Правозащитное издание Prague Watchdog опубликовало интервью (1 и 2 часть) с главой информационно-аналитической службы Имарата Кавказ Мовлади Удуговым. Редакция КЦ публикует текст этого интервью.

***

ИНТЕРВЬЮ Ч.1 

Prague Watchdog: Недавно Вы процитировали на страницах "Кавказ-центра" чеченскую пословицу, которая звучит примерно так: "Мужчина - не тот, кто умеет воевать, а тот, кто знает своих врагов". Давайте начнем с перечня Ваших врагов.

Мовлади Удугов: Моих личных врагов?

PW: Можем распределить. Скажем, сначала личные враги, потом Ваши враги как мусульманина.

М. У.: Понятно. Я хочу уточнить, что цитата взята из Шамиля. После его гибели была опубликована заметка, в которой говорилось, что он любил повторять эту пословицу. Что касается врагов. Если брать личных, то каждый из нас хорошо знает, кто его враг, и враги знают, являешься ли ты врагом или нет. Потому личных врагов я оставлю для себя, мы сами должны с ними разбираться.

А что касается понятий "враг, вражда", если судить о них с точки зрения политики, государственных отношений или идеологической борьбы, то сегодня здесь особо мудрствовать не надо. Все на ладони. Происходит мощное противостояние на глобальном уровне, и врагов у нас достаточно, но мы их подразделяем.

Естественно, главный враг - это Россия, Москва, российское государство, империя, которая уже на протяжении нескольких столетий каждые 50 лет уничтожает чеченский народ, мусульман Северного Кавказа. И не только Кавказа.

Население всех завоеванных мусульманских территорий периодически подвергается геноциду. Поэтому, если говорить о противнике как источнике угрозы, который несет насилие, то номер один, как я уже сказал, - это Россия. С этим врагом мы находимся в состоянии войны. С обеих сторон есть жертвы. И я думаю, что эту проблему на политическом уровне, как многие хотят, едва ли удастся решить. России имманентна агрессия, она будет нападать и убивать до тех самых пор, пока у нее сохраняются силы, чтобы делать это.

PW: Если невозможно решить проблему политическим путем, значит ли это, что один из участников конфликта просто должен исчезнуть с лица земли, быть уничтожен? Либо чеченцы, либо русские?

М. У.: Стереть с лица земли - не прерогатива какого-либо народа, государства, группы людей или личности. Это прерогатива Всевышнего. Он распоряжается судьбами народов и решает, кого уничтожить, а кого оставить. Эта проблема нас не тревожит.

Другой момент - размышлять о перспективах сосуществования с врагом. Здесь много составляющих. Но если говорить о том, что одна из сторон должна проиграть или, наоборот, одержать победу, то часто вспоминают изречение: "Любая война заканчивается переговорами". Да, действительно, рано или поздно переговоры неизбежны, но из двух договаривающихся сторон одна обязательно является проигравшей. Или же военные действия могут прекратиться потому, что у обеих сторон заканчиваются силы и средства и им невыгодно продолжать противостояние.

Поэтому представлять дело так, что какая-то сторона обязательно должна уничтожить другую, - это неверный подход. Точнее было бы сказать, что один из противников должен или ослабнуть, или усилиться. И тогда сложатся такие условия, что одной из сторон будет невыгодно вести войну, а другая, напротив, сохранит активность и продолжит оказывать давление.

Баланс сил может установиться таким образом, что наш враг будет вынужден предложить нам мир и переговоры. В этом случае мы посмотрим, насколько предложенные условия соответствуют нашим интересам, тем целям, во имя которых мы сегодня воюем. Мы же не просто так ведем боевые действия, не просто для того, чтобы воевать. Эта война должна подорвать мощь России, лишить ее возможности в будущем совершить очередную агрессию и геноцид. Это главное.

PW: Аллах в Коране говорит: "И сражайтесь с ними, пока не будет больше искушения, а (вся) религия будет принадлежать Аллаху". Проблема в том, что Имарат исходит сегодня не просто из необходимости защиты чеченцев и мусульман Кавказа и обеспечения им приемлемых условий жизни, но и установления истинной веры. Следовательно, враг, если он является неверным, должен быть либо обращен, либо уничтожен?

М. У.: Все далеко не так просто, как это следует из вопроса. Мы ведем войну сегодня с конкретным врагом, который нас убивает. Он пришел на нашу землю и оккупировал нас. Он пытается установить свои порядки, навязать свой закон. Сегодня мы сопротивляемся врагу. А каковы будут наши дальнейшие шаги? Все шаги, действия, логика четко прописаны в Шариате. В исламском праве есть прецеденты для того, чтобы определить принципы сосуществования с неверными. В свое время Пророк (а.с.с) заключал договора с кафирами, заключал перемирия.

Вопрос не стоит так, чтобы объявить войну всему миру. Мы должны сначала решить проблему, как выжить. Но если мы будем затрагивать вопросы глобального противостояния, то уйдем далеко от нашей темы. Мы говорим конкретно о государстве Имарат Кавказ, которое было провозглашено 25 числа в месяц Рамадан, осенью прошлого года.

PW: Стоило бы уточнить. Означает ли ссылка на практику Пророка, что Вы допускаете мирные отношения с неверными и возможность бесконфликтного соседства с ними?

М. У.: Естественно. В истории ислама немало таких моментов. Как сказано в Коране, там, где устанавливается власть мусульман, нет принуждения в религии. Есть определенные условия распространения ислама и отношений со странами куфра.

Но если мы говорим о нашей борьбе, то я могу сказать, что сегодня мусульмане Кавказа от стратегии сопротивления переходят к стратегии войны. Это уже совершенно иной подход. И в этом контексте я не думаю, что война будет остановлена, пока у России сохранится хоть малейшая возможность совершить агрессию.

PW: Не так важно, как Вы оцениваете причины, но по заблуждению или по незнанию значительная часть мусульман Северного Кавказа исповедует то, что называется традиционным исламом, т. е. таким исламом, который вобрал в себя доисламские обычаи верования. Эти люди считают себя гражданами России как светского государства, их вполне устраивает сложившийся порядок жизни. Они абсолютно не готовы жить по закону, который Вы считаете обязательным для каждого правоверного. Что делать с этими людьми?

М. У.: Сама постановка вопроса не верна. Россия пришла на территорию, где люди жили по исламу, по истинному закону. Был шариат. Пришли русские, убили, разграбили, изнасиловали, уничтожили миллионы людей, целые народы, навязали свою власть...

PW: Стоп, стоп! Можно на секунду остановиться? История знает немало эпизодов, когда одни народы завоевывали другие. И, в общем, у народов, должно быть, немало претензий друг к другу. Двести, триста, а то и две тысячи лет тому назад кто-то у кого-то что-то отнял, кто-то был убит, велись захватнические войны, территории многократно переходили из рук в руки. Надо сегодня вернуться к условиям, порядкам и границам, которые существовали во времена государства Урарту или раньше?

М. У.: Я еще раз поясню свою позицию. Во-первых, для того, чтобы народы понимали, чего они действительно хотят, они должны быть свободны.

PW: Референдум, Мовлади?

М. У.: Нет, не референдум. Не стоит меня перебивать. Еще раз повторю: для того, чтобы понять, что хотят народы, и для того, чтобы они сами точно знали, по каким принципам они хотят жить, должна быть обеспечена политическая независимость. Сегодня эти народы и их территории оккупированы. Потому чтобы представлять себе, как будут развиваться события, как будет меняться жизнь на Северном Кавказе, надо на самом первом этапе деоккупировать исламские земли.

Что касается вопроса "Что с этими людьми делать?" Во-первых, напомню еще раз: в исламе нет принуждения в религии. Второй момент: традиционный ислам или нет, какая версия ислама, - это не проблема самого ислама. Это проблема политической власти, оккупации и образования.

Когда люди получат образование, тогда они увидят реальное состояние ислама, который необходимо принимать и по которому необходимо жить. Никто никого не собирается насильно сгонять в мечети.

PW: А кто будет предлагать образование и следить за тем, чтобы оно отвечало всем требованиям истинной веры?

М. У.: 70 лет Советской власти и последующие годы демократической России сказались самым трагическим образом на мусульманском сознании. Его уничтожали каждый день, и это, конечно же, привело к самым плачевным результатам.

Сегодня на Кавказе огромное количество немусульман. Они мусульмане по происхождению, но в жизни не придерживаются никаких канонов и даже не стараются придерживаться. И дело не в том, что люди не хотят принимать ислам, а в том, что их территории оккупированы чуждой политической системой. Они не могут получить верного представления об исламе.

Сегодня в России осудили какого-то несчастного издателя за то, что он напечатал книгу "Личность мусульманина". Я даже не скажу, что это абсурд. Это естественный процесс, демонстрация того, что мусульмане лишены всякой возможности исповедовать свою религию под властью оккупантов.

В России сегодня идет естественный процесс усиления колониальных тенденций и разрастания войны против ислама.

Ислам - в первую очередь идеология. Две идеологии никогда не смогут мирно ужиться на одной территории, как бы мы этого ни хотели. Сегодня в Москве это прекрасно понимают и знают. Там видят, что человек, прочитав вроде бы безобидную книгу о личности мусульманина, в которой описываются моральные качества верующего - как он должен строить свои отношения с родителями, семьей, как должен вести себя по отношению к другим людям, - такой человек уже сам по себе становится опасен для власти.

А предложение исходить из сложившейся реальности само по себе нечестное. Придти, захватить, а потом сказать: "Ну что же теперь поделаешь, так получилось!" Это неправильно. Сначала мы то, что де-факто разбито, уничтожено, исковеркано, разрушено, восстановим, а потом будем задавать вопросы, что и как делать?

PW: Хорошо, а давайте перейдем в сослагательное наклонение. Предположим, все восстановлено, повсеместно практикуется исламское образование. А если значительное число людей возьмет да и откажется следовать нормам истинной веры? Можно ли их принудить к истинной вере? Шариат ведь предписывает такое принуждение.

М. У.: У каждой страны есть свои законы, конституция, какие-то определенные нормы поведения, система. Вот те люди, которые не хотят исполнять законы данного конкретного государства, в нем не живут, а уезжают в другую страну. А тот, кто хочет жить в этом государстве, просто подчиняется его законам. Вот и все.

PW: Но в большинстве современных стран законы устанавливались путем демократической процедуры. Их обсуждали, принимали, народ теми или иными способами сам формировал условия своего существования. У Вас принцип абсолютной иной: закон устанавливается сверху, его источником считается Аллах.

М. У.: Абсолютно верно.

PW: Соответственно, демократические процедуры не предусматриваются. Сегодняшний закон для северокавказских народов выработан в лесу, в горах. Предположим, что он будет в результате победы установлен на всех территориях. Всех, кто не пожелает подчиниться, необходимо будет принудить к его исполнению, либо у них остается возможность эмигрировать. Правильно?

М. У.: Вопрос понятно поставлен. У европейских народов считается правильным, когда надо спросить население, провести референдум, парламентские выборы, хотя все эти референдумы и выборы, сама демократическая процедура основаны на технологиях манипуляции, обмана и дискредитации. И парламент должен сидеть и выдумывать какие-то законы. Для нас, мусульман, эта позиция - совершенно абсурдная. 

Мы говорим, что человек не в состоянии выдумать справедливый закон. Мы верим в то, что он ниспослан Всевышним. Народы, политики, парламенты не имеют права выдумывать законы. Закон дан нашим Творцом. Для нас, мусульман, такая позиция демократических европейских сообществ - абсурд и преступление, потому что вы присвоили себе прерогативу придумывать законы для человека. Вы пытаетесь отобрать эту прерогативу у Творца, Который создал народы, расселил по земле, дал им законы и объяснил их с помощью Пророков.

Демократические страны развернули сегодня новую мировую войну. Они наступают на мусульман с целью навязать законы демократии, навязать те порядки, которые они сами придумали. Мы говорим: "Мы этого не хотим, оставьте нас в покое!" Нет, нас не оставляют и не оставят в покое.

Вопрос поставлен так: "Какие-то люди не захотят". Ну, не захотят, и что? Мы - часть людей, часть населения, часть народов Кавказа - взяли в руки оружие, чтобы установить те законы, которые естественны для этой территории.

*** 

ИНТЕВРЬЮ Ч. 2 

Суфии, которые исповедуют традиционный ислам, полагают, что их вера истинна. Вас они считают агрессивными сектантами, не уважающими национальные традиции, отрицающими заветы предков. Откуда вы черпаете уверенность, что эти мусульмане неправильные, что они должны подчиниться закону, установленному вами?

Мовлади Удугов: Объясню еще раз. Это проблема недостатка образования, невежества, отсутствия грамотности. Так называемые «традиционалисты» (этот термин ввел еще КГБ), вся система группировок, сект была навязана при советской власти. Этот принцип разделения мусульман использовала еще Екатерина. Именно она впервые ввела так называемые «муфтияты» на завоеванных исламских территориях, которые действуют до сих пор.

Поэтому, повторюсь в который раз, это, во-первых, вопрос политической власти и оккупации, во-вторых, религиозного образования. Здесь не может быть предмета для сколько-нибудь серьезной дискуссии в будущем.

PW: Перейдем к делам военным. Вторая война длится с 1999 года, и как-то нет оснований утверждать, что сначала чеченское сопротивление, а теперь уже и армия Имарата Кавказ добились сколько-нибудь серьезных успехов. О том, что мусульмане поднимаются с оружием в руках по всему Кавказу, руководители подполья не устают говорить уже в течение многих лет. А в реальности диверсионная работа, партизанская война остаются в пределах очень локального, если брать его геополитические параметры, маргинального конфликта.

Картина не меняется из года в год: набеги на села, нападения на блокпосты, милиционеров и военных. Формы и масштабы борьбы не удается вывести из какой-то удаленной от жизни большинства людей периферийной зоны. То есть сложившиеся тактические параметры указывают, скорее, на слабость подполья и уж точно не демонстрируют никакой перспективы победоносного шествия истинных мусульман по Северному Кавказу.

М. У.: Мы по-разному оцениваем то, что было и что происходит сейчас. Вы не видите разницы между различными периодами вооруженной борьбы. А мы оцениваем ситуацию совершенно иначе.

Я согласен с тем, что было время, когда упор делался на военно-тактическую сторону вопроса. Не было ясной стратегии. Когда в 1991 году мы провозгласили независимую Чеченскую Республику Ичкерия, там просматривались элементы стратегии. Хотя они были размыты, но все понимали куда двигаться.

С началом второй войны началось размежевание внутри самих сторонников независимого Чеченского государства. До этого все было ясно: ты - национал-предатель, а ты - сторонник независимости. Затем появилась усталость. Классическая формула национально-освободительной борьбы перестала служить источником мотивации для участия в войне против оккупантов.

В условиях глобализации, открытости границ, силы денег, возможностей, многие увидели новые перспективы, которые разворачиваются перед человеком, если он входит в систему вещей, основанную на т.н. голом рационализме. Система ценностей, в которой этносу отдается приоритет, стала давать сбои. В условиях жестокой войны это стало особенно ощутимым. Данная система не обеспечивала успеха, не расширяла пространства. И мотив, дававший человеку силы идти на смерть, оказался потерян.

Понятно, что в принципе - свобода, независимость, политическая самостоятельность, государственный суверенитет - очень серьезный морально-нравственный стимул для нации, народа и человека, чувствующего себя частью этого народа. На этом базируется чувство самоуважения этноса. Но ситуация стала стремительно меняться. И в мире, и в Чечне.

На смену людям, которые абсолютно искренне вышли на борьбу под национально-освободительными лозунгами, в войну вступило новое поколение молодёжи, уверовавшее в обещание Аллаха и спасительную силу Джихада. То есть, независимость перестала быть абстрактной величиной. Раньше она воспринималась как единственная и последняя цель. Но независимость - лишь одно из условий торжества истины. Новое поколение моджахедов вышло на войну не ради одной только независимости и свободы, а в первую очередь для того, что бы на освобожденных землях восстановить законы Шариата.

Изменилась не просто идеология - люди, которые готовы были жертвовать жизнью, стали воспринимать мир совершенно иначе. Новое поколение моджахедов ушло от абсолютизации этнического, ценность которого частична, и обратилось к Богу. В результате, на наших баррикадах возникло очень серьезное противоречие.

Некоторые из участников войны, воевавшие за независимость и смертельно уставшие от многолетнего напряжения, увидели для себя какую-то перспективу на той стороне. Они нашли объяснение своему предательству, объявив, что, может быть, не в полном объеме, но к идеалу национального хотя бы часть пути можно пройти и под кадыровскими знаменами. Возможность пусть и иначе, но двигаться в когда-то выбранном направлении стала для них оправданием. Они сложили оружие, чтобы либо перейти на сторону врага, либо уехать, либо вообще отказаться от борьбы и просто пережить плохие времена.

Именно поэтому воюющее поколение сменилось фактически полностью, на сто процентов. Вот здесь и разразился кризис, поскольку новая ситуация вступила в конфликт с обветшавшими смыслами, с политическими и идеологическими структурами, которые по инерции еще продолжали существовать. Я имею в виду Чеченскую Республику Ичкерия, ее парламент, президент - все формальные аксессуары.

Здесь таилась большая опасность. Попытка сохранить гибрид старого и нового могла обернуться настоящей катастрофой. Если бы военными действиями на нашей стороне продолжали руководить люди, которые не знают других истин, кроме независимости Ичкерии, демократии, международного права, то между ними и молодежью, вышедшей умирать ради Аллаха, произошел бы мощнейший разрыв. Воюющая сторона могла бы развалиться на мелкие, абсолютно неуправляемые и полностью бесперспективные группы.

Еще при Шамиле были сделаны попытки выбора иной стратегии. Первые шаги в этом направлении относятся к 2002-му году, когда прошла большая Шура. Но мы опять породили гибрид - Государственный комитет обороны-Маджлисуль Шура. Однако тогда еще не было понимания надвигавшейся угрозы.

После гибели Масхадова, когда вооруженную борьбу возглавил грамотный религиозный деятель Абдул-Халим Садулаев, осознание опасности стало более ощутимым. Все-таки от лидера многое зависит.

Наши лидеры - те, кто вел Джихад, - сделали огромную работу. Колоссальная роль в объединении мусульман принадлежит Шамилю. Он побывал во всех регионах Кавказа - от Каспийского до Черного моря в 2003, 2004, 2005 годах. Это была титаническая работа.

В 2006 году, наконец, руководители Джихада поняли, что перемены необратимы, тогда были подготовлены документы, почва для новой стратегии. И затем, уже после провозглашения Имарата Кавказ, почти сразу же стала меняться военно-тактическая ситуация.

Впервые был задействован принципиально иной комплекс военно-тактических инструментов, приспособленный под новую стратегию. Это явилось результатом огромных многолетних усилий, работы, которая непрерывно шла долгие годы. Военно-тактический рисунок обновится полностью, хотя в этом году в полной мере последствия видны ещё не будут. Но мы надеемся, что рано или поздно наша работа даст результат и накопленный потенциал проявит себя взрывным образом, он отложится в очень серьезных политических, военных, территориальных изменениях.

PW: А какие именно стратегические задачи поставлены? Почему, собственно, они обладают такой силой, что могут обеспечить значительные тактические успехи?

М. У.: Во-первых, руководство Джихада, моджахеды, определилось в цели и флаге. Это не просто выбранные символы - это приводные ремни нашей борьбы. Они мобилизуют все новые и новые силы, дают мотивацию, указывают точное направление движения.

PW: Насколько можно понять, под целью и флагом, в которых определилось руководство моджахедов, подразумевается исламское государство на Северном Кавказе?

М. У.: Естественно. Причем, как Докка Умаров очень точно заметил, у этого исламского государства пока отсутствуют границы. Говорить о том, что мы хотим сегодня на территории нескольких республик Северного Кавказа построить какой-то анклав, неправильно. Нет, сегодня многие мусульмане, проживающие в Татарстане, Башкортостане, Бурятии, русские, принявшие ислам из самых разных регионов России, приносят присягу Докке как законному руководителю мусульман. И где бы они ни находились - в Москве, Благовещенске, Тюмени, Владивостоке, - когда мусульманин приносит присягу, он становится боевой единицей. Если сегодня этих людей не видно в их городах, они не действуют сейчас, это вовсе не означает, что они не будут действовать в будущем.

PW: То есть руководство Имарата рано или поздно, когда сочтет нужным, поставит перед ними конкретные боевые задачи?

М. У.: И это прекрасно сознают российские власти. Поэтому они пытаются упреждающими методами, превентивными ударами локализовать ситуацию. Возможно, я ошибаюсь, но я много думал над этим, тщательно анализировал, и мне кажется, что процессы, идущие не только на Кавказе, но и по всему миру на глобальном уровне, ставят Кремль в положение цугцванга, когда любой ход оказывается проигрышным.

Они могут использовать репрессии, могут запрещать самую безобидную исламскую литературу, но тем самым они демонстрируют слабость и неуверенность, отсутствие всякого понимания, как действовать в складывающихся обстоятельствах.

Не стратегически выверенная последовательность шагов, а паническая реакция, инстинктивный страх перед опасностью толкает их на жестокие и необдуманные действия, которые лишь увеличивают число наших сторонников.

PW: После смерти Басаева фактически два года продолжалась пауза в боевой активности моджахедов. То ли шел поиск новой стратегии, то ли подполье не могло оправиться психологически, но тем не менее именно в этом году произошел всплеск. Этим летом различных нападений, рейдов по селам было на порядок больше, чем в прошлом году. И все же все эти события остаются в пределах традиционной тактики. Количественно их стало больше, но качественно их природа осталась прежней. Все операции планируются по схемам, известным еще с первой войны. Будут ли разработаны какие-то новые форматы?

М. У.: Я думаю, что в оценках, которые содержатся уже в самом вопросе, отражается очень поверхностный подход. То, что происходит сегодня, очень сильно рознится с ситуацией прошлых лет. И в прежние годы были похожие операции: события в Аргуне, та же назрановская операция. Но нынешние параметры боевых действий совершенно изменились.

Сегодня заход в село - это и другое отношение моджахедов к населению, и самого населения к моджахедам. Само состояние воюющих другое. Сегодня моджахеды при проведении боевой операции, заходя в село, уничтожая оккупантов или их пособников, одновременно ведут очень серьезную идеологическую работу с населением. Сегодня не просто пришли, ударили, разгромили и отошли. Бойцы, которые заходят в населенный пункт или имеют постоянный контакт с местными жителями, требуют от них соблюдения законов Шариата.

PW: Каким образом это может привести к каким-то военно-тактическим победам?

М. У.: Это лишь крошечная часть айсберга, который сформировался внутри. Я не могу говорить сейчас обо всех изменениях. Но я могу обрисовать ситуацию, сложившуюся в горах Чечни.

На хребте сидят русские, внизу населенный пункт. Отряд на глазах российских войск, которые держат село под полным огневым контролем, заходит в населенный пункт, отоваривается и колонной под носом у русских выходит. И русские не стреляют. Почему? По очень простой причине, которую они, не стесняясь, называют в негласных переговорах с моджахедами. Они говорят: «Вы нас не трогайте, мы вас трогать не будем».

Второй момент. Заходя в село с определенной боевой задачей, после её выполнения моджахеды подробно объясняют людям, чего они хотят. Идет активная работа с населением.

Третье. Сегодня сами жители посылают в лес гонцов с просьбой наказать кадыровцев. Посылают иногда целые делегации. Находят командиров и буквально умоляют обеспечить им защиту. Потому что кадыровцы творят то, что в истории чеченского народа никогда не было. Группа предателей, опираясь на русские штыки, насаждает в чеченском народе ханские порядки.

Они убивают кого хотят, грабят, насилуют, похищают и требуют денег. Значение того факта, что люди просят моджахедов о защите от террора кадыровских банд, трудно переоценить. Мирное население просит помощи у тех, кто вроде бы сам скрывается в лесу.

Ситуация внутренне меняется. Очень много моментов, которые я не могу сегодня изложить открыто. Принципиальное обновление стратегии произошло летом прошлого года. Изменений в тактике пока не слишком много, и снаружи они не очень заметны.

PW: Есть ли какая-то надежда, что с приходом Медведева ситуация улучшится?

М. У.: Русские говорят: «Хрен редьки не слаще». Не имеет никакого значения, кто там будет в Кремле - Медведев, Путин или еще кто-то. Для того чтобы понять позицию и переживание событий, которое есть у нас, нужно иметь исламское мировоззрение.

PW: Мы начинали интервью с того, что и ислам предполагает политику в жизни мусульман. То есть можно учитывать конкретные реалии, исходить из них, договариваться с соседями, какими бы они ни были. Джихад, конечно, не должен останавливаться, но мир, хотя бы временный, нужен и мусульманам. Есть ли надежда на то, что с приходом Медведева у кремлевских властей появится чуть больше понимания того, что происходит в Чечне?

М. У.: Ничего не изменилось. С точки зрения мусульман, Медведев или Путин - не принципиально. Их поведение зависит от наших действий. Наша логика в том, что если мы будем вести себя правильно, в соответствии с требованиями Шариата, то только тогда сможем рассчитывать на результат. Ну, а если Медведев вдруг выйдет с предложением о мире, возможно, мы его и рассмотрим.

PW: В военно-тактическом плане это, наверное, означает, что успешные боевые операции моджахедов должны рано или поздно вынудить Россию сесть за стол переговоров?

М. У.: Это только часть того, что имеют в виду мусульмане. Для того чтобы было понятней, я приведу маленький исторический пример, чтобы показать, какими категориями мыслят те, кто вышел на Джихад, каково их понимание врага, его поведения и пр.

Эпизод, когда объединенные войска Европы, возглавляемые тремя королями - английским Ричардом Львиное Сердце, французским Филиппом и германским императором Фридрихом Барбароссой, двинулись в крестовый поход. Только одна германская армия насчитывала по разным оценкам до 300 тысяч солдат. Она не могла передвигаться на кораблях, и вынуждена было добираться до Палестины пешком.

Во главе мусульман стоял Салах-ад-дин (Саладин). Когда мусульмане узнали, что на них движется такое войско, многие испугались. Когда Салах-ад-дин стал собирать армию, некоторые мусульманские ученые, алимы, стали обвинять его в том, что он хочет обречь мусульман на гибель и уничтожить Ислам. Они говорили, что нет сил воевать, нет средств, что война против такой мощи - это безумие и преступление.

До этого они также обвиняли его, когда он собрал войско и пошел на Иерусалим. После того, как ему удалось взять Иерусалим, все, кто его обвиняли, присоединились к Салах-ад-дину и стали его прославлять.

Теперь же, когда объединенные войска Европы вышли в поход против мусульман, снова сложилась похожая ситуация. Движется колоссальное войско, Салах-ад-дина обвиняют, половина просто сбежала. А Салах-ад-дин сказал только одно: «Вся сила и мощь принадлежит только Аллаху».

Результат этого крестового похода известен всем. Из 300-тысячного германского войска в Палестину добралась всего 1 тысяча человек. Остальные умерли по дороге от болезней. Сам Фридрих Барбаросса умер от простуды после того, как, переходя мелкую речушку, упал с коня. Река была холодной, а он в рыцарских доспехах в жару сильно вспотел.

То есть я хочу сказать, что в представлении мусульман результаты не зависят от поведения врага, от его усилий, грамотности и умения, пушек, танков и так далее. Результаты зависят от того, как правильно перед Аллахом ведет себя сам моджахед, сам мусульманин. В этом отличие тех, кто считает, что он занимается политикой, от тех, кто думает о душе и будущем.

PW: Когда будет одержана победа?

М. У.: Не знаю. Когда захочет Аллах, тогда он и даст победу.

PW: А когда хотелось бы ее одержать? Вчера?

М. У.: Исламские ученые говорят, что каждые 100 лет Аллах дает мусульманам условия для победы. Вот в этом столетии мы бы хотели этими условиями воспользоваться. Постараемся, чтобы это произошло при нашей жизни. 

Отдел мониторинга