Лишь бы не было войны
Иностранным журналистам пытаются показать мирный Грозный
- А вообще инциденты с организованными группами журналистов случались? - допытывалась корреспондент «Си-эн-эн» Джилл Дороти у начальника временного пресс-центра МВД в Чечне майора Сергея Зайцева. Мы - двадцать пишущих-снимающих из разных стран и примкнувший к ним корреспондент «МН» - только что подкатили к Моздоку и ждали охрану из пермского СОБРа, чтобы поехать в мирный город Грозный.
- Пока нет, но ваша может стать первой, - ответил майор Зайцев.
- Да? Это могло бы стать хорошей историей, - Джилл улыбнулась широкой американской улыбкой.
Западных журналистов нынче возят в Грозный постоянно. Им хотят показать, что мирная жизнь в Чечне налаживается. Без иронии скажу: показывающие - армейцы и сотрудники МВД - очень стараются. Несмотря на то, что война почему-то прет отовсюду - из каждого ствола, из каждой бойницы блокпоста, из-под каждой груды развалин, обнесенной колючкой с табличкой «Мины».
И - не только оттуда.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕШЕНИЯ
- Почему бы не перенести Грозный в другое место? Это определенно эффективнее и дешевле, - спросил кто-то из зарубежных пишущих, оглядевшись окрест бывшего города.
- Было принято политическое решение: столицу Чечни возрождать, - ответили ему люди в погонах.
Спросивший замолк. Он, как и все мы, знает, что по Грозному уже принимались два не менее политических решения - в середине и конце девяностых. Теперь в городе разбито все. Что-то строится, в следующем году обещают сдавать новые дома с ежемесячной регулярностью. Сейчас же - помимо немногих отстроенных жилищ, учреждений и рынка - выделяются над руинами Грозного лишь две новехонькие девятиэтажки по улице Орджоникидзе.
- Одиннадцатое сентября, только наоборот, - оценил пейзаж англоязычный коллега Джулиус Штраус.
Рабочий Шахруди Амиханов, что живет в одном из девятиэтажных близнецов, жил здесь и ранее - то есть до второй войны, - и в ту пору трудился на заводе «Красный молот». Ныне Шахруди Зелимханович там не работает - за неимением завода и многих других предприятий народного хозяйства.
- Вернулся, да. Здесь все-таки меньше зачищают, чем в сельском районе. - Шахруди и его семья три года снимали под Грозным комнату за триста рублей в месяц. Но прописка - грозненская, и неприятностей при проверке паспортов не оберешься. Поэтому, как только дом построили заново, Амихановы по месту регистрации вернулись.
- Сколько родных за войну похоронили - даже считать страшно. Глупо было бы еще и квартиру потерять. На каждом этаже уже живут, и цены уже огромные на жилье...
Цены - да, мечта риэлтора: однокомнатная в Грозном (уже есть свет и газ, еще нет воды и канализации) - двадцать пять тысяч рублей. Двухкомнатная на Орджоникидзе с теми же опциями - пятьдесят тысяч. Очевидная дороговизна - потому что центр, район президентского дворца. Его, правда, уже много лет как нет - по той же политической причине, что и «Красного молота», и прочего Грозного; но район по старой памяти остался дорогим.
ДОБРОВОЛЬЦЫ
В спортзале военкомата Чечни - построение: сто с лишним молодых чеченцев перед строем журналистов. Служить идут только добровольцы, призыва нет. Подхожу к одному: Успан в нефтяном институте учится. О своем добровольстве говорит тихо, чтобы офицеры не услышали:
- Передвигаться хочу через посты. Нормально, наконец, передвигаться...
Как и другие чеченские добровольцы, Успан знает, что самый главный документ на блокпосту – «форма номер десять». Зеленого цвета документ, с видами Красноярска и водяными знаками; используется жителями мирной Чечни в качестве сменного вкладыша к паспорту. Есть еще «форма номер пятьдесят», но она, слава Богу, востребована блокпостами реже.
Однако, кроме свободы движения по родной земле, добровольная служба в армии приносит чеченцам и иные блага.
- Солдат получает у нас гражданскую специальность - в основном строительную, самую необходимую по нынешним раскладам, - рассказывал журналистам военный комиссар Чечни Анатолий Хрячков. - И, конечно, возможность заработать хоть какие рубли посреди безработной Чечни.
Генерал-майор Хрячков абсолютно лишен лукавства. Нет оснований ему не верить - потому что и деньги людям нужны, и работа, и отсутствие проблем с блокпостами. Мешает поверить в успех добровольцев только одно: за два года существования военкомата этими безусловными благами воспользовались тысяча семьсот молодых человек.
На миллион с лишним переписанного населения Чечни да в мирное время - явно маловато. Даже при том, что, например, в чеченскую милицию планируют набрать 12 тысяч человек, а замминистра только что созданного чеченского МВД Салам Саламов с охотой говорит о растущем доверии между местными органами правопорядка и милицейскими из остальной России.
МИР ДО ПЕРВОГО СТОЛБА
- Доверие, блин... - Сергей из кисловодского ОМОНа, только что вернувшийся с очередной зачистки, скривился при упоминании чеченских коллег так, что разгрузка с гранатами вкось пошла. - Никогда мы чечмилицию на спецмероприятия не берем. Потому что они боевики переодетые, под погонами своими от нас отсиживаются.
Доверие в мирной Чечне - штука опасная. Например, дано: с одной стороны - бригада внутренних войск; окружена вышками, заборами и всем, чем положено. С другой - прямо напротив - такой же бетонный периметр с омоновцами. Дорога между ними - одна, перед ней - многие блокпосты: рядом - аэропорт Северный, охраняемый стратегический объект. Но каждое утро в час назначенный грохочет по дороге меж двумя частями инженерная разведка в полной своей красе - с танками, саперами и собаками: землю мирную нюхают, щупают и утюжат - чтобы не взорвалось чего. И при этом фотокорреспонденту, испрашивающему разрешения снять эту кавалькаду, с полной серьезностью говорят:
- Нет проблем. Будешь стоять, где стоишь - сто процентов гарантии безопасности. Отойдешь дальше, к следующему столбу - пятьдесят. А если вот туда, за угол повернешь - ноль процентов.
В справедливости подобной теории вероятности мы убедились тем же вечером. Наша колонна под прикрытием милицейского спецотряда вполне спокойно вернулась на базу, но уже через пять минут в офицерскую общагу, где мы жили, внесли только что раненного бойца. Подстреленного в виду тех самых блокпостов, бригады внутренних войск и расположения ОМОНа.
СЛУЧАЙ С АКЦЕНТОМ
А вот в прокуратуре Чечни, которая даже в правительственном комплексе стоит наособицу - за отдельными воротами, - разговор шел вполне мирно и деловито: сравниваем цифры - получаем факты. Вот, например, исчезновения людей: за всю вторую войну возбуждены тысяча шестьсот тридцать четыре дела. Из них шестьдесят восемь - по факту умыкания людей боевиками. Свыше семидесяти дел передано в военную прокуратуру - надо полагать, по факту похищения небоевиками. В остатке, таким образом - более тысячи пятисот дел. Просто по факту.
- И все же я бы не делал акцент на то, что люди в Чечне исчезают после приезда федеральных БТРов, - обобщил ситуацию Владимир Черняев, первый зам республиканского прокурора.
Акценты сделали за него. В прокуратуре мы застряли на час; сказали, что снаружи - транспортная пробка. Что характерно, правду сказали: затор образовался. Потому что за воротами кадыровской администрации стоял пикет: десять пожилых женщин с отпечатанными на принтерах плакатиками – «Федералы, верните наших сыновей».
Естественно, пойти поговорить с женщинами нам не разрешили. Но и они не разошлись: ждали нашего автобуса. Кидались на окна, чуть ли не под колеса.
- Говорите, говорите! - надрывались журналисты. Сквозь окна прорывалось: «Стоим тут каждую неделю... не принимают... сына найти...»
- Стоят действительно неделями, - объяснили нам представители администрации Кадырова и штаба в Ханкале. - Их сюда посылает Масхадов. А за работу женщины получают от пятидесяти до ста рублей - за два часа. И вся беда в том, что мы не можем стукнуть кулаком и очистить площадь от провокаторов. Потому что - женщины, пожилые и безоружные; как же можно...
Мои западные коллеги слушали - и не понимали. Нет, они готовы были поверить, что женщины у ворот - масхадовские эмиссарши. Знают, что Kadyrov сегодня is good, а Maskhadov, соответственно - very bad. Но им сказали, что в Чечне жизнь налаживается. И они приехали в святая святых этой самой жизни - комплекс правительственных зданий в Грозном, огороженный многими заборами и охранами. А приехав, увидели женщин с плакатами про федеральные зачистки и похищенных сыновей. И захотели, раз федеральная власть не может кулаком стукнуть, все же поговорить с людьми, собравшимися в самом безопасном месте Чечни.
Не поняли, короче, мирного контекста.
ФИЛОСОФИЯ С МАТЕМАТИКОЙ
Клуб бригады внутренних войск - ангар с лозунгами по бокам. Слева - «Истинное мужество народа состоит в готовности к самопожертвованию во имя Родины. Г. Гегель, немецкий философ». Справа - «Живи так, чтобы твои друзья не стали недругами, а недруги стали друзьями. Пифагор, древнегреческий философ, математик». А посредине, за столом - полковник по связям федеральных сил с общественностью Илья Шабалкин отвечает на вопросы западных журналистов, иногда переводя их в философско-этическую плоскость:
- Говорить о гибели федеральных солдат и упоминать средний уровень - некорректно по отношению к погибшим. Что касается боевиков, то их мы уничтожаем от двух до пяти в день...
Стройна картина мира, по Шабалкину: военные контролируют Чечню полностью; процесс над Юрием Будановым - фарс; десятки человек, пропадающих при зачистках, - ложь и масхадовская пропаганда. А беженцы пока не хотят возвращаться лишь потому, что боятся бандитов. И только бандитов. Хотя сейчас ежедневно в Чечне происходит не более трех терактов, а ранее доходило до тридцати. Иногда в философских рассуждениях рождалась истина.
- Сколько военных причастно к исчезновению мирных людей? - задает вопрос голландец Вессель Де Йонг.
- Я такие цифры знаю, но вам не скажу. Я тоже военный и не хочу говорить о товарищах плохо, - отвечает Илья Шабалкин.
- Сколько же сейчас в Чечне боевиков? - не отстают западные люди.
- По сводным данным - около тысячи. И тысяча пособников...
Тысяча боевиков, значит. И в день уничтожается - от двух до пяти. Философия кончилась, математика начинается. Берем убитых боевиков по минимуму, то есть двух. Делим тысячу на два - получается 500 дней. При желании можно оформить в качестве федеральной программы: цифра круглая, а главное - название знакомое.
Юрий Васильев, «Московские Новости»
www.mn.ru
