Повод для поездки в Грозный на самом деле был незначительным: требовался всего лишь штамп в паспорт о выписке, который я не успела поставить в октябре 1994 года, убегая из горящего полуразрушенного города. Без него о прописке на территории Кавказских Минеральных Вод не могло быть и речи.

Бесчисленные визиты в паспортные столы Пятигорска, где живу с тех пор, и Ставрополя лишь убеждали меня в неотвратимости этого совсем не веселого путешествия. Рано утром я и мой друг Сергей, который не мог упустить возможности продемонстрировать мне свою «отеческую заботу», отправились в путь.

Родной город встретил угрюмо. Бесчисленные блокпосты и проверки на дорогах, люди в военной форме, вооруженные до зубов... Я ловила себя на мысли, что от страха и напряжения не испытываю ни ностальгии, ни грусти, глядя на разрушенные дома и улицы моего детства. А с первыми трудностями мы столкнулись уже в паспортном столе Октябрьского ОВД.

«По вторникам у нас неприемный день», - приятно улыбнулся молодой капитан. Я стала объяснять ему, что приехала из Пятигорска, что мне всего-то и нужен только штамп о выписке, что в Грозном мне даже негде остановиться на ночь. Но все уговоры, равно как и попытки подкупа (каюсь), не трогали сердце стража порядка. Я плакала и ругалась, умоляла и угрожала, но ответ был один: «Неприемный день, а если настаиваете - ждите начальника». Часа через два начальник все-таки приехал. Размазывая по мокрым щекам тушь, я рассказывала ему, что приехала в этот ад за такой мелочью, как штамп о выписке, что в Грозном мне даже негде переночевать... Он не сказал мне ни слова и куда-то ушел, а через полчаса в моем паспорте красовался штамп о выписке из Грозного.

Ночь в простреленной ванне.

Счастливые, мы с Серегой не вышли, а выбежали из здания милиции и только тут заметили, что на город надвигаются сумерки. То там, то здесь слышались автоматные очереди. До комендантского часа оставалось сорок минут. Потом, я знала это по опыту, город станет абсолютно безлюдным, а с наступлением темноты придет время чеченских снайперов.

Мы стояли с Серегой, тупо уставившись друг на друга, думая только о том, где найти ночлег, чтобы наутро проснуться живыми. Выход был один - просить убежища в военной комендатуре на окраине Октябрьского района.

Никогда не забуду этих ребят из комендатуры. Они встретили нас как самых дорогих гостей, накормив солдатской кашей с консервами и куском топленого масла. После ужина откуда-то появилась гитара и бутылка отличного коньяка. «НЗ», - пояснил комендант. Мы болтали до глубокой ночи. Нам были интересны армейские байки наших новых знакомых, а им - наши рассказы о мирной жизни. «Люди с Большой земли», - так называли они нас и всех тех, кто приезжал с той стороны границы, отделяющей войну от мира.

Кроватью в ту ночь мне служила старая, с пулевыми «ранениями» ванна. А к туалету, расположенному у здания комендатуры, я в сопровождении двух солдат перемещалась бегом. Мы петляли как зайцы из стороны в сторону, чтобы не стать удобной мишенью для снайпера. Где-то совсем рядом свистели пули, и мы бежали что было сил, поминая по матушке и вражеских снайперов, и эту проклятую войну.

Авторалли по минному полю.

На следующий день в семь утра мы уже были на ногах и мчались на машине, любезно предоставленной нам комендантом, в сторону центрального рынка, откуда восьмичасовым автобусом планировали добраться домой. Водитель наш был как-то странно молчалив и напряжен. Стрелка спидометра редко падала ниже отметки 120 км/час. Десять минут в пути показались мне вечностью. Я то и дело озиралась по сторонам, пытаясь понять, откуда исходит неведомая опасность, но тщетно.

В этот момент я ругала всех: себя, за то, что поперлась в этот ад, наши бюрократические порядки, которые вынудили меня к этому, и даже Серегу, который в своем модном белом свитере был отличной мишенью для снайперов. Мы благополучно доехали до рынка, распрощались с водителем и только потом от сердобольных торговок узнали, что все близлежащие дороги ночью минируют боевики и любое движение по ним начинается не раньше восьми, после того как их проверят саперы...

Рейсовый автобус Грозный - Моздок мчал нас по дороге к дому, и мы, немного расслабившись, уже пытались шутить, вспоминая наши недавние приключения, перебивая друг друга восклицаниями: «А помнишь?!» Последние деньги были потрачены на билет, в кармане оставалось лишь несколько рублей, чтобы добраться от Моздока до Минеральных Вод, но нас это не смущало: мы уже чувствовали себя в безопасности. При выезде из Грозного автобус остановили на досмотр. После проверки документов и вещей меня и моего спутника попросили выйти...

- Автобус может ехать, а вы, молодые люди, пока останетесь здесь, - заявил нам огромный краснощекий лейтенант, забирая наши паспорта. От волнения и неожиданности у меня перехватило дыхание. 

- Почему? Ведь это единственный автобус на Моздок, следующий будет только завтра... 

Через некоторое время нам объяснили, что именно моя личность вызвала подозрение: девушки славянской наружности на поверку часто оказываются чеченскими снайперами. Потом краснощекий лейтенант вернул паспорт моему другу, сказав, что он может быть свободен, и тогда со мной случилась истерика. Я плакала и в сотый раз рассказывала свою дурацкую историю про паспорт, но чем больше я говорила, тем меньше мне верили. В конце концов, устав от моего нытья, мне пригрозили вызовом ОМОНа, который забирает таких, как я, в «обезьянник».

Прошло часа два, за это время мы успели уничтожить наши скудные съестные запасы, которыми нас снабдили в дорогу ребята из военной комендатуры, и докурить последние сигареты. Мои размышления прервал начальник блокпоста - немолодой капитан, прошедший, как потом оказалось, и Афганистан, и «первую чеченскую». Он внимательно осмотрел мои руки и плечи (по характерным синякам и ссадинам на них опознают снайперов), задал не меньше пятидесяти вопросов, а потом, извинившись, вернул паспорт.

Последняя электричка.

Мы были свободны, но идти нам было некуда. Деньги кончились, а автобус на Моздок теперь надо было ждать до следующего утра. Капитан, возможно, чувствуя свою вину, посоветовал добраться на попутке до Знаменского, объяснив, что вечером оттуда идет автобус на Моздок. Чеченец средних лет согласился доставить нас до нужного места всего за 200 рублей. У нас было только 20. Дрожа от страха (не попасть бы в плен!), мы доехали до рынка, где за 400 рублей продали мои любимые золотые сережки. Половину этой суммы чеченец взял себе, остальное вернул нам...

В конце концов мы добрались до Моздока. На электричку Моздок - Минеральные Воды успели за три минуты до ее отправления. Нашими попутчиками оказались возвращавшиеся со службы домой солдаты. На оставшиеся деньги мы набрали пирожков и пива и устроили для них импровизированное застолье. Ели молча, глотая вместе с пирожками слезы, подступавшие к горлу. «И все-таки мы живы, - думал каждый из нас. - Мы дома. Сохрани, Господи, тех, кто остался ТАМ».

Татьяна Синецкая, «Общая Газета»