за ситуацией в Дании, вы помните, какое давление и какой нажим они выдержали со стороны России по моему вопросу. Однако они на уровне министерства юстиции, даже не втягивая суд и не передавая ему дело, решили отказать России. А сегодняшняя политическая ситуация, связанная с проблемой Ирака, и личные хорошие взаимоотношения Путина и Блэра не могли дать властям Великобритании возможность вот так просто, как Дания, отмахнуться от них. И они приняли именно такое решение, что все решит суд, тогда, как говорится, и волки будут сыты, и овцы целы. И дружба сохранилась, и Закаева не выдали. Но при этом бы была попытка разобраться в этом.
Я хочу сказать вот о чем. Если на протяжении нескольких лет Чечня являлась разменной картой внутриполитических интриг, то сегодня, к сожалению, можно констатировать тот факт, что она стала предметом торга в международных вопросах.
Когда нужно склонить Россию к чему-то, вытаскивается чеченская карта европейцами и Западом. Как только Россия склоняется к тем или другим решениям, то эта карта откладывается. Вот так уже на протяжении трех лет это длится. И сегодня на фоне ситуации, которая складывается вокруг Ирака, и в связи с предстоящим принятием резолюции в Совете Безопасности ООН необходимо каким-то образом как-то ублажить Россию. Выступление Путина, где он практически сказал, что не возражает против войны в Ираке и что Саддам Хусейн сам загоняет себя и страну в тупик, и решение британского МВД – это не совпадение.
– Вы уже получили обвинения и доказательства, которые отправила в Лондон Генпрокуратура?
– Конечно, это все у меня есть.
– Незадолго до смерти Салмана Радуева, его в колонии допросили по вашему делу. Что он сказал?
– Он ничего не сказал, и это явилось, по ему мнению, причиной его смерти. Но какую-то бумагу они заставили его подписать. Дело в том, что я с ним встречался очень давно, первые месяц-полтора первой военной кампании. После этого мы с ним не встречались, потому что Радуев практически самоотстранился и не участвовал во второй русско-чеченской кампании. Видимо, он надеялся на Кадырова и была договоренность, что он ему даст возможность покинуть Чечню. Он выжидал в районе Гудермеса в надежде на то, что ему предоставят эту возможность. Но Кадыров сделал другие ставки. Ему нужно было сдать кого-то, чтобы Путин окончательно поставил на него.
Радуев стал жертвой своего же непонимания того, что происходит и что ни Кадырову, ни Путину тогда было доверять нельзя.
Что касается моего личного дела, то Радуев ничего не знал и ему было нечего сказать. Российские спецслужбы добивались от него, чтобы он связал меня с событиями в Дагестане, с Карамахи и Чабанмахи (поход Шамиля Басаева на Дагестан 1999 года. – «Газета.Ru»). Но ни Радуев, ни они не имели даже представления, где я находился в это время. Сейчас я просто не могу об этом говорить из-за стратегии защиты, поскольку эти вопросы будут рассматриваться в суде. Но сама бумага, подписанная Радуевым, в деле есть.
– А что вы думаете о скандале вокруг показаний отца Филиппа?
– Вначале он очень честно и откровенно высказался по этому вопросу, когда я еще сидел в копенгагенской тюрьме. Он сказал, что не надо втягивать в это дело церковь. А в последующем, уже после разговора с представителями Генпрокуратуры, они вместе дали пресс-конференцию, и самое примечательное, что расхождения в своих показаниях 1996 года и 2002-го он объяснил тем, что тогда он был под впечатлением того, что с ним произошло, и многое мог не помнить, а сейчас, спустя восемь лет, он все вспомнил. И призвал считать действительными те показания, которые он дал сейчас, в ноябре 2002 года. А они абсолютно абсурдны.
У меня нет ни малейшего сомнения в том, мои адвокаты докажут, что все пункты обвинения, выдвинутые Россией против меня, политически мотивированы и юридически не обоснованы.
– Так вы знали о похищении отца Филиппа или нет? Это ведь главное в обвинении.
– Я узнал о том, что он арестован, спустя два-три дня через средства массовой информации. Я уже потом говорил с военным прокурором Чечни, когда они (священники отец Филипп и отец Анатолий. – «Газета.Ru») против меня уже дали показания, что они сотрудничали со мной (договаривались об освобождении заложников. – «Газета.Ru»). Военный прокурор Чечни Магомед Джаниев задавал мне вопросы, как я с ними познакомился и чем был связан.
– В декабре в Махачкале арестовали некоего Арсена Хидирова, который на допросе рассказал, как воевал с вами. Вы его помните?
– Честно говорю, что не имею об этом никакого представления. Я ни от кого не скрывал, что был активным участником первой русско-чеченской войны и до ранения, до той тяжелой травмы, которую я получил в январе 2000 года, командовал третьим сектором обороны города, и это ни для кого не было секретом. Вполне допускаю, что он меня видел в камуфляже во время войны. Тогда я ходил в военной форме, потому что выполнял приказы и защищал свое отечество. А те пункты обвинения, где говорится о массовых убийствах, они абсолютно абсурдны.
– Правда, что вам оплачивает адвокатов Борис Березовский?
– Моих нынешних адвокатов оплачивает государство Великобритания. Да, безусловно, он помогает, и не только он. Есть фонд в поддержку Закаева, которым руководит Ванесса Редгрейв. Я благодарен всем, кто меня поддерживает и морально, и по-другому, – кто как может. Это как раз таки показатель того, что очень многие люди понимают, что происходит в Чечне и чем вызваны действия российской прокуратуры против меня. Я знаю, что, когда в Дании все решалось, Березовский помог Ванессе. А здесь в Англии мы часто разговариваем по телефону и раза три с ним встречались.
– А чем вы занимаетесь в Лондоне, когда не ходите в суд?
– Да, задача российской прокуратуры была в том, чтобы если не заполучить меня, то хотя бы нейтрализовать мою политическую деятельность в структурах власти Европы. Отчасти им это удалось, отчасти – нет. У меня нет возможности ездить, но можно работать непосредственно здесь.
За последний месяц я провел ряд очень важных и интересных встреч с членами Европарламента и с другими независимыми политиками, сейчас готовим в Лондоне международную конференцию по ситуации в Чечне. Активно работаю.
– Когда последний раз встречались с докладчиком ПАСЕ по Чечне лордом Джаддом?
– Сейчас он в основном в Страсбурге, ездил в Чечню, так что в этот период не встречались. Но мы разговаривали по телефону и обязательно встретимся, когда он вернется.
– Где вы собираетесь жить, когда закончится суд и вам разрешат уехать из Лондона?
– Когда закончится война, хочу вернуться домой. А она рано или поздно закончится. Все зависит от того, когда Россия будет к этому готова. К сожалению, ни от меня, ни от Масхадова сегодня это не зависит – так же, как не зависит ни от одного чеченца. Прерогатива начинать и заканчивать войны всегда была за Россией, и сейчас ничего не изменилось. Я абсолютно уверен в том, что война закончится переговорами, потому что все войны всегда заканчиваются переговорами и миром. И Чечня не исключение. Поэтому я не строю никаких планов, хочу жить дома и умереть там же и чтобы мои дети и внуки выросли в Чечне.
«Газета.Ру»
www.gazeta.ru
